Волки в городе (СИ) - Шаффер Антон - Страница 14

Соответственно, резко уменьшилось и число машин. На дорогах стало свободно, а о прежних пробках остались лишь призрачные воспоминания. Все конфискованные автомобили переходили в собственность государства. А потом большая часть из них была безвозмездно передана в братские республики для улучшения там ситуации со средствами передвижения, а оставшаяся — перераспределена между гражданами СНКР, остро нуждавшимися в личном транспортном средстве. В основном этими гражданами оказались сотрудники МНБ, но, впрочем, было среди них и довольно много обычных людей.

И вот теперь, стоя у проезжей части и вспоминая обо всех этих событиях, Днёв все же остановил свой выбор на автобусе и метро. Как это не странно, но личного автомобиля у него не было, хотя возможность приобрести, разумеется, имелась. Но подполковник сознательно отказывался от этого шага, как, впрочем, и многие другие офицеры МНБ, считавшие, что они не должны выделяться из основной массы населения и пользоваться, по возможности, общественным транспортом.

До последнего времени у Днёва, правда, была служебная «Волга», но теперь, как показала жизнь, он ее лишился. Как и личного водителя, роль которого выполнял Лычкарев…

При воспоминании о Лычкареве у подполковника чуть кольнуло под левой лопаткой, но он моментально подавил это ощущение, заставив себя думать о текущих делах.

Днёв пошел в сторону автобусной остановки. По пути он обдумывал мысль о том, чтобы поймать такси, но с этим можно было провозиться очень долго — такси лучше было бы заказывать по телефону и заранее. А частников, разумеется, на дорогах не было как класса, так как любое предпринимательство в СНКР находилось под запретом, кроме случаев, определенных законодательством. Частный извоз под эти исключения не попадал. Это не значило, что люди не «бомбили», как любили выражаться еще дореволюционным языком некоторые. «Бомбили», но под страхом попадания в тюрьму или, что было куда страшнее, в Трудовой Лагерь.

На остановке скопилось приличное количество народа — видимо, автобуса не было уже давно.

— Что же они по расписанию-то не ходят? — возмущалась женщина с двумя авоськами из мешковины, набитыми, судя по всему, консервами. — Ведь есть же расписание!

— И не говорите! — поддержала ее вторая, одетая победнее, да и без туго набитых сумок в руках. Она покосилась на авоськи и робко спросила: — Тушеночки взяли?

— Да, — чуть надменно ответила первая, подозрительно

осматривая спросившую. — А вам что?

— Нет, нет, — боязливо отступила та. — Я просто спросила….

Днёву по-человечески стало жалко женщину без авосек. Никаких сентиментов в данном случае он не испытывал — то была жалость иного плана. Он прекрасно видел, что эта женщина принадлежит, скорее всего, к бывшим временным не гражданами, за которыми пожизненно ущемлялся целый ряд прав. Это было, с точки зрения высшего правосудия, вполне справедливо, так как до Великой революции, вероятно, дама без авосек имела куда больше чем та, что теперь ее подозрительно оглядывала. Но справедливость — она для всех. Так рассуждал Днёв. Тем более, что чуть менее года назад был издан закон о постепенном восстановлении в правах бывших временных не граждан, осознавших свои ошибки и прошедших перевоспитание в Трудовых Лагерях.

Днёв решил вмешаться.

— Простите, — ровным голосом обратился он к даме с тушеночкой, — предъявите, пожалуйста ваши документы.

С этими словами он извлек из кармана черную корочку и продемонстрировал ее присутствующим. Женщина изменилась в лице. Самоуверенность как рукой сняло и теперь она, побледневшая, что-то бормоча, нервно шевеля губами, копалась в своей дамской сумочке. Наконец, в ее руках появился паспорт, который она тут же протянула Днёву.

Подполковник внимательно изучил его страницы. Внешне документ был в полном порядке. Но один вопрос оставался открытым: что женщина делала в рабочее время на улице, да еще с двумя сумками дефицитного товара.

— Откуда это? — Днёв ткнул пальцем на сумки.

— Так это…. - замямлила женщина. — это я по талонам взяла, по талонам….

— Ясно, что не украли, — без тени иронии ответил её Днёв. — Вы прекрасно понимаете, что я имею ввиду.

И женщина начала оправдываться, заливаясь слезами. Она умоляла не арестовывать ее (да Днёв и не собирался сдавать ее в народную милицию), говорила, что ни в чем не виновата. Что отпросилась у своего начальника («которого и надо сажать»), чтобы успеть отоварить талоны, срок действия которых вот-вот должен был истечь.

В этот момент подъехал автобус. Зеваки резко отхлынули от эпицентра событий и приступили к штурму. Днёв продолжал пристально смотреть на женщину. И лишь в самый последний момент он отвел от нее свой взгляд и успел таки влезть в переполненный автобус. Она же осталась стоять на остановке. Одна. Возле нее на асфальте стояли две сумки с тушенкой, а в глазах читался такой ужас, что подполковнику, оказавшемуся прижатому к прозрачной двери, стало не по себе. Он понимал, что в ближайшие пару месяцев эта женщина будет каждый день ждать, что за ней придут. Или за ее мужем. Но никакой жалости к ней у Днёва не было — он ненавидел эту надменность и считал, что подверг гражданку минимальному наказанию.

Вспомнив, что надо «оплатить проезд» (как говорили раньше, но что до сих пор можно было услышать в общественном транспорте), Днёв достал из внутреннего кармана пиджака «Карточку довольствия гражданина» и с трудом повернулся, чтобы передать ее дальше по рукам в сторону кондуктора.

Вообще-то, последние модели общественных автобусов в СНКР уже были оснащены новейшими системами, где специальные считывающие электронные устройства располагались в самых разных концах салона и пассажир мог спокойно приложить свою карточку к одному из них, чтобы тот считал информацию о нем и снял одну поездку и общего числа положенных данному человеку в месяц. Но автобус, в который залез Днёв, оказался еще старой модификации — в нем работал кондуктор, которому все передавали свои карточки, а он сам обрабатывал их, считывая информацию, одним единственным на весь салон прибором, бывшем у него в руках.

— Вы не передадите? — попросил подполковник и, обернувшись, увидел перед собой ту самую вторую женщину с остановки.

— Конечно, — робко улыбнулась она ему в ответ и взяла карточку.

* * *

Она сразу чем-то напомнила ему Алю. Те же большие серые глаза, светло-русые волосы чуть ниже плеч, аккуратный носик, похожий на маленький птичий клювик. Разве что ростом его новая знакомая была немного ниже бывшей жены, но это Днёв оценил, скорее, как достоинство, нежели недостаток.

Они вышли на одной остановке. Днёв заговорил сам. Вообще-то, подполковник никогда в жизни до этого не знакомился с женщинами в общественных местах, но в этой ситуации просто не смог с собой ничего поделать — она слишком сильно ему понравилась, чтобы вот так дать ей уйти, оставив после себя лишь воспоминание.

— Извините, — напористо начал он, — я хотел спросить….

Сказал и осекся.

— Да? — Она удивленно распахнула глаза и посмотрела на него с такой детской непосредственностью, что у него перехватило дыхание.

— Да, собственно…. — Вся уверенность первого порыва моментально улетучилась. Днёв проводил взглядом отъезжающий автобус, пытаясь выстроить про себя хотя бы одну соответственную моменту фразу. Но в голове на этот счет было совершенно пусто.

— Я хотела бы сказать вам спасибо…

О, как он был ей благодарен в этот момент!

— Да не за что, — окончательно смутился Днёв, но зная, по крайней, мере, в какое русло направлять разговор дальше. — Во-первых, я выполнил свой служебный долг. Эта гражданка находилась в рабочее время в общественном месте…

— Ну, может, она в отпуске? — лукаво улыбнулась женщина.

— Как выяснилось…

Она не дала ему закончить:

— Ну, что выяснилось, я знаю. А вот чего не знаю, так это что во-вторых.

— В смысле? — не понял её Днёв.