Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 154

И, несмотря на страх и безотлагательность нашего дела, я чувствую, как мое сердце вздрагивает: он хочет защитить меня и ради этого согласен рисковать своей жизнью.

Соберись, Гермиона. Сейчас не время.

Открыв дверь, он пропускает меня вперед, а потом нагибается и вытаскивает из-за ремня ботинка нож.

Желудок сдавливает спазм. Это тот самый нож, которым он ранил меня тогда.

Выпрямившись, он бросает:

— Следуй за мной, — на его лице застыло выражение суровой решимости.

Со вздохом собираю оставшиеся силы в кулак и покидаю комнату, следуя за Люциусом в темноту коридора.

Дверь с тихим щелчком закрывается у меня за спиной.

Он кивает, губы сжаты в тонкую линию. В тусклом свете наполовину угасших свечей его лицо выглядит странным, будто чужим: жуткие грязно-серые тени придают ему испуганный вид. Нет, конечно же, я и раньше несколько раз видела его страх, но именно в эту минуту и в этом свете… мне кажется, что я никогда не знала его с этой стороны.

Развернувшись, он направляется по коридору. Очень медленно.

— Не отставай, — не оборачиваясь, шепчет он.

Он даже не предостерегает меня на тот случай, если мне вздумается бежать, потому что нам обоим хорошо известно: при таком раскладе мы лишь напрасно потеряем драгоценное время. Я в любом случае не смогу сбежать отсюда, и чем быстрее мы найдем Драко, тем больше у нас шансов остаться в живых.

Мы, крадучись, преодолеваем коридор за коридором, не пропуская ни одного уголка. Факелы на стенах освещают наш путь и отбрасывают грязно-синие тени на каменные стены.

Боковым зрением вижу, как эти тени танцуют на стенах, и от каждого их движения моя душа трусливо уходит в пятки.

Больше всего на свете сейчас я хочу взять его за руку, это успокоило бы меня. Но нельзя. А так хочется, даже несмотря на то, что он возненавидел бы меня за слабость. Вот только обе его руки уже заняты: пальцы одной крепко сжимают палочку, в другой уютно расположилась рукоять ножа…

Он действительно пустит одно из орудий в ход против своего сына?

Повернув за угол, мы предстаем перед очередным длинным коридором. Слава богу, он пуст, но мы все равно движемся очень и очень медленно, постоянно оглядываясь по сторонам.

От страха волосы у меня встают дыбом.

— Драко? — едва слышно шепчет Люциус.

Долгая зловещая тишина служит нам ответом.

И тогда мы продолжаем путь, коридор за коридором, вверх по лестнице и вновь коридоры…

И все они пусты, лишь гробовая тишина и мрак сопровождают нас, составляя компанию танцующим теням и ледяному воздуху.

— Драко? — шепот Люциуса просачивается сквозь плотную тишину.

Нет ответа.

— Что, если его здесь нет? — потирая озябшие руки, тихо спрашиваю я. — Что, если он уже…

— Тихо! — осаждает он меня, не повышая, однако, голоса.

Сжав губы, заталкиваю поглубже нарастающую панику. Я должна справиться со страхом. Я же была гриффиндоркой в Хогвартсе, а это значит, что, невзирая на множество неудач, я все же обязана попытаться оправдать репутацию факультета.

— Я не злюсь на тебя, Драко, — обращается Люциус к темноте. — Выходи, и мы поговорим.

Лезвие ножа сверкает голубым в пламени свечей.

Молчание в ответ.

Мы поднимаемся на еще один лестничный пролет, и еще один, исследуем коридор за коридором, и каждый раз в ответ на зов Люциуса — тишина.

Боже, я не выдержу… нервы натянуты до предела, и я даже почти чувствую, как они колеблются от страха, а я дрожу от холода, и эта тишина давит на меня, оглушая сильнее, чем сотни криков…

Краем глаза замечаю какое-то движение.

Замираю на месте, оборачиваясь, и впиваюсь взглядом туда, где я только что видела… клянусь, я видела…

Ничего. Только тени насмешливо танцуют на стене.

— Драко? — шепчу я.

— Бога ради, тише! — шипит Люциус, и в его голосе проскальзывают злость и страх. — Если он не отвечает мне, то тем более не ответит и тебе.

Бросив мучительный взгляд на то… туда, где ничего нет, я поворачиваюсь и вновь следую за Люциусом.

Наконец мы подходим к двери — огромной деревянной двери, — и почему-то она кажется мне знакомой, вот только я никак не могу вспомнить…

И когда Люциус, направив палочку на дверь и прошептав заклинание, открывает ее, я понимаю, где видела ее.

Она ведет на балкон; тот самый, который я помню так, словно это было вчера.

Чувствую, как напряжен Люциус: он тоже помнит…

Но сейчас не время предаваться воспоминаниям.

— Драко? — шепчет он. Его голос разносится по всей пещере и отражается от стен. — Ты там?

Долгое время нам отвечает лишь эхо, но едва Люциус поворачивается, чтобы уйти…

— Я здесь, отец.

Люциус судорожно вздыхает.

Ледяные пальцы с силой сжимают мое сердце.

Драко выходит, становясь в дверном проеме, но его лицо спрятано в тени.

— Смотрю, ты привел с собой грязнокровку, — полунасмешливым тоном произносит он, делая шаг вперед, в коридор, и его лицо теперь освещено; на нем ясно читается ярость. — Как мило. Ты всегда знал, что значит быть радушным хозяином, и как обращаться с гостями …

— Давай не будем играть в игры, Драко, — строго обрывает его Люциус. — Тебе прекрасно известно, почему я здесь. Так почему бы не высказать все, что накипело?

Ноздри Драко раздуваются в гневе, и у меня сводит желудок. Мне совсем не хочется слышать то, что он, возможно, собирается сказать. Не желаю видеть, как еще один человек будет уничтожен из-за того, что делаем мы с Люциусом.

Ведь сначала больно было только мне. Потом и Люциусу. А теперь вот Рон и Драко…

Пальцы Драко сжимаются вокруг волшебной палочки.

— Ты лгал мне, — выплевывает он, и его щеки вспыхивают.

Он пытается взять себя в руки.

— Ты не подчинился мне, Драко, — Люциус зол. — Я предупреждал, чтобы ты не трогал грязнокровку впредь…

— Иначе я перестану быть твоим сыном? — Драко тоже начинает терять над собой контроль. — Да, я помню. Вряд ли я вообще когда-нибудь смогу забыть эти слова. Знаешь, каково это, когда для твоего отца жизнь какой-то грязнокровки дороже, чем ты?

Любому другому отцу было бы больно от этих слов. Другой отец немедленно опустил бы палочку, заключил сына в объятия и сказал, что любит его больше всего на свете…

Все, что получает Драко от Люциуса, — холодный, безжалостный взгляд, и поэтому он продолжает чуть дрожащим голосом:

— Только сегодня утром ты говорил мне, что я должен повзрослеть, и я это сделал, — что-то, напоминающее гордость, мелькает в его голосе. — Я решил выяснить раз и навсегда, не ошибся ли в своих подозрениях. Оказалось — не ошибся, — почти ликующе подводит он итог. — Ты лжец и лицемер, и все это время ты трахал грязнокровку за спиной моей матери…

— Экспеллиар…

— Протего! — палочка Драко скользит в руке, но он удерживает ее и отражает заклинание отца. Они стоят, держа друг друга на прицеле. Отец и сын…

Сердце бьется так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди.

Две пары таких похожих глаз взирают друг на друга с одинаковой холодной жестокостью.

— Не слышу твоих отрицаний, отец, — шепчет Драко.

— Какой в них толк? — губы Люциуса сжимаются в тонкую линию. — Ты уже знаешь правду, и я не собираюсь оскорблять твои умственные способности, доказывая обратное.

Сказать, что я удивлена, значит — ничего не сказать. Почему он даже не попытался замести следы, как он всегда делает? Он же великий стратег, и может с легкостью придумать что угодно.

Он ведь не рассчитывает на то, что Драко сохранит наш секрет так же, как сделал Рон?

Но он же доверился Рону.

Это другое. Рон любит… любил меня, а я люблю его. Драко… Драко всегда получал от отца лишь равнодушное снисхождение.

— Ты кому-нибудь сказал о том, что узнал? — тихо спрашивает Люциус, и меня удивляет, как ему удается сохранять хладнокровие.

Все внутри сковывает льдом, пока я жду ответа, но…

— Нет, — угрюмо кидает Драко. — Пока нет.

Люциус почти неслышно выдыхает с облегчением.