ПИКНИК И ПРОЧИЕ БЕЗОБРАЗИЯ - Даррелл Джеральд - Страница 25

• Предыдущая
• 25/41
• Следующая

Много лет назад, когда я только начинал путешествовать по Франции, один добрый приятель вручил мне экземпляр “Путеводителя Мишлена”, руководимый, видимо, теми же чувствами, какие побуждают членов религиозных обществ снабжать экземплярами Библии гостиничные номера. Для путешественника и гурмана “Путеводитель Мишлена” (ласково именуемый “Миш”) то же, что Библия для христианина, Коран для мусульманина, изречения Будды для немалой части человечества. Во Франции он ваш гид, наставник и друг. Он - маленький, толстый и красный, подобно многим упитанным добродушным французским крестьянам, цветущим от многолетнего потребления хорошей пищи и вина. Под ярким переплетом собраны данные и раскрыты сокровенные секреты примерно двух тысяч гостиниц, пансионатов и ресторанов.

Откройте “Миш”, и вы найдете сведения о всех достойных упоминания пристанищах в радиусе до ста километров от вашего местонахождения. Путеводитель скажет вам, дозволено ли приводить в номер собак, можете ли вы рассчитывать на полный комфорт или всего лишь на сносные условия, есть ли при гостинице гараж, а в номерах - телефон, ванная и прочие современные удобства, обеспечен ли вам полный покой (о чем говорит знак, изображающий красное кресло-качалку), окружена ли гостиница садом.

Однако “Миш” предложит вам не только перечень примет, сравнимых с досье Скотленд-Ярда, он расскажет, как кормят в каждом отдельном заведении. Франция - чрезвычайно здравомыслящая страна, люди ее относятся к пище, как к произведению искусства, и ведь хорошо приготовить и оформить блюдо - в самом деле искусство, которое, увы, почти совершенно забыто в Англии. Во Франции к выбору блюда подходят так же осмотрительно, как вы отнеслись бы к выбору супруги, а то и еще придирчивее. Вот почему в “Мише” вы увидите на полях рядом с названиями ресторанов знаки, помогающие верно сориентироваться человеку, серьезно относящемуся к пище и ее приготовлению.

Первый знак такого рода изображает скрещенные ложку и вилку. Если напечатан один знак, можете рассчитывать на простую и сытную трапезу, два или три знака сулят отличный или превосходный стол, четыре скрещенных ложки и вилки означают нечто особенное. Дальше следует такое, что у вас захватывает дух.

Четыре знака плюс звездочка обещают божественную трапезу в идеальной обстановке; эта комбинация - первая ступенька гастрономической лестницы, ведущей в рай, обозначенный четырьмя скрещенными ложками и вилками и тремя звездочками. Правда, таких заведений во всей Франции только четыре. Получить в “Мише” три звездочки неизмеримо труднее, чем заслужить английский крест Виктории, французский Военный Крест или американский орден “Пурпурное Сердце”; даже одна звездочка делает на всю жизнь счастливым уважающего себя шеф-повара.

Оценив кулинарный рейтинг заведения по числу скрещенных ложек и вилок, плюс звездочек на полях, вы можете приступить к изучению дальнейших сведений, коими вас заботливо снабжает “Мишлен”. Для каждого ресторана названы фирменные блюда и вина, которыми особенно гордится заведение. Так что, остановив свой выбор на том или ином пристанище, вы можете затем пять или шесть минут дразнить свои вкусовые сосочки, мысленно смакуя запеченных раков, или поджаренного в сметане палтуса, или суп из омаров, или бифштекс “шароле” с маслятами, этими чудесными грибами, черными, как смертный грех, и вызывающими представление о ведьминых зонтах.

Таким образом, “Путеводитель Мишлена” - не просто справочник, это еще и гастрономическая поэма. Лишь однажды подверг я сомнению достоинства сего несравненного издания. Лишь однажды - и то ненадолго - меня посетила мысль, что в своем стремлении не проходить мимо ни одного гастрономического достижения “Миш” нарушил каноны приличия. Случилось это несколько лет назад, когда я совершал ежегодное паломничество в маленький домик, приобретенный мной в Южной Франции, где я пытаюсь делать вид, будто Александр Белл вовсе не изобрел телефон, и кое-что написать.

В том году Европа выбралась из объятий теплой влажной зимы и встретила пышную, благоухающую многоцветную весну. Соответственно Франция, и без того одна из самых красивых стран мира, смотрелась как великолепный узорчатый гобелен, деревенские сады с их ярким многоцветьем напрашивались на сравнение с пасхальными яйцами Фаберже. Цвела полевая горчица, когда я взял курс на юг, и моя машина катила по меандрам проселочных дорог среди ослепительного, канареечно-желтого ландшафта. Восхищенный картинами усыпанных цветами изгородей и склонов, безбрежных желтых полей горчицы, озаренных весенним солнцем крыш с пряничной черепицей, я ехал, будто в полусне.

В полдень я сделал остановку в селении, где обитало с полсотни душ, купил вина, булку свежего серого хлеба, отличный сыр и фрукты. После чего поехал дальше, пока не очутился среди огромного поля горчицы, покрывающей желтым ковром волнистые холмы. Здесь я остановился в тени под каштанами и, захватив провиант, нырнул в шелковистое желто-зеленое море. Лег на землю среди ломких стеблей и приступил к трапезе, омываемый золотистой рябью. Решил наконец, что пора ехать дальше, и… погрузился в глубокий сон.

Проснулся я, когда солнце уже склонилось к горизонту, и косые лучи его превратили мое светло-желтое ложе в темное золото. Поразмыслив, я понял, что ехал куда глаза глядят, проспал слишком долго и теперь совершенно не представляю себе, где очутился. Близился тот предвечерний час, когда все разумные путешественники по французским дорогам сворачивают на обочину и обращаются за советом к своему “Мишу”. Вот только мне он вряд ли мог помочь, поскольку я не знал, куда меня занесло.

А потому я завел машину и медленно поехал по дороге, пока удача не послала мне навстречу телегу с грузом благоухающего навоза. Возница - добродушный коротыш с лицом, напоминающим грецкий орех, придержал своих коней-тяжеловозов и коричневым от земли и загара мозолистым пальцем показал на карте, где я нахожусь. Я поблагодарил его, и телега, скрипя, покатила дальше под цоканье копыт; я же достал свой “Миш” и стал искать какой-нибудь подходящий город или селение в радиусе пятидесяти километров. Увы, “Миш” довольно холодно отзывался о заведениях этих мест, не видя в них никаких гастрономических достоинств. Было очевидно, что я очутился в одном из тех редких районов Франции, которые можно назвать “немишленистыми”.

Глаза мои остановились на деревне километрах в двадцати от моей позиции. Судя по всему, она была такой крохотной и уединенной, что вряд ли располагала чем-либо примечательным, однако меня привлекло ее название - Буа де Россиньоль (Соловьиная Роща). Я вчитался в текст, и “Миш”, к моему удивлению, сообщил мне (чуть ли не дрожа от удовольствия), что эта деревушка гордится кабачком “Ле Пти Шансон”; очень подходящее наименование, сказал я себе, для кабачка в Соловьиной Роще. Чудо из чудес - при этом кабачке было шесть номеров для постояльцев, с ванными, телефонами, гаражом, дом стоял в саду, и значок, изображающий красное кресло-качалку, сулил полный покой. В довершение всего кабачок был удостоен трех скрещенных ложек и вилок и одной звездочки. На зиму он закрывался, но как раз в этот день должно было состояться открытие.

Я перечитал эти сведения, не веря своим глазам. Все так - черным по белому. Дальше следовал перечень фирменных блюд, который просто поразил меня - такое меню сделало бы честь крупной гостинице на Лазурном берегу. Хозяин явно сам давал названия своим творениям, и они обличали натуру тонкую и независимую. Тут были “Раки в яичном облаке”, мясо в красном вине “Для утоления голода Теодора Пуллини”, “Торт с лесной земляникой для услады Софи Клемансо”. Восхищенный таким меню, я решил во что бы то ни стало сделать остановку в “Ле Пти Шансон”. Захлопнул “Миш”, включил зажигание и развил предельную скорость, спеша прибыть в Соловьиную Рощу до того, как другие странствующие гурманы, глотая слюнки, примчатся туда и займут все шесть номеров на постоялом дворе.

• Предыдущая
• 25/41
• Следующая