Дочь Белого Меча - Бахшиев Юсуп - Страница 20

Шеру встал у среза моста и, распушив хвост, страшно заворчал.

Сразу два каната оборвалось. Остался последний, который Ний никак не мог перепилить своим бронзовым ножом.

Овтай отстранил его, взмахнул топором. И тут чудовище прыгнуло и схватилось за столб.

Ния отнесло на несколько шагов и ударило о камень. Ягмара бросилась на помощь Овтаю и ударила чудовище несколько раз ножом в бок. Это было как колоть смоляную бочку — клинок вынимался с огромным трудом. Овтай уже не мог рубить канат, только бил топором чудовище, попадая непонятно куда. Они балансировали на самом краю, одна рука чудовища обхватывала Овтая, другой оно держалось за столб. Похоже, что пастью чудовище пыталось достать до шеи Овтая. Ягмара обежала схватившихся и ударила ножом туда, где должна была находиться пасть. Нож застрял намертво.

Ний, вскочив, бросился на помощь. Поняв, что к чему, он снова стал рубить канат, а потом — пальцы чудовища. Они отлетали по одному. Чудовище вскинуло голову и заорало. Пасть была огромной, окровавленной, с длинными треугольными зубами. Казалось, что она светится изнутри. Ний снова принялся за канат. Два удара — и мост, уже к тому времени сложившийся и похожий на странный висящий забор, наконец полетел вниз. Только сейчас Ягмара увидела несколько мелких тварей, перебиравшихся по верхнему канату. У неё уже не было никакого оружия…

Рядом Шеру, лёжа на спине, драл задними лапами навалившегося на него маленького монстра. Летели мокрые клочья.

Ний снова рубанул по руке чудовища, страшным ударом рассекая запястье. Хлынула чёрная кровь. Чудовище отпустило Овтая, попыталось перехватиться, но промахнулось — и мгновенно исчезло за обрывом.

В Овтая Ний и Ягмара вцепились мёртвой хваткой и оттащили его от края.

Он лёг на землю, протяжно вздохнул, судорожно дёрнулся, вытянулся и замер…

Ний тупо высекал огонь. От огнива летели искры, трут не занимался.

— Хватит, — Ягмара взяла его за руку.

Он отдёрнул руку, хотел что-то сказать, промолчал.

Ягмара отвернулась, легла на землю, свернулась в калачик. Она ждала, что Шеру к ней подойдёт, но коту и без неё было чем заняться. Он зализывал раны.

И только Колобок подобрался поближе и тихо прострекотал что-то успокаивающее.

На душе было гадко, как не бывало никогда. Своей глупостью, своим упрямством она погубила всех. И погубила всё.

Надо было умереть самой. Так было бы правильнее…

Ний перестал стучать огнивом и принялся громко дуть. Наверное, у него что-то получилось.

Вскоре потянуло дымком.

Ний куда-то сходил, принёс хрустящий хворост. Спиной Ягмара ощутила тепло.

Потом Ягмара повернулась на другой бок. Ний сидел, обхватив колени руками, и смотрел в огонь. Рядом с ним в неловкой позе примостился Шеру.

Возможно, она проваливалась в сон или в морок, но каждый раз, открывая глаза, видела одну и ту же картину. И только когда небо засерело, оказалось, что Ний спит — так же, сидя, просто уронив голову.

Ягмара с трудом встала — болели все кости, как после побоев. Осмотрелась по сторонам. Кругом была плоская и ровная каменистая площадка; местами росли кусты и кривые маленькие сосны. Она дошла до сосен. На земле валялись обломанные сухие сучья и ветки. Она набрала их полную охапку и вернулась к кострищу. Под белёсым пеплом теплились последние угольки. Ягмара осторожно раздула огонь, подкармливая его хвоей и самыми тонкими веточками, потом положила дрова покрупнее. Пламя было ленивое, нежаркое, как будто дрова были сырыми — хотя сырыми они не были. Надо было проявить терпение. Наконец она сложила правильный костёр, огонь загудел и защёлкал, пожирая смолистую кору.

Шеру лежал на боку, вытянув лапы и откинув голову, и Ягмара даже испугалась, жив ли он. Твари могли быть ядовитыми… Но как бы в ответ на её мысль кот поднял голову и посмотрел. В глазах его сверкнул привычный золотой отсвет. Ягмара села рядом с ним и осторожно погладила рыжий бок. Шеру тихонько вздохнул.

Потом она, стараясь не разбудить, положила Ния рядом с костром. Он послушно лёг и сказал что-то на непонятном языке. Ягмара укрыла его своей курткой.

Чтобы не замёрзнуть, она обошла площадку по краю. Вот здесь они поднялись… Внизу — довольно далеко — видны были столбы обрушенного моста. Света не хватало, чтобы увидеть тело Овтая — хотя оно наверняка осталось там. Спускаться в одиночку Ягмара не решилась — и так всё очень плохо…

Понять, где взойдёт солнце, было невозможно, небо было затянуто ровной облачной пеленой. Тогда она просто опустилась на колени и стала про себя молиться за погибших воинов, называя их имена и страшась, что чьё-то имя забудет.

Она не знала, какому из богов молится. Лишь бы кто-то услышал.

А потом она всё-таки тихонько вытащила из-за пояса Ния оватев топорик и стала спускаться…

Тело Овтая лежало там, где его оставили — у самого края пропасти. Хотя Ягмара много знала о камневерах, она ни разу не была на их похоронах — мать никогда не брала её на проводы родни. Просто слышала от кого-то, что тела они заваливают камнями, а самый большой камень — лучше чёрный — ставят сверху. И что кладут тело обязательно головой на закат. Но где он, этот закат?.. Вроде бы шли на восход, но ведь дорога могла и петлять.

Рядом появился Колобок.

— Ты знаешь, где закат? — спросила Ягмара.

Колобок покрутился на месте, потом уверенно откатился на пару шагов. Совсем не туда, куда поначалу казалось Ягмаре.

— Ты уверен?

Колобок возмущённо хрюкнул и подпрыгнул на месте.

— Поверю тебе, — сказала Ягмара.

Она хотела взять тело за руки, но руки уже закоченели. Тогда она ухватилась за воротник заскорузлой от крови куртки и поволокла тело — чуть подальше от края, да и от створа моста. Куртка широко разошлась на боку, и Ягмара поняла, от чего умер Овтай — чудовище почти вырвало его печень.

Она положила Овтая так, как показал Колобок, и стала приносить камни. Она носила их и носила, обкладывая тело сначала по кругу, потом прикрыла ноги, потом живот и грудь. Почему-то страшно стало закрывать лицо — как будто именно этим она обрывала последнюю нить, связывающую Овтая с этим миром. Она дала себе передышку и ещё раз помолилась, теперь уже Ахура Мазде, чтобы он не позволил ей ненароком осквернить тело. И чтобы понял её, проклятую после прикосновения к мёртвой плоти, и простил, и даровал когда-нибудь очищение…

Камень, который она наметила, чтобы положить сверху, оказался слишком тяжёл для неё одной. Она смогла его только перевернуть.

Под камнем что-то лежало.

Ягмара поскребла топориком. Обнаружилась плотная кожа. Она разрыхлила и отбросила слежавшуюся щебёнку, поддела кожаный край — и вытащила сумку. Сумка была тяжёлой. Ягмара отчистила её от грязи, добралась до пряжки. Подумала — открывать ли? Если это клад, то его вполне могут охранять духи места…

Впрочем, клад сам пришёл в её руки, она его не искала.

Ягмара встряхнула находку. Что-то глухо брякнуло.

Пряжка поддалась не сразу, кожа ремешков разбухла. Но торопиться было некуда.

В сумке лежали длинные тряпичные свёртки. Она развернула один. Тряпка была пропитала отвердевшим маслом. В свёртке оказалась тёмно-синяя, почти чёрная, железная полоса — с разводами, но без малейших пятнышек ржавчины.

Наверное, это был то самое кушанское синее железо, которое так ценилось во всей Ойкумене…

Она снова завернула полосу в тряпицу и закрыла сумку. Потом услышала шорох наверху. Ний спускался.

Когда они завершили погребенье, Ний спросил:

— Ты знаешь, что нужно сказать?

Ягмара отрицательно покачала головой.

— Я тоже… А твоя мама разве не…

— Да, но она никогда не брала меня на похороны родни.

— Тогда давай просто помолчим и подумаем о нём.

Ягмара кивнула.

Прости меня, Овтай-медведь, это из-за меня всё получилось. Ты умер как воин, как охотник, как друг. Я клянусь, что сделаю так, чтобы твоя смерть не оказалась напрасной. Твоя — и других воинов и охотников. Мы дойдём до конца. А тебе я желаю встречи с предками и друзьями, добрых пиров и доброй охоты. Пусть так и будет…