Полное собрание рассказов - Хемингуэй Эрнест - Страница 17

Джордж уже снова был погружен в чтение.

Она прошла к туалетному столику и села перед зеркалом, разглядывая себя в нем с помощью другого, ручного зеркальца. Она изучила себя в профиль, сначала слева, потом справа. Потом стала внимательно рассматривать затылок и шею.

– Тебе не кажется, что мне бы пошли длинные волосы, может, отпустить? – спросила она, снова вглядываясь в свой профиль.

Джордж поднял голову и посмотрел на ее затылок, остриженный коротко, как у мальчика.

– Мне нравится так, как сейчас.

– А мне надоело, – сказала она. – Мне так надоело выглядеть, как мальчишка.

Джордж, не вставая с кровати, переменил позу. Он не сводил с нее взгляда с тех пор, как она начала говорить.

– Ты сегодня чертовски мило выглядишь, – сказал он.

Она положила зеркальце на столик, прошла к окну и посмотрела наружу. Темнело.

– Хочу гладко стянуть волосы на затылке и собрать в узел, чтобы чувствовать их тяжесть, – сказала она. – Хочу, чтобы на коленях у меня сидела кошечка и мурлыкала, когда я ее глажу.

– Гм, – отозвался с кровати Джордж.

– И хочу есть за столом, сервированным моим собственным серебром, и чтобы горели свечи. И хочу, чтобы была весна и чтобы я сидела перед зеркалом и расчесывала свои длинные распущенные волосы, и хочу кошечку, и хочу новое платье.

– Слушай, помолчи, возьми лучше что-нибудь почитай, – сказал Джордж. Он снова углубился в чтение.

Его жена смотрела в окно. Было уже почти темно, и в пальмах по-прежнему шелестел дождь.

– Во всяком случае, я хочу кошку, – сказала она. – Хочу кошку. Хочу кошку прямо сейчас. Если уж нельзя иметь длинные волосы и нельзя, чтобы стало весело, то уж кошку-то по крайней мере можно?

Джордж ее не слушал. Он читал книгу. Его жена смотрела на площадь, где начали зажигаться фонари.

Кто-то постучал в дверь.

– Avanti[26], – сказал Джордж, оторвавшись от книги.

На пороге стояла горничная. Она прижимала к себе огромную пеструю кошку, которая покорно свисала с ее рук.

– Простите, – сказала она. – Хозяин велел отнести это синьоре.

Толпа кричала не переставая и со свистом и гиканьем бросала на арену корки хлеба, фляги, подушки. В конце концов бык устал от стольких неточных ударов, согнул колени и лег на песок, и один из куадрильи наклонился над ним и убил его ударом пунтильо. Толпа бросилась через барьер и окружила матадора, и два человека схватили его и держали, и кто-то отрезал ему косичку и размахивал ею, а потом один из мальчишек схватил ее и убежал. Вечером я видел матадора в кафе. Он был маленького роста, с темным лицом, и он был совершенно пьян. Он говорил: «В конце концов, со всяким может случиться. Ведь я не какая-нибудь знаменитость».

За четыре лиры, что заработал, вскопав землю в гостиничном саду, Педуцци напился. Увидев молодого человека, идущего по тропинке, он посекретничал с ним. Молодой человек сказал, что еще не ел, но охотно пойдет с ним, как только позавтракает. Минут через сорок – час.

В погребке у моста Педуцци налили в долг еще три стаканчика граппы, уж очень уверенно и загадочно он говорил о предстоящей ему сегодня работе. День был ветреный, солнце то выглядывало из-за облаков, то пряталось снова, и начинал накрапывать дождь. Прекрасный день для ловли форели.

Молодой человек вышел из отеля и спросил насчет удочек. Надо ли, чтобы его жена с удочками держалась позади?

– Да, – сказал Педуцци, – пусть следует в отдалении.

Молодой человек вернулся в отель и поговорил с женой. Потом они с Педуцци двинулись по дороге. На плече у молодого человека висела холщовая сумка. Педуцци видел, как женщина в горных ботинках и синем берете, такая же молодая на вид, как ее муж, направилась за ними, неся в каждой руке по разобранной удочке. Педуцци не понравилось, что она идет так далеко позади.

– Синьорина, – позвал он, подмигнув молодому человеку, – идите сюда, пойдем вместе. Синьора, ближе, пойдемте рядом.

Педуцци хотелось, чтобы они втроем прошли по главной улице Кортины.

Женщина с весьма угрюмым видом продолжала держаться поодаль.

– Синьорина, – ласково позвал Педуцци, – идите к нам.

Молодой человек оглянулся и что-то крикнул жене. Та ускорила шаг и нагнала их.

Всех, кто встречался на пути, пока они шли по главной улице, Педуцци церемонно приветствовал.

– Buon’ di, Arturo! – Он слегка касался шляпы пальцами.

Банковский служащий уставился на него из дверей кафе, где собирались фашисты. Точно так же глазели на троицу люди, по трое-четверо стоявшие перед дверями магазинов. Рабочие в покрытых строительной пылью спецовках, трудившиеся на закладке нового отеля, проводили их взглядами. Никто с ними не заговорил, не подал никакого знака, кроме городского попрошайки, тощего старика со слипшейся от слюны бородой, который приподнял шляпу, когда они проходили мимо.

Педуцци остановился у витрины винного магазина и достал из внутреннего кармана затрепанной шинели пустую бутылку из-под граппы.

– Немного винца, глоток марсалы для синьоры, самую малость чего-нибудь выпить. – Он размахивал пустой бутылкой. Замечательный выдался день. – Марсалы… Вы любите марсалу, синьорина? Чуточку марсалы, а?

Женщина продолжала хмуриться.

– Ты еще пожалеешь, что с ним связался, – сказала она. – Я ни слова не понимаю из того, что он лопочет. Он же пьян, ты что, не видишь?

Молодой человек делал вид, что не слышит Педуцци. Черт, далась ему эта марсала, думал он. Кажется, это то, что обожает Макс Бирбом.

– Geld[27]. – Педуцци от нетерпения дернул молодого человека за рукав. – Лиры.

Он улыбался, чтобы не показаться излишне назойливым, но был твердо намерен заставить молодого человека действовать.

Молодой человек достал бумажник и выдал ему банкноту в десять лир. Педуцци взбежал на крыльцо «Фирменного магазина отечественных и импортных вин». Дверь оказалась заперта.

– Они открываются в два, – презрительно бросил какой-то прохожий. Педуцци спустился обратно по ступенькам. Он чувствовал себя обиженным. Ладно, сказал он, достанем в «Конкордии».

Шествуя рядом, плечом к плечу, они отправились в «Конкордию». На крыльце «Конкордии», где штабелем были сложены ржавые полозья, молодой человек спросил:

– Was wollen sie?[28]

Педуцци вернул ему многажды сложенную десятилировую банкноту.

– Ничего, – сказал он. – Вернее, чего угодно. – Он был растерян. – Может, марсалы? Не знаю даже. Марсалы, наверно…

Дверь «Конкордии» закрылась за молодым человеком и его женой.

– Три марсалы, – сказал молодой человек стоявшей за прилавком девушке.

– Вы хотите сказать – две? – уточнила та.

– Нет, – сказал он, – три, одну – для vecchio[29].

– Ах, для vecchio, – рассмеялась она, доставая бутылку. Она налила в три стаканчика мутную на вид жидкость. Жена молодого человека сидела за столиком у стены, вдоль которой на рейках были развешаны газеты. Молодой человек поставил перед ней один стаканчик.

– Выпей-ка ты тоже, – сказал он. – Может, повеселеешь.

Женщина продолжала сидеть, уставившись теперь на стакан. Молодой человек вынес третий стакан Педуцци, но не увидел его.

– Не знаю, куда он делся, – сказал он, вернувшись в кондитерскую с полным стаканом.

– Ему нужно кварту этого пойла, – сказала жена.

– Сколько стоит четверть литра? – спросил продавщицу молодой человек.

– Белого? Одна лира.

– Нет, марсалы. И это туда же влейте, – сказал он, передавая ей свой стаканчик и тот, что предназначался Педуцци. Девушка отмерила через воронку четверть литра. – И бутылку, мы возьмем это с собой, – сказал молодой человек.