Нимфоманка из соседнего отдела (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 26

Я, кстати, сбилась со счета, сколько всего раз у меня получилось кончить сегодня. Кажется, Игорь отрабатывал все те мои годы секса с мужиками, в которых сие удовольствие мне было недоступно. О, я была не против, я была даже за. Боже, как я была за… Только отдышаться бы иногда давал на секундочку дольше.

— Черт возьми, но какая ж ты красивая, Дарья, — Игорь придвинулся ближе, снова своим горячим телом отключая мне восприятие всего остального мира. Он захватывал всю мою вселенную так легко, что это было просто возмутительно. Своими бесстыжими пальцами, своей раскаленной кожей, мягкими губами, что любили шептать мне всякие нежности, от которых непременно плавилась бы душа, будь я чуть-чуть более женственной, завись я от этих комплиментов. Нет. Я помнила, что ждет меня с наступлением вечера.

Я чуть приподнялась на локтях, глянула в его лицо, и душу аж свело — до того приятно было наблюдать прибалдевшего Венецкого.

— Смеешься? — мягкие пальцы сжали мой подбородок. — Надо мной смеешься, а?

— Ну что вы, Игорь Вячеславович, — усмехнулась я, — как бы я посмела?

Он смотрел на меня пару секунд, долго, глубоко, будто рассматривая душу, всю, со всеми ее потаенными уголками.

— Какая же ты… — выдохнул Венецкий еле слышно.

— Какая? — я двинулась к нему ближе, уткнулась носом в его кожу, чтобы дышать им — потому что обычный воздух мне казался не таким вкусным.

— Моя, — это Игорь произнес со вздохом, будто характеризовал какой-то диагноз, — красивая… Умная… Спокойная… Ненасытная, черт тебя возьми. Тебя как под меня делали, а я…

— Тише, — я опустила пальцы на его губы, — мы договаривались…

Мы договорились ни словом не задевать все, что осталось во внешнем мире. Никаких Алл. Ни единой мысли о его обязательствах и субординации между нами, ни о том, что мы сейчас «делаем ошибку». Много-много ошибок…

Это все было не важно. Просто потому, что сейчас должно было быть хорошо. И было именно так — хорошо, отлично, грандиозно, восхитительно. До сорванного голоса, до искусанных губ, до подкашивающихся ног, до слабости, не позволяющей даже сползти с кровати, не то что «встать и пойти». А вспомни, пусть в свои мысли истинное положение вещей, — и эта ложка дегтя непременно испортит нам всю малину. Так что нет, не думать, не знать даже.

Я могла бы сказать Игорю в ответ, что на самом-то деле — это он в нашей обкурено-кроличьей парочке самый красивый. И могла даже не одно доказательство привести в пользу этой теоремы. И могла бы и делом это утверждение тоже доказать… снова!

— Ну что, еще раз, или все-таки перекусим? — шепнуло мне мое чудовище — безумно горячее, безумно красивое, обострявшее во мне всю мою нимфоманистую неудовлетворенность едва ли не до максимума.

Вообще-то… Если прислушаться к организму — есть я вполне хотела. Проблема была в том, что организм утверждал, что без пожрать он пару часов так и быть протянет, а вот без секса, который потом уже больше и не повторится в последствии, окажется чуть-чуть похуже.

Я, кстати, не уверена, что в принципе можно трахаться столько времени, но… но нахрен. Я не могла на эту тему думать. Мне иной раз было даже не до того, чтобы пищать из-за того, что мы снова не дошли на кровати. Да кому нужна та кровать, если на полу постелен такой шикарный бежевый ковер! И если Игорю хотелось меня настолько, что он готов был разложить меня прямо на ковре — я не была против. Тем более что я только на том ковре кончила раза два…

И боже, какой это клевый ковер. Как меховой. И на ощупь такой мягкий… Век бы не вставала.

— Если только мы не будем долго есть, а то ничего ж не успеем, — предложила я.

Игорь рассмеялся, и его смех пробежался по моей душе, как будто нежный теплый ветер по волосам. Ой, Даша-а-а, тормози, тяни стоп-кран, не начинай шевелиться в сторону Венецкого ничем кроме либидо. Ты и сама понимаешь, сколь много может выплыть наружу — того, о чем ты себе думать запретила едва ли не в первый год знакомства с этим мужчиной.

— Ты не волнуйся, милая, мы нагоним… — фыркнул Игорь, прижимая к себе — к напряженному, горячему себе, еще крепче, так, чтобы наверняка ощутила — он готов догонять уже прямо сейчас, вот только раз я голодная — он так и быть даст мне фору.

Он сдержал свое слово. Мы нагнали. Уже после того, как, сидя на все том же белом ковре в гостиной, распивали вино, ели клубнику и еще какую-то фигню. Ей-богу, мне сейчас могли выдать вместо этой фуа-гра какую-нибудь пресную гречку, а я бы даже не заметила — мне было плевать. Я ведь сидела в чертовом шаге от Игоря, я смотрела в его серебристые глаза и таяла, таяла, таяла. И я могла в перерывах между глотками вина целовать Венецкого в губы, забив на то, что вообще-то «нельзя проявлять в общении с мужчинами излишнюю инициативность». Чего мне было бояться? Я хотела его, и сегодня Венецкий был моим, его губы были моими — да что там губы, даже его член сегодня был в моей собственности, и его я тоже могла целовать столько раз, сколько мне хотелось (хотя вышло ровно столько, сколько Игорь выдержал до того, как в третий раз распластать меня животом на ковре).

День закончился. День — паскудная сволочь — закончился. И если бы я встретила его в темной подворотне — не исключено, что нанесла бы ему тяжкие телесные. Мне пришлось в четвертый раз за день снова надеть платье, совершенно точно зная, что в этот раз его с меня снова уже не снимут. Мне пришлось впихнуться в лифт, пусть и весь путь до первого этажа мы с Игорем и не расплетались ни губами, ни руками. Мне пришлось усесться в его машину и ненавидящим взглядом отследить из окна всю дорогу до моего дома.

А потом — когда Игорь, заглушив двигатель машины, уставился на собственные руки, сложенные у руля, мне пришлось…

— Спасибо, — я улыбалась. Как всегда улыбаются в лицо боли. Я переживу тебя. Я не знаю как, но я переживу тебя, Венецкий, и я смогу дышать не тобой… Я не знаю, как. Но сейчас — да, спасибо. Ты у меня сегодня был. Мне есть что вспомнить. И пусть в груди колючий клубок, пусть кажется, что если сейчас встану и выйду из машины — будто выдерну гвоздь из сердца, и боль резанет по-новому, и душа рванет истекать кровью. Пусть. Сейчас я тебе улыбнусь. И скажу «Спасибо». Потому что ты должен его услышать, Венецкий.

Его губы — моя Немезида. Мое наказание за всю мою наглость, за то, что смею считать себя сильной. Его руки — моя гильотина. Та, что лишний раз напоминает — мне плевать. Мне плевать, если даже меня и увидят сейчас — раздвигающей ноги на заднем сиденье машины, как какая-то проститутка. Плевать. Плевать, я, черт возьми, по-прежнему хочу Игоря. И пусть… Пусть будет этот последний раз… Пусть мой мир снова заполнит этой яростной, пульсирующей жарой, пусть я буду задыхаться и кипеть, и торопливо, жадно подмахивать практически резким движениям Игоря, вбивающегося в меня с беззвучной яростью. Я физически ощущала, как он не хочет меня сейчас отпускать. Боже, как это мне было в кайф, боже, да только это заставляло меня балансировать на грани оргазма практически с первых минут нашего торопливого «танца».

А потом… Потом кончился и последний раз… И Игорь от меня отстранился, и мне пришлось отрывать язык от его солоноватой кожи.

— Спасибо тебе, Даш, — он пытался говорить отстраненно, хотя получалось у него так себе, — спасибо, что разрешила так с тобой попрощаться. Я не мог уйти и дать тебе меня запомнить, как человека, тебя по-быстрому оприходовавшего в туалете.

Мне полагалось услышать последнюю фразу и охренеть. Я же услышала только два слова.

«Попрощаться».

«Уйти».

Я развернулась к Венецкому медленно, пытаясь дышать, пока в глазах предательски драло, как у сопливой первокурсницы.

— Уйти?

— Я уволился, — Игорь произнес это, глядя мне в глаза, а ощущения у меня были такие, будто он мне не два слова сказал, а по лицу ударил, со всего размаху. — По договору с Андреем, я не буду даже отрабатывать две недели, чтобы тебя не мучить лишний раз.

Осела, откинулась на спинку сиденья, пытаясь остудить раскаленные щеки ледяными ладонями. Боже, ну почему настолько больно-то, а? Я же… Я же была готова уйти сама. Сегодня утром собиралась же сделать это сама, лишь бы не мешать ему больше ни разу. А может… Может, уйти? А что меня сейчас держит в «Печорском»? Ну, должность — да хрен бы с ней, но ходить по коридору мимо кабинета Игоря будет так паршиво — что уволиться, кажется, реально — вариант…