Время не ждет (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 58

Соседи мои, русские легкоатлеты, держатся непринуждённо и с некоторым вызовом. Не чавкают, локти на стол не кладут, приборы используют правильно, но некоторое внутренне напряжение всё же чувствуется.

— Георгий Знаменский^[110], — Представляется крепыш справа.

— Эрик Ларсен, — Протягиваю руку и… почти тут же оказываюсь «в плену». Будущая звезда советской и мировой лёгкой атлетики, не отпуская ладони, с жаром начинает выпытывать подробности Олимпиады и главное — тренировок.

— Штанга, говоришь? — Георгий многозначительно переглядывается с кем-то за моей спиной, — а…

— Отцепись от человека, — С лёгкой улыбкой приказывает сухощавый мужчина напротив.

— А? Да… извини, — Георгий смущённо кашляет и принимается за еду.

— Николай Старостин^[111], — Представляется спаситель. Завязывается неторопливая беседа, к которой подключается всё моё окружение. Вот так-так… сплошь именитые спортсмены!

Резонно с одной стороны — «обложить» меня, выпытать подробности тренировок. Как-никак, но я не просто спортсмен, а некотором роде новатор. В условиях информационного голода такое непосредственное общение очень важно для советского спорта. А то получится очередной бой с тенью^[112]…

Спортивные рекорды, это не только престиж страны, но и хороший показатель среднего уровня спортсменов. Косвенно — здоровья нации и уровень готовности армии, как минимум к физическим нагрузкам.

Я же не просто спортсмен, а именно «новатор», так что всё понятно. Но…

… корёжит немного. Некий показатель, что меня воспринимают в первую очередь как олимпийца, а не успешного предпринимателя или политика.

* * *

Выходя из банкетного зала, краем глаза цепляю знакомое лицо. Как её… Рахиль! Своеобразный типаж, такую трудно с кем-то перепутать.

— Пожалуй, лишнее выпил, — Задумчиво сообщаю в пространство и решаю… пошалить.

— Рахиль? — Делаю шаг, — Вы-то мне и нужны!

Пользуясь растерянностью девушки, беру её ладошку в руки и сообщаю проникновенно, глядя в глаза:

— Доложите товарисчщам комиссарам, что я охотно проведу серию тренировок с лекциями, и для этого не нужно было окружать меня на банкете. Достаточно просто попросить.

Чуть наклонившись, целую руку, пахнущую оружейной смазкой, и ухожу не слишком уверенными шагами.

* * *

Выдохнув, Киров положил на стол Сталину папку с документами.

— Читай. До конца читай, — Подрагивающим голосом попросил он.

Бросив на друга и сподвижника короткий взгляд, Иосиф Виссарионович открыл папку. Несколько минут спустя он молча отложил документы, и взял пачку «Герцеговины»^[113] и стал набивать трубку.

— Случайно, — Поняв взгляд Вождя, начал рассказ Киров, — Отражение в стекле заметил. Ненависть такая… Думал, показалось, но плохим бы я был подпольщиком, если б не проверил. Проверил, а всё равно… не хотелось верить, знаешь ли. Ценный кадр, порядок в Ленинграде навёл.

— Не в Мильде дело! — Заспешил Сергей Мироныч, поняв тяжёлое молчание Вождя, — Это ладно… история известная — не мы первые, не мы последние. Сколько таких… да хоть в ЦК?! Кто из-за женщины волком на другого смотрит, кто не может забыть и простить партийный склоки двадцатилетней давности.

— Бонапартик, значит, — Вздохнул Иосиф Виссарионович, — Культ личности? Были сигналы, были… «Стальной Макс», ну надо же! Чёрт с ним, с бонапартизмом, в некоторой степени он даже полезен. А вот перерожденец… уверен?

— Насколько вообще можно быть уверенным в чём-либо! — Горячечно сказал Киров, — Данные собирал проверенный кадр. Профессионал высочайшего класса, но…

— Проверим! — Сталин подвинул папку поближе, — Перерожденец, надо же. Всего ничего времени прошло, а уже девицы… и ладно бы просто бабник, а тут ещё и признак насильственных действий. Бози тха^[114]! Зачем?!

— Сам не понял поначалу, Коба, — Ссутулившись, вяло ответил Киров, — потом только дошло. Власть! Ломать женщин понравилось. Потому…

Киров открыл папку и пролистал её до нужного места, положив перед собеседником.

— … и поверил информации. Если человек способен принуждать девушку к постели, то это мразь. На всё способная мразь. А девушку легко проверить было, Прахин даже не пытался как-то скрыть всерьёз. Даже не считает, похоже, что-то нехорошее сделал.

Киров ушёл, а Сталин всё сидел, мрачно уставившись перед собой.

— Что же тебе не хватало, сукин ты сын… — Сказал он, с отвращением глядя на папку.

Глава 37

— Никакой политики, — Собрав всех в одном купе, одышливо поучал спортсменов глава группы, водя перед собой артритным пальцем, жёлтым от табака, — никакой! На провокационные вопросы не отвечать!

— А если не провокационный, а так… непонятный, — Озадачился недалёкий Флечтли, сдвинув фетровую шляпу на набриолиненные волосы, — то чё?

— Улыбаемся и машем, — Негромко процитировал прижатый к окну Дан дальнего родича.

— Вот! — Мистер Лебовски назидательно ткнул в сторону копа палец, — Золотые слова! Не знаешь, что сказать? Молчи, за умного сойдёшь! Улыбайся и делай вид, что не расслышал или не понял вопроса, а сам отвечай на следующий. Или просто начинай рассказывать, как тебе понравилась встреча, и какие здесь милые девушки.

— А ты, — Выцветшие глаза с желтоватой склерой уставились на Ларсена, — чтобы так и отвечал! Чтоб никакой самодеятельности, вроде той демонстрации!

— Да я…

— Ты! Чудом отвели тебя от статьи за агитацию! Всё понимаю, но и сам ты не маленький. Подставился, и крепко подставился!

Состав начал останавливаться, и спортсмены разошлись по своим купе за чемоданами, натягивая на лица улыбки.

Первым на перрон вышел Дан. Рослый, атлетичный, с правильными чертами лица, да ещё и олимпийский чемпион… Ход беспроигрышный, толпа радостно взревела, а небольшой духовой оркестр заиграл гимн.

Олимпийцы, остановившись где стояли, дослушали его до конца.

— Неувязочка, — Мелькнула мысль у Дана, нахватавшегося в университете левых идей и ставшего несколько циничней, — гимн попозже надо было начать.

— Чарльстон приветствует славных сынов Америки! — Восторженно начал мэр, позируя перед фотографами и оператором, — Славные олимпийцы…

Дан слушал краем уха, только чтобы не пропустить, если вдруг обратятся к нему лично. Что там нового услышит? Одиннадцатая остановка, меняется только антураж, да и то незначительно.

После речи мэра на перрон высыпали девушки с букетами и венками, и пару минут спустя олимпийцы напоминали ходячую цветочную лавку. Коди Брайан привычно расчихался — аллергик чёртов. Привычные извинения со ссылками на аллергию, привычные извинения мэра…

— С места в карьер, — Бурчал вечером Дан, вытираясь после душа, — помыться с дороги толком не дали. И банкет этот… что за манеры у людей — впихнуть непременно лишний кусок?

— А мне нравится, — Отозвался дежуривший под дверью Флечтли, — Давай, быстрей выходи!

Услышав бурчание в животе борца, Дан поморщился, но накинул халат и вышел. Флечтли тут же залетел в ванную и заперся.

— Нравится ему, — Пробубнил под нос коп, — а сам до сортира еле добегает. Жрать незнакомые блюда, да вперемешку… эх! Просил же Майлза в напарники! Делить номер с этим засранцем… тфу ты! Ни девушку привести, ни… а!

Махнув рукой, он прошёл в комнату и включил радио погромче, настроившись на местную волну. Ожидаемо, главным событием было прибытие в город олимпийской делегации. Ведущий донельзя скучен и пафосен, и Дан сам не заметил, как его сморил сон.

Утром у дверей отеля их ждали. Подхватив сумки с вещами, гордые донельзя мальчишки потащили их до стадиона, от восторга дыша через раз и страшно задаваясь перед провожающими их сверстниками, которым не досталось такой чести.