Время не ждет (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 52

— Успеем ещё наговориться, — чуть улыбаясь в седые усы, мягко сказал он, — на повестке дня всего несколько вопросов, которые в скором времени будут обсуждаться в Рейхстаге. Итак… первым на повестке стоит Рейхсвер. Кто желает высказаться?

— Пожалуй, я возьму слово, — Встал заместитель рейхсканцлера и его товарищ по партии, Йозеф Вирт, — Вкратце — предлагаю не звенеть металлом, пугая соседей и настораживая врагов, а пойти другим путём. Прошу…

Помощник раздал присутствующим бумаги.

— Усилить подготовку резервистов, не усиливая официально Рейхсвер? — Поднял голову от документов немолодой Бюлов, — А есть ли в этом смысл? С подготовкой резервистов у нас всё более чем благополучно, вплоть до подготовки пилотов.

— Отсрочка, — Парировал Вирт, наставив на старого приятеля указательный палец, как пистолет, — Тебе ли говорить, как нервно реагируют наши «заклятые друзья» на усиление немецкой армии? Объявив о создании полноценной армии, мы получим сперва полноценную истерику в Париже, а потом и другие последствия. И я не берусь предугадать, чем нам аукнется эта торопливость!

— С такой точки зрения… — Бюлов ещё раз пробежался взглядом по документу, чуть прищурив изрядно выцветшие серые глаза, — согласен. Мера половинчатая, но с учётом изменения нашей политики, вполне резонная. Лишившись фактического сюзеренитета англосаксов, мы должны играть осторожней.

Резкое высказывание Бюлова о сюзеренитете вызвало недовольный гул голосов, что не смутило немолодого политика. Несколько минут Центристы потратили на препирательства, выясняя — где заканчиваются границы сотрудничеств, и начинаются границы вассалитета.

— Вопрос по резервистским организациям, — Поднял руку, как на уроке, молодой долговязый Ленц. Ветераны с трудом сдержали улыбки… впрочем, не все. Ленц покраснел слегка, но упрямо набычил русую лобастую голову с ранней, но вполне заметной сединой на висках и макушке. Школу он окончил всего пару лет назад, но успел показать себя как опытным агитатором и организатором, так и стойким товарищем, став в итоге одним из лидеров молодёжного крыла Центристов.

— По резервистским организациям, — Повторил он упрямо, — Я правильно понял, что каждая из них станет по сути этакой копией рейхсвера?

— Совершенно верно, — Благожелательно кивнул Маркс, — а части рейхсвера возьмут на себя функции Генерального Штаба и гвардии. Такой подход позволит воскресить армию пусть с некоторой задержкой, зато и без «детских болезней», в виде несогласованных действий между родами войск и несовершенной техники, поступающей в войска.

— В таком случае согласен, — Решительно кивнул Ленц, — В свою очередь, предлагаю продумать агитационную и разъяснительную работу среди молодёжи по вопросам реформы. В этой среде много горячих голов, и нужно толком объяснить политику партии, чтобы не вызвать разочарования.

— А сам-то? — Поинтересовался один из политиков постарше, — Ты же за молодёжь отвечаешь!

— За молодёжь — я, — Кивнул Ленц, — но за политику партии в целом — вы, старшее поколение. Так что определитесь сперва с политикой вообще, чтобы я мог говорить чеканно, а не заниматься словоблудием.

— Резонно, — Успокоился ветеран, и уже тише, обращаясь к соседям:

— Я-то думал, зассал мальчик, ответственность переложить хочет. А он просто умный…

Ленц снова покраснел и сжал тонкие губы, закопавшись в бумаги.

Приняв несколько поправок к проекту о Рейхсвере, Центристы отложили документы в стороны. Короткий перерыв на кофе и сигареты, и снова работа.

— Следующий вопрос — сближение с Советами, — Объявил Маркс, — От былой политики Мировой Революции там отошли, и по-видимому — всерьёз, что меня лично радует. Отношения между нашими странами сильно потеплели, особенно когда у нас прижали крайне правых, а у Советов — крайне левых.

— И… — Рейхсканцлер смущённо кашлянул, — с еврейским вопросом. Я не антисемит, как вы знаете, но даже меня несколько пугала концентрация евреев во властных сферах СССР. Теперь же, почистив ряды от чрезмерной концентрации инородцев, большевики дали чёткий сигнал, что нацелены на построение национального государства.

— Всё несколько сложней, — Негромко сказал Брюнинг, представляющий правое крыло Центристов, — Национальное государство с превеликим множеством национальных автономий, это немного иное… Но в целом верно, курс на размывание наций и безоглядный интернационализм свёрнут.

— Хочу заметить, что сама коммунистическая идеология предполагает интернационализм, так что не обольщайтесь. — Брюнинг, не прерывая речи, налил воды в стакан, — Сталин додумался наконец отменить положительную дискриминацию по отношению к национальным меньшинствам. Настоящее равноправие, а не прежний идиотизм. Умный, и главное — своевременный ход. Одним действием привлёк русское большинство и оторвал от власти троцкистскую оппозицию.

Он чуть поколебался, поджав губы…

— Политику сближения с Советами поддерживаю, — Сказал он решительно, и присутствующие выдохнули. Брюнинг, несмотря ни на что, оставался сильным политиком, пользующимся изрядной поддержкой наиболее консервативной части партии, да в народе поддержка имелась. Потихонечку, но вполне грамотно, Генрих «переключает» на себя былых сторонников Гитлера.

— Бросаться в объятия большевиков мы, разумеется, не будем, — Продолжил он, жадно отпив половину стакана, — но в целом, я поддерживаю усиления сотрудничества не только в части экономической, но и в культурной.

— А я бы усилил! — Внезапно добавил Ленц, подняв голову и чуть прищурившись, — Сами подумайте — именно сейчас, когда Сталин свернул весь этот… интернационализм, мы имеем все шансы занять часть оставленных позиций. Как камрады по… гм, социалистическому лагерю…

Присутствующие заулыбались, будто услышав хороший анекдот, весело переглядываясь. Социализм они восприняли ровно в той мере, в какой он полезен для Германии и немецкого народа. Но социалистическая риторика бывает полезной…

— … и как европейцы, — Продолжил молодой политик, — Предлагаю начать экспансию с разных сторон. Этакое просачивание — сперва экономическое, теперь культурное.

— Молодой человек дело говорит, — Брюннинг даже встал, — немецкое влияние в России всегда было сильным, и потеряли мы его с началом Великой Войны. Позднее нам удалось отвоевать ряд позиций, но совершенно недостаточно. Сконцентрировавшись на идее, что русских и немцев, два родственных народа… — Снова улыбки… — стравливали веками, а вот теперь, без англосаксонского влияния, мы сможем вместе построить единый мир.

— Здесь, — Брюннинг вышел из-за стола, принявшись расхаживать, — важно напирать на чувства и исторические факты, поданные в нужном свете. При достаточно слаженных действиях, мы имеем все шансы получить что-то вроде пайзцы^[93] на действия в России. От самих же русских, что характерно.

Закончив, садиться он не стал, встав книжного шкафа.

— Зная русских, — Маркс кинул на Брюннинга задумчивый взгляд, — с фразой о стравливании двух братских народов мы можем… очень многое можем. «Перестаралась» наша разведка в СССР — англичане… Да, интересно. Кто за?

Приняли единогласно.

— Следующий пункт, — Маркс взял слово, — Болгария в частности и Баканы вообще. В настоящее время там сложилась достаточно интересная ситуация, и мы имеем все шансы получить контроль над этими землями.

— Болгария — да, — Весомо сказал Брюннинг, — верхушка страны традиционно пронемецкая, сложности могли возникнуть только с простонародьем, столь же традиционно прорусским. Но теперь, когда мы дружим с Советами, ситуация стала для нас исключительно благоприятной. Но я бы рекомендовал ограничиваться захватом стратегически важных направлений, а никак не тотальным контролем. Германия потому воспринимается болгарским простонародьем враждебно, что они ощущают наше присутствие в регионе, как избыточное.

Присутствующие покивали глубокомысленно, делая пометки.