Шакал (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 22

— Смелости не хватает?

— Не хочешь их разочаровывать. Ведь страшнее нет наказания, чем видеть, как делаешь больно человеку, который тебе дорог. Тогда хочешь оказаться на его месте. Сделать всё возможное, чтоб он не испытывал эту боль. Но тогда ты придаёшь себя, ведь наступаешь на горло своей мечте, — ответила она.

— Для меня родные не входят в ранг богов.

— Ты любишь себя. Я это заметила. Не хочешь, чтоб кто-то указывал, какие решения принимать, но и сам ничего не делаешь. Когда я тебя увидела в кабаке, то поняла, что ты и есть тот человек.

— С которым по жизни идти?

— Нет. Который не сможет без меня. Мы с тобой похожи, хотя ты этого никогда не узнаёшь.

— Почему?

— Потому что я тебе не скажу чем мы похожи, а ты не догадаешься. Каким бы ты умным и старым себя ни мнил, ты глупый и молодой. У тебя в голове каша.

— Это у тебя в голове каша. Ты ведь не понимаешь, что несёшь, — возразил я.

— Всё я понимаю. А ты не понимаешь.

— Любишь скидывать на меня свой бред. Напомни, с какой стати я на тебе женился?

— Я тебя заговорила, — ответила она. — А мне нравится наша жизнь, пусть ты и выглядишь недовольным.

— Я часто доволен, — ответил я, уворачиваясь от её головы. Чуть мне в нос не звезданула своей башкой.

— А часто недоволен. Мне всегда хотелось жить в доме, с мужем, чтоб дети бегали, собака была. В доме был бы достаток, а мне не пришлось бы браться за меч. Всегда этого хотела. Но не получалось.

— И за какой ты меч бралась? — поинтересовался я, но она уже спала.

Таких разговор у нас было много. Странных, путаных. Порой мне казалось, что Алиса помнила прошлую жизнь. Возможно, она попала в этот мир, как и я. А может это всё было бредом девчонки, которую кто-то ударил по голове, поэтому у неё там образовалась каша. Хотя у меня была каша не лучше, чем у неё…

Зима пришла вместе с дождями. Работы не было, поэтому всё время теперь мы проводили дома. Из всех развлечений были книги, которые мы брали в библиотеке и которые читали по очереди. Иногда разминались. Как я и предполагал, Алиса умела драться, только не признавалась, откуда было это умение. И, конечно, никуда было не деться от наших странных разговоров.

Мы были на кухне. Алиса поставила чайник на плиту, я же попытался открыть окно, но его заело, пришлось смазывать петли.

— Бабушка рассказывала, что раньше мир был другим. Не надо было оглядываться и бояться. Люди соблюдали закон.

— В мире все улыбались и светила радуга, — рассмеялся я.

— Тогда было больше поводов для улыбок, — согласилась Алиса, серьёзно посмотрев на меня.

— А сейчас их нет?

— Сейчас больше поводов для слёз.

— Когда ты в последний раз плакала?

— Ой, даже не помню, — она удивлённо посмотрела на меня. — Как мы с тобой поженились, так и поводов не было.

— Отсюда вывод, что мы сами решаем, каких моментов в жизни будет больше: грустных или весёлых.

— Но тогда жизнь была лучше, — упрямо возразила она.

— И кто это сказал?

— Люди рассказывали. Книги рассказывают. Песни поют.

— Весомый аргумент. Но ты не задумывалась, что все книги, которые мы читали, они «сладкие».

— Ты их на вкус пробовал?

— Я о другом. Ты верно заметила, что все истории — они о хорошем. Нет страданий, нет проблем. Картинка получается, что люди живут в стране, где всё хорошо.

— Так оно и было, — наивно хлопая ресницами, ответила Алиса.

— Сама в это веришь? По-твоему, люди могут подавить в себе жестокость и жить, наслаждаясь жизнью, не завидуя, не стремясь к большему и без хвастовства?

— Но мы же с тобой живём. Почему люди не могут жить также? — спросила она. И опять невинное хлопанье ресниц.

— Может потому что мы уже добыли «своё большее», поэтому можем спокойно жить в собственной квартире и не бояться, что завтра не будет хлеба на столе.

— Но ты не хочешь ещё больше. В тебе нет жадности.

— У меня перерыв.

— А когда перерыв закончится, что будет? Ты уедешь? — она подошла ко мне, стараясь заглянуть в глаза, словно там чего-то хотела прочитать.

— Не знаю. Не думал об этом.

— Я не хотела бы уезжать отсюда. Здесь хорошо. Мечта, которая сбылась. — Она мечтательно улыбнулась и отошла в сторону, чтоб достать чашки.

— Можем остаться в этом городе. Мне не принципиально, где жить.

— Не получится. Рано или поздно придётся вновь тронуться в путь, чтоб опять встретиться со страхами и надеждами.

— Может, пояснишь, что ты имеешь в виду?

— Ничего вечного нет, Вань. В жизни есть лишь перерыв перед очередной битвой.

— Ну вот, заговорила про войну, а сама говоришь, что в мире раньше было добро и не была зла. Если бы это была правда, то не случилась бы война. Люди не знали, что это такое, как и зачем кого-то убивать.

— Всё равно, та жизнь была лучше.

— Угу. Раньше всегда было лучше, чем сейчас.

— Ты так не считаешь?

Она заварила чай. Я же закончил с окном и вытер руки.

— Здесь и сейчас. Давай жить так. Здесь и сейчас.

— А если придут проблемы? Вот такие проблемы, о которых сложно не думать. Их нельзя игнорировать. Что мы будем делать?

— По возможности решать, но жить здесь и сейчас.

Она отвернулась. Задумалась или хотела от меня спрятаться. Возможно, надо было в тот день оставить её в раздумьях. По сути, меня не особо интересовало, какая белиберда крутится в её голове. Всё равно это было выше моего понимания. Но я подошёл к ней. Заставил посмотреть на себя. Мелкая россыпь пятен на лице. Я думал веснушки, оказались мелкие шрамики. Почему-то раньше я на это не обращал внимания. Зелёные глаза, настороженный взгляд, острый нос, светлые волосы, что лезли всюду, но убирать, которые она отказывалась так, как стеснялась порванного уха. Она не была красивой. Обычная, без изюминки, но такая запутанная, что никакой изюм был не нужен. Притягательная и отталкивающая. Обаятельная.

— Что ты хочешь? — спросила она.

— Тебя.

— Это мои слова, — рассмеялась она.

— А сегодня будут мои.

С ней легко было опьянеть. Она легко отвечала, включалась в игру, лишь стоило её позвать в эту игру.

Молодость. Я чувствовал её вкус как вкус свежего сидра. Когда большая часть времени кипит кровь от гормонов, а рядом есть женщина, которая готова всё это разделить. И опять я почувствовал себя дураком, который всё это в той жизни пропустил. А ведь так и не узнал бы, как это быть молодым…

Пулемётная очередь ворвалась в дом вместе с разбитыми окнами. Мы только закончили развлекаться. Ещё дыхание не успели восстановить, а тут полетели пули, оставляя след в стене. Я скатился с кровати. Алиса последовала моему примеру. Мы замерли. Тишина. Опять пули. Кто-то с кем-то перестреливался. Алиса подтянула платье к себе ногой. Не вставая, начала одеваться. Хорошая идея. Быть застреленным без штанов мне не улыбалось. Да и быть застреленным не хотелось. Я только поднял голову, чтоб взять штаны, что лежали около спинки кровати, но чуть не поплатился. Опять пули.

— Мля, что за придурок по окнам стреляет?! — не выдержал я, цедя ругань сквозь зубы.

— Сейчас посмотрю, — сказала Алиса.

— Лежать, дура! — рявкнул я, но она меня не стала слушать.

Пригибаясь под окнами, Алиса кошкой нырнула на кухню. Я быстро напялил штаны, считая, что если она словит случайную пулю, то так ей и надо.

На кухне раздался шум, словно упало что-то тяжёлое. Пригибаясь, я метнулся туда. Алиса перевернула стол и прислонила его к окну. Стекло было повсюду. Я вытряхнул из тапок, что остались на кухне, прежде чем мы с Алисой ушли в комнату, и надел на ноги.

— Откуда у нас дома такой арсенал? — спросил я, заценив винтовку и пистолет-пулемёт. У меня после той поездки при себе остался лишь револьвер, который я брал с собой на всякий пожарный, когда ехал на работу, что при возможности можно было отбиться от тварей.

— Для таких случаев, — она выглянула в окно.