Пара для дракона, или игра в летнюю ночь (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 47

— Ис, — повторила Раока, — Это важно для меня.

Дракон стиснул зубы и вдруг охватил её лицо ладонями. Только теперь фейри заметила, что пальцы дракона дрожат, а в глубине его глаз притаились беспомощность и… отчаянье? страх?..

— Все будет хорошо, — сказал он едва слышно, почти вплотную приблизив свое лицо к её, — Мы скоро прилетим в Предгорье, и я отдам тебя лучшим менталистам и лекарям. Пока что просто пойми — ты не в себе. Я не позволю этому мертвецу не то что танцевать с тобой — приблизиться. Я больше никому не позволю тебе навредить, слышишь?

Фейри растерянно заморгала. Между тем, в зале начала звучать музыка, сначала едва слышная, но нарастающая, как гроза или прилив.

— Первый танец, Лорды и Леди, — сказала Мирана, и мгновение спустя маленькая Призрачная повторила эти слова. Лицо у неё при этом было удивленное, будто говорить она и не собиралась. Впрочем, так оно и было: вскоре голоса всех присутствующих в зале, включая даже явственно шокированного Иса, подхватили эти слова.

Никто из посторонних не мог проникнуть в Холмы этой ночью. Никто из своих не мог сопротивляться магии Холмов.

Заглянув в полные растерянности и борьбы с собой глаза дракона, Раока шепнула "Все в порядке, я буду рядом. Ты успеешь, если что!" — и устремилась, силясь не прихрамывать слишком уж явно, в сторону ожидающего её Эллина.

Он выглядел красивым и элегантным, как в тех случаях, когда их, будущих служителей Холмов, приглашали на бал-смотр к Королеве. Эллин шагнул вперёд, и руки его поддержали её так бережно, так знакомо, что она чуть не разрыдалась.

— Прости меня, — это у них получилось сказать хором, на одном выдохе.

Она слегка растерялась — ему-то за что просить прощения? Эллин, поймав вопросительный взгляд, иронично усмехнулся и уверенно повёл её в танце, следуя за разрастающейся, поглощающей все музыкой.

— Нет, — сказал он, — Здесь только мне стоит просить прощения. Ты винишь себя в моей смерти, что не имеет смысла. Видишь ли, я был не жилец в любом случае, и, возможно, скрыть этот факт от тебя было не лучшей моей идеей.

Он слегка закружил её, удерживая, впрочем, так, чтобы причинить как можно меньше боли.

— Не говори глупостей, — сказала Раока тихо, — То, что случилось на Последнем Испытании, можно называть по-разному, но если свести к простым вещам — ты умер, чтобы я жила.

— Да, — вздохнул Эллин, — Ты чуть не проиграла из-за уверенности в этом, и только моя вина, что ты не знала и половины правды. Скажи вот, что тебе известно обо мне, моей семье и истории?

— Немногое, — удивленно отозвалась фейри, — Но такого рода любопытство и не приветствовалось в Цветении. Знаю, что ты — сын одной из дальних родственниц Королевы…

— Родной внук её кузины, Элиналь.

Раока непроизвольно вздрогнула, почувствовав, как заледенело все в животе.

— Той самой, что подняла восстаниеи была за это проклята?

— Именно, — хмыкнул Эллин, — Некоторая ирония ситуации заключается в том, что во время того восстания погибла, спасая Королеву, её любимая сестра Моридан, прабабушка того самого милого дракона, что сейчас пытается испепелить меня глазами.

Не прими Эллин её вес полностью на себя, Раока точно грохнулась бы на пол от удивления.

— То есть, — начала она осторожно, — Ис действительно — прямой родственник Королевы?

— Да, — улыбнулся её партнёр, — Мирана очень любила Моридан, и эта привязанность была взаимной. Когда Моридан и её ледяной дракон погибли, спасая Королеву, та впала в горе и невыразимый гнев. Организатора восстания, мою бабку Элиналь, приговорили к мучительной смерти, но она успела сбежать. Тогда Мирана предала проклятью само упоминание о моей бабушке, повелела медленно порезать на кусочки всех, кто был ей хоть немного дорог, и силой самого Короля-под-Горой прокляла кузину, обрекая на постепенное гниение изнутри. Бабушка долго скрывалась — не одно тысячелетия, пытаясь найти лечение от медленно убивающего её проклятья, но все люди, которым она пыталась его передать, умирали просто так. Но потом способ нашёлся — хворь можно было передать потомкам, выторговав себе ещё несколько сотен лет жизни. Как несложно догадаться, узнав об этом, Элиналь стала на редкость чадолюбивой.

В душе девушки поднялось волной отвращение. Рожать детей, чтобы потом скармливать их проклятью — низость даже по меркам не особо разборчивой в средствах старой эльфийской аристократии.

— Чтобы совершить такой обмен, нужен был особый ритуал. В процессе одного из них, где жертвой был я, Мирана и нашла бабушку.

Раоку передёрнуло — она могла только вообразить, что там творилось.

— Да-да, — озорно улыбнулся Эллин, — Схватка двух старых фейри из рода Цвет Аконита, ненавидящих друг друга всей душой — зрелище из сорта тех, что даже если захочешь, не забудешь. Так или иначе, Мирана победила, заточила мою бабку в стеклянную темницу, чтобы полюбоваться, как та умирает, и вот тогда пришёл мой черёд. Я думал, меня просто убьют на месте, но Королева сказала: "Тебя предали, как и меня когда-то. Ритуал почти свершён, и тебе не прожить больше сотни лет, бедный ребёнок. И правильнее было бы убить тебя прямо здесь, но я могу предложить тебе другую дорогу. Пусть твоя жизнь будет короткой, но у тебя появится близкий друг и цель. Что ты думаешь об этом?"

— И ты согласился, как я понимаю, — пробормотала Раока. Все её прошлое, даже их первая встреча, теперь виделась ей в другом свете, — Но почему ты не сказал мне?

— Сначала просто потому, что задание этого не предусматривало, потом — не хотел, чтобы ты меня ненавидела, — отозвался он спокойно, — Но теперь это уже неважно, и имеет значение только одно: тебе не стоит винить себя. Я был лгуном. Я выучился у одного из лучших придворных шпионов, убил твоего отца по приказу Королевы и поступил в Цветение, чтобы сделать тебя той, кем ты являешься. Для меня ты тогда была лишь именем, полукровкой, которой, по задумке Мираны, спустя много лет суждено было победить в Игре.

Вот бывают на свете вещи, которые полностью переворачивают мировоззрение, и эта информация к таковым относилась. Раока даже залипла, как контуженная улитка с оторванными рогами — так она была шокирована.

— Мне жаль, — сказал Эллин, — Я виноват перед тобой, и, как распоследний трус, взвалил на тебя груз, унеся свои секреты в могилу. Мне жаль.

Раока дала себе мысленную оплеуху. Новости, конечно, были те ещё, но это не было поводом огорчать Эллина.

— Милый, — сказала она, — Спасибо, что открыл мне правду. Но знай, по приказу ты там действовал или нет — важно ли это теперь? Ты защищал меня, оберегал, смешил, учил, радовал. Смею ли я обвинять тебя в том, что в безвыходной ситуации ты выбрал единственный очевидный вариант, не предполагающий твою смерть? Я не настолько тупа… то есть, тупа, конечно, если не поняла правду о тебе сама, но не до такой степени, чтобы всерьёз тебя винить. Потому, что бы там ни творилось у тебя в голове, знай — я простила тебя давным-давно, за все и оптом. Просто спасибо, что был рядом.

Договорив, она почувствовала, как нечто тяжелое, висевшее между ними грузом, вдруг стало лёгким и невесомым. Эллин облегченно прикрыл свои невозможные глаза.

— Ты все не меняешься, — тихо сказал он, — Слишком великодушна для фейри, несмотря ни на что.

Раока улыбнулась, беззаботно и весело, стараясь не замечать слёз на глазах.

— Ну, какая есть, — сказала она, — Думаю, вся проблема в моём отце. Он мне в дестве рассказывал те самые, глупые человеческие сказки о добрых принцессах — я вспомнила там, в Лабиринте. Думаю, именно они сломали мне психику. Как считаешь?

Эллин усмехнулся.

— Спасибо, — сказал он вместо того, чтобы отвечать на глупые вопросы, — Там, в Безвременье, я ждал этого Бала, кажется, целую вечность. Я не хотел идти дальше, пока не буду уверен, что ты победишь, пока не смогу сказать тебе правду.

— Ты теперь пойдёшь дальше? — спросила она, прижимаясь лбом к его груди и буквально чувствуя вибрирующую ярость, исходящую от наблюдавшего эту картину Иса.