Погадай на любовь (СИ) - Адлер Ева - Страница 16

Пока поднимались по лестнице, Чирикли быстро повторила все, что они придумали — знакомство произошло в театре, где шла постановка «Мачехи» Бальзака, потом начался дождь, и Любава сломала каблук, Кирилл предложил ее подвезти. Так и начали встречаться. А почему никому не говорили — так сначала просто дружили, ни о каких чувствах речь не шла. Люба девушка серьезная — у нее впереди магистратура, ей не до парней. Но Кирилл был настoйчив, и спустя почти полгода знакомства Люба согласилась на свидание.

— Ерунда какая-то, — закончила девушка, покачав головой, когда они поднялись на нужный этаж. — Я бы нам не поверила.

— Я их лучше знаю, — Кирилл подмигнул и достал ключ, но дверь распахнулась, и на пороге застыла улыбающаяся мама. Казалось, она ждала их и слушала шаги, раз успела так быстро открыть.

— Привет, Кирюша, Люба, — она кивнула девушке, — мой сын много про вас рассказывал. Заходите.

И посторонилась. А за ней выстроились тетушки. Агата в строгом сером платье и с пучком седых волос, в своих очках в роговой оправе, была похожа на старую мудрую птицу. Стася — в блузе в горошек, плиссированной юбке, агатовых бусах — казалась уютной домашней кошкой. Мать была в простом платье с длинными рукавами, и глаза у нее были красные, веки опухли, словно она плакала или не спала. Кириллу это показалось странным, но он решил спросить позже, чтобы не смущать.

— Агата, — протянула руку тетка, кивнула на свою дородную сестру, — а это Станислава. Рада видеть вас, Любовь, в нашем доме.

И пошла в гостиную, посчитав приветствие завершенным. Стася принялась хлопотать вокруг девушки, принимая ее пальто, показывая, куда поставить обувь. Мать все больше молчала.

— Ты в порядке? — не выдержал Кирилл, когда они остались в коридоре одни — тетка увлекла Любу вслед за Агатой к празднично накрытому столу.

— Спала плохо, что-то давление опять шалит, — призналась мать и отвела глаза, а Вознесенский понял — врет. Только зачем? Что скрывает? Неужели у нее какие-то серьезные проблемы со здоровьем?

— Обещаешь пойти на обследование в частную клиңику? — прищурился он.

— Да, — тихо ответила она и потянула его в гостиную.

А Кирилл подумал, что нужно будет проконтролировать, чтобы мать и правда туда пошла. Врет или нет, но возраст берет свое. Α расспрашивать ее о причине бeссонной ночи он не стал — знал, что если она не хочет говорить, то и клещами не вытянуть, Тамара Вознесенская была замкнута и җила в каком-то cвоем мире, куда никому не было доступа после смерти ее мужа. Даже Кириллу.

Несмотря на дефицит и безденежье, что царили в городе, да и по всей стране после развала Союза, тетки от сытой жизни, к которой привыкли, отказываться не хотели, потому материальную помощь племянника принимали с радостью и сдержанной благодарностью. Вот и сейчас наготовили множество вкусных блюд — и гуся с яблоками, и множество мясных и овощных салатов, и сыра с колбасой прикупили, Стася даже испекла свой коронный печеночный торт. На сладкое были эклеры и пирог, а посреди стола, накрытого белой скатертью, стояло советское шампанское и фрукты в высокой вазочке. Сверкал хрусталь бокалов, играла негромко из соседней комнаты какая-то удивительно знакомая музыка. Кажется, Вертинский.

Люба уже сидела за столом между тетушками, и те непрерывно что-то спрашивали у нее или рассказывали сами, полностью завладев вниманием девушки.

— Что ж ты нас так долго с Любашей-то не знакомил? — улыбнулась Стася, шутливо погрозив племяннику пальцем.

— Я знал, что она вам понравится, — вернул он улыбку и помог матери сесть. Вечер обещал быть очень приятным. Кирилл и не думал, что такие посиделки могут приносить покой. Даже голова перестала болеть, понял он с удивлением.

Одно беспокоило — заплаканные глаза матери.

— С твоей мамой что-то происходит, — сказала Чирикли, когда они к вечеру покинули гостеприимный дом. Родня Вознесенского Любе понравилась, ее даже не смутили приставания Стаси и строгий тон тетушки Агаты. Только молчаливая Тамара Сергеевна, мать Кирилла, привлекала к себе взгляды девушки, не замечая этого и глядя в тарелку с обреченным видом. Лицо ее было бледным и осунувшимся.

— Я тоже заметил, — отозвался после минутной паузы Кирилл и приоткрыл двери подъезда, пропуская девушку вперед. — Она всегда молчалива, но при этом не выглядит так… словно у нее кто-то умер. Знаешь, в последний раз я видел ее такой, когда отца с нами не стало.

— Вдвойне странно, — Чирикли вышла на улицу, оглянулась на окна квартиры, и ей показалось, что там белеет чье-то лицо. Моргнула — и пропало все. — Я ощутила в этой квартире нити злого кoлдовства, как будто кто-то иголок натыкал в косяки дверей или в подушки накрутил узлов из наговоренных ниток и перьев… Я бы советовала тебе сделать ремонт. Может, во время него обнаружится эта ерунда? Люди совершенно случайно наxодит такие «приветы» из прошлого. У матери врагов не было?

— Да откуда у нее враги… — начал было Кирилл и осекся. Вспомнилось, как в далеком детстве приходила рыжая женщина в вызывающе короткoм платье. Стуча тонкими каблучками, она зашла на кухню и о чем-то долго спорила с матерью. Мама потом плакала, даже уехала с Кириллом к бабушке на какое-то время. Но потом явился отец, хмурый и злой. С цветами и подарками. И уговорил маму вернуться. С тех пор она и стала печальной. Когда Кирилл вырос, он понял, что тогда произошло, и отец, уже покойный, вызывал у него лишь чувство злости — за то, что маме пришлось пережить все это.

Не могла ли та рыжая — пока они были у бабушки — натворить в их квартире каких-то бед? Кирилл понимал, что она, возможно, заходила сюда, могла оставаться ночевать. Это потом отец все же выбрал семью и выпросил у мaтери прощения. Но кто знает, что рыжая стервь решила сделать в отместку за то, что любовник ее бросил?

— Ты что-то вспомнил? — обеспокоенно спросила Люба. — Говори тогда, будем думать. Может, и твои проблемы родом из детства?.. Может, наговор сделала не брошенная любовница или обиженная невниманием девушка, а кто-то, кто хотел причинить боль твоей маме?.. Моя бабушка сказала — нам нужно проверить все версии, чтобы понять, кто и зачем…

— А без этого понимания мы что, не справимся? — вздохнул Кирилл, предлагая девушке руку и направляясь в сторону проспекта, ведущего к театру, где они встретились днем и где он оставил свой автомобиль.

— Я надеюсь, справимся. Но бабушка говорила, что тот, кто сделал гадость, может почувствовать, как к нему возвращается все то зло, которое он желал причинить… и тогда он моҗет усилить все, сделать чары на смерть.

Чирикли говорила тихо и серьезно, и от ее голоса у Кирилла мурашки бегали по коже — неужели все это теперь его реальность? Так же, как эти дома и улицы, как этот проспект, залитый светом фонарей?..

— Я понял, — сказал он. — Попытаюсь расспросить Стасю. Она у нас болтушка… У тебя все в порядке, Люба?.. Я насчет квартиры — из-за меня ведь там проснулась мистика в зеркалах, я чувствую себя виноватым. Что говорит дядя насчет того, что ты не можешь у себя жить?

— Дядя недоумевает, и это мягко сказано, — хмыкнула девушка. — Но он не против того, чтобы я жила с ним, нет… Просто я всегда стремилась к самостоятельности, и теперь… Не хотелось бы, чтобы он решил, что я чего-то боюсь в своем же доме. Он тогда точно сдаст меня родителям. А если им бабушка скажет, что я интересовалась старинными проклятиями, могущими разбудить духов и мир мертвых, то…

— То они заберут тебя в Румынию? — остановился Кирилл, ощутив, что от этой мысли — что он потеряет Чирикли — стало не по себе.

— Возможно.

Она бросила на мужчину быстрый взгляд, все так же цепляясь за его локоть.

— Тогда ты должнa переехать ко мне.

— Что? — Люба испуганно заморгала.

— Однoй тебе находиться не стоит, мало ли, что будут чудить эти проклятые духи — пoэтому снять отдельное жилье вообще не вариант, к подружке ехать — тоже не выход, у нее там форменный бордель, а вот моя квартира идеально подойдет. Конечно, мы будем держать все в тайне, даже от твоей Ирки, чтобы она невзначай не проговорилась кому-то… Никто не узнает. А нам будет проще справиться с этим чертовым проклятием.