Путешествие восьми бессмертных (Собрание сочинений. Т. II) - Шкуркин Павел Васильевич - Страница 7

Проходили дни, месяцы, — но дела Ханьвэня шли из рук вон плохо. В Китае личное знакомство и связи купца с покупателями играют несравненно большую роль для успеха торговли, чем у европейцев. У Ханьвэня здесь, в Су-чжоу, не было ни родни, ни знакомых, и почти никто не покупал в новой аптеке: никто не доверял знаниям неизвестного юноши.

Наконец, не только все деньги были проедены, но и большая часть платья была уже отнесена в ломбард.

Ханьвэнь пришел в отчаяние.

— Если еще три-четыре дня наши лекарства не пойдут в ход — брошу эту несчастную аптеку и буду искать другое дело, — сказал он жене.

Сучжэнь подошла к нему и, обняв его за шею, сказала:

— Дорогой мой! Исполни мою просьбу — и все будет хорошо.

— Говори, жена, — сказал немного удивленный Хань.

— Почему ты не займешься еще и медицинской практикой, вместо того, чтобы только продавать эти снадобья? — спросила она.

— Но ведь я так мало знаю медицину, хотя и учился у старого Вана, что в роли доктора еще меньше смогу рассчитывать на успех, чем теперь. Аптечное дело я все-таки понимаю, — возражал Хань.

— Не бойся: я многое понимаю в медицине, чему меня выучила Великая Матерь. В трудных случаях я всегда буду помогать тебе. Увидишь, что мы вдвоем добьемся своего.

На следующий день новая вывеска в виде длинной висячей доски появилась перед аптекой. На ней старинным ученым шрифтом было написано:

ДОКТОР ХАНЬВЭНЬ.

Полная гарантия в излечении всех болезней.

Советы бесплатно.

Но народ все-таки обходил их…

Тогда Сучжэнь решилась на злое дело. Однажды она без ведома мужа послала куда-то Зеленую, которая вернулась уже поздно и принесла с собой какой-то сверток. Это был страшный яд, неизвестный людям, но действие которого прекрасно знают змеи.

С наступлением ночи Белая послала Зеленую отравить этим ядом все колодцы в городе²².

Зеленая сделала все, как ей приказала Белая.

На следующее утро множество людей заболело одинаковой болезнью: голова горела, как в огне, режущие боли в желудке и опухоли в разных местах тела мешали ходить.

Народ бросился к докторам, но никто не мог помочь.

Вот когда пригодились знания Белой и те травы, из которых Белая Змея сделала себе ложе на облаке, когда отправлялась из жилища Цзин-му, и лекарственную силу которых Великая Мать открыла ей еще раньше. Эти травы обладали силой исцелять чуму²³.

Целые ночи напролет Ханьвэнь и его жена работали, приготовляя пилюли с целительной травой…

Кто случайно обращался в аптеку Ханьвэня за лекарством, тому он продавал свои пилюли. Больной, приняв их, выздоравливал почти моментально.

Слух об этом тотчас облетел весь город. Все бросились к Ханьвэню, который стал продавать свои пилюли на вес золота. Кто не хотел покупать — тот умирал.

Скоро вся улица около Ханьвэня, весь квартал, вся западная часть города были переполнены жаждущими получить хотя бы одну пилюлю молодого врача.

Хорошо, что Ханьвэнь с женой наготовили пилюль несколько ящиков!

Постепенно чума стала ослабевать, и наконец совсем прекратилась.

Ханьвэнь и Сучжэнь за это время не знали ни отдыха, ни сна; но зато народ буквально осыпал их серебром и золотом. Действительность превзошла самые радужные ожидания молодой четы.

Не нужно прибавлять, что Ханьвэнь сделался знаменитостью, почтенным и уважаемым гражданином Су-чжоу²⁴.

Приближался праздник великого Яо-вана, бога медицины. В этот день все врачи и аптекари делают ему торжественное жертвоприношение, устраивают около храмов своего бога ярмарки, даровые театральные представления для народа и т. п.

Ханьвэнь, так много обязанный Яо-вану, хотел достойно возблагодарить своего покровителя. Он принес в храме тройную жертву и пожертвовал значительную сумму денег на храм.

В этот же храм на праздник пришел с горы Мао-шань даосский монах, известный волшебник и заклинатель. Имени его никто не знал.

Увидев Ханьвэня, монах внимательно посмотрел ему в лицо и, отведя в сторону, сказал:

— Послушайте, доктор! По вашему лицу я вижу, что вы находитесь под влиянием злых сил!

Пораженный Хань просил доброго монаха хорошенько исследовать его лицо — не откроет ли он чего-нибудь более определенного.

Осмотрев еще раз его голову и ощупав ее, монах сказал:

— Да, я вижу ясно, что власть колдуньи тяготеет над вами. Берегитесь, злые чары опутали вас невидимой сетью и влекут вас к гибели. Спасайте себя, примите меры, пока еще не поздно!

— Что же я могу сделать, отец мой, — отвечал перепуганный Ханьвэнь, — когда я, ничтожный, не только не обладаю нужными знаниями, чтобы отогнать от себя дьявольскую силу, но даже не знаю, откуда и как она мне грозит!

— О, сын мой, — отвечал монах, — на то я, великий мао-шанец, и призван богами, чтобы оказывать услуги человечеству. Если хотите — я могу вам помочь. Но, конечно, отказываясь от всего земного для блага других людей, мне некогда заботиться о себе, и я беден…

— О, не беспокойтесь, отец мой; я человек состоятельный и щедро заплачу вам за вашу помощь.

Старый волшебник взял три узенькие полоски бумаги и написал на них три одному ему ведомых заклинания.

— Возьми эти страшные слова, — сказал монах, подавая бумажки Ханьвэню, — одну бумажку носи всегда у себя на теле, другую положи на притолоке над входной дверью, а третью ты сожги над чашкой с водой и, улучив минуту, выплесни эту воду в лицо той, кого ты подозреваешь в колдовстве. Если она оборотень — то моментально примет свой настоящий вид.

Ханьвэнь щедро заплатил старому даосу и пошел домой, мучимый самыми противоположными мыслями.

Но едва он вошел в дом, как Белая, благодаря своему дару провидения, при одном взгляде на лицо мужа узнала все, что было с ним в храме Яо-вана. Она увидела, что дело настолько серьезно, что она одна, своими собственными силами, не справится с ним.

Не теряя времени, она послала Зеленую в храм Черного Тигра⁴⁴ просить помощи у этого божества, сильнейшего между всеми животными-духами.

И, едва только Зеленая склонилась перед священным изображением Владыки Восточных Гор, как Белая тотчас почувствовала наитие таинственных сил, и ее могущество, ослабленное продолжительной жизнью между людьми, снова вернулось к ней, и еще в большей степени, чем раньше.

Тем временем Ханьвэнь, прячась от жены, точно выполнил все предписания монаха: одно заклинание лежало над дверью, другое висело на шее, а третье сожжено над чашкой с водой. И как только Сучжэнь повернула к мужу лицо, он выплеснул воду из чашки прямо ей в лицо…

Сучжэнь вскрикнула, и в тот же миг глухо зарокотал голос Черного Тигра:

— Разрушься, заклятье, разрушься!

Взволнованный Ханьвэнь думал, что это гром.

Возмущенная Сучжэнь сказала:

— А, муженек, дорогой, что это ты делаешь? Так вот как! Ты думаешь, что я ничего не понимаю? Старый бездельник из Мао-шаня дал тебе заклинание против ведьм и оборотней; ловко же он тебя провел! Он обманул тебя, как маленького мальчика!

Таким образом знаменитый мао-шаньский колдун был посрамлен, и сила его заклинаний — уничтожена.

Но Белая не хотела простить монаху этот выпад против нее. Кроме того, ей было жаль денег, которые Хань заплатил монаху.

Доказав мужу самохвальство и лживость волшебника, Сучжэнь на другой день утром убедила его идти вместе с ней и Зеленой в храм Яо-вана.

— А, лживый колдун! — воскликнула Сучжэнь, увидев монаха на дворе. — Отдай сейчас же деньги, которые ты выманил у моего мужа!

Волшебник мог смириться с чем угодно, но отдать деньги — это было выше его сил. Он решил показать свою силу, запугать Сучжэнь, и тогда, конечно, он заставит ее принять свой настоящий вид; Ханьвэнь убедится в правоте его, монаха, и деньги останутся у него.

Он схватил стоявший тут же сосуд с водой, взял в рот воды и брызнул ею вверх.