Я, Чудо-юдо - Мерцалов Игорь - Страница 27

Шлюпок было восемь, и в каждой сидело по дюжине, не меньше, человек, смуглых и чернявых. Матросы напряженно вглядывались в просветы между пальм. Многие сжимали в руках аркебузы с дымящимися фитилями. На носу передовой шлюпки виднелась маленькая пушечка.

Одежда матросов не отличалась строгостью, зато представительные товарищи во главе делегации выглядели изысканно и колоритно. Верховодил маленький кабальеро в ярко-красном камзоле с пышным жабо и зеленом плаще, в широкополой шляпе с высокой тульей и длинным пером, в ботфортах. На боку у него висел тонкий меч. Один из пальцев его украшал перстень, надетый поверх перчатки, а на груди сверкал массивный медальон на золотой цепи.

На корме стояли еще двое в камзолах – пестрых, но явно не столь дорогих. На веслах сидели шестеро солдат в кирасах, еще шестеро замерли с аркебузами наготове.

На самом носу шлюпки стоял, вытянувшись в струнку, высокий худощавый человек в коричневой сутане с желтоватым лицом, несущим на себе отпечаток долгого затворничества и не слишком здорового образа жизни. Он держал высоко поднятый латинский крест. Сопровождавших его священников тоже было двое, оба сжимали в одной руке Священное Писание, а в другой – к немалому моему удивлению – по дубинке.

– Мне кажись, это есть испанцы, – предположил Рудя.

– Португальцы, – уверенно возразил Платон. – Навидался я их. Сейчас взойдут на берег, покричат и почнут землю крестить в латинскую веру.

– А покричат зачем? – удивился кот. – Ты хочешь сказать: громко пропоют псалмы?

– Нет, именно покричат. Если кто живет на острову, должны выйти и ихнюю веру принять, а не то пеняйте, мол, на себя.

– Отшень гуманно, – заметив, должно быть, саркастический блеск в моих глазах, вставил Рудя. – Что ты будешь про них делайт?

Хороший вопрос, своевременный. Шлюпки уже заскрипели по песку, господа руководители экспедиции торжественно шагнули на новый берег, за ними вывалила орда матросни. Вблизи морские волки производили впечатление откровенной уголовщины – разрисованы татуировками, увешаны блескучими цацками и оружием. Впрочем, делая первые шаги на суше, каждый из них набожно перекрестился и приложился к медальону на шее – не снимая свободной руки с абордажной сабли или заткнутого за пояс громоздкого пистоля с широким стволом.

Однако остров Радуги встретил пришельцев тишиной, и это явно расслабило их.

Священник с крестом немедленно приступил к вызову местного населения, но его голос тонул в раскатах смеха и веселых выкриках.

Да, этих простым явлением себя не проймешь. Рудины мореходы служили рыцарю за совесть. Они могли по слову господина отправиться на край света, ну а уж там кончилась совесть – кончилась и служба.

Набожный португальский дворянин, похоже, набрал команду отпетых головорезов, суля за поход «в пасть дьявола» немалые деньги и отпущение грехов. Наверное, на португальском побережье напряженка с людьми, готовыми сунуть голову в эту пасть. Что ж, судя по виду – грехи им отпускать не переотпускать. Ради спасения души парни пойдут на любое преступление. Испугаются, конечно, узрев чудовище, но вряд ли побегут…

Хм, а если не узрят?

– Вопрос в другом, – обратился я к ребятам. – Что собираетесь делать вы? Не желаете попроситься на борт? По крайней мере, для тебя, Рудя, это вполне приемлемый вариант – там твои единоверцы.

– «Верцы», я, но не совсем «едино», – пробормотал Рудя, рассматривая гостей. – Португальцы… Ми с ними иметь некоторый разногласий три год назад.

– Воевали?

– Мой боевой крещений, – скромно потупил взор Отто Цвейхорн. – Я-я, ми об них воеваль в Булонь.

– Ясно… И кто кого?

– Ми! – с рождающим сомнения энтузиазмом воскликнул Рудя. – Думай, они не забили…

– Но ведь конкретно этих людей там не было? Может, обойдется?

– Ты так хотеть избавляйся от меня?

У меня брови поползли вверх:

– Эй, приятель, мне казалось, это ты мечтаешь вернуться на большую землю и никогда больше меня не лицезреть!

– Дас ист майн траум[11]. Но не с португальцы.

– Ладно. Платон?

– Что? Я-то? А какой мне смысл? – пожал плечами новгородец.

– Баюн?

– Чудо-юдо, ты меня поражаешь. Причем вдвойне. С одной стороны, приятно иметь право голоса наравне с людьми, но с другой – удивление мое граничит с негодованием: как ты думаешь, долгой ли будет жизнь русскоговорящего кота среди толпы морских разбойников и религиозных фанатиков? Кстати, они, по-моему, отлично знают, что приплыли на волшебный остров и, значит, намерены огнем и мечом искоренять все, что сочтут происками дьявола.

– Вопрос закрыт, – объявил я.

– Так что же нам делайт?

Ишь ты, «нам»…

– Вам – сидеть тихо. А я сейчас что-нибудь придумаю.

Между тем дворянин, возглавлявший поход, счел вступительную часть концерта завершенной. По его рекомендации священники вырыли в песке ямку и установили в ней крест, а главный взялся читать что-то торжественное – на латыни, естественно. Матросня притихла, солдаты преклонили колени, уперев приклады аркебуз в песок, дворянин обнажил голову.

Баюн и Рудя любезно предоставили перевод:

– Да сгинь адский скверна козней сатанинский, да развейся дух черний кольдовства над этой земля…

– Погибель чудесам острова сулит, ничего необычного.

– Да не смутись умы честний христиан дьявольской лесть о чудеса языческий…

– Похоже, в мире наслышаны об острове Радуги! Рассказы о нем смущают умы мореплавателей…

– Отныне и вовек века да будь этот земля благословен под власть римский престол и португальский корон. Поздравим себя, судари: мы только что получили новое гражданство. Правда, очень ненадолго – ровно до той поры, когда сограждане нас обнаружат. Странное дело: меня человеческие религии нисколько не интересуют, но вот сами религии почему-то очень остро интересуются мной… Чудо, ты что-нибудь делать собираешься?

– Остров, которий ты обещался защищайт, присоединяйт к чуждий корона…

– Рудя, я ушам своим не верю: ты вдохновляешь меня на ратный подвиг?

– Не бери греха на душу, – посоветовал молчавший доселе Платон. – Хоть и чужие, а все ж таки люди. И с ними можно полюбовно столковаться.

– Я имей дрюгой мыслий! – Оживился вдруг дер браве риттер. – Позволяй этим люди освящайт остров – тогда черний кольдовство и правда развейся, ты обретай человек обличий, ми все пробирайся на каравелла и угоняй в благословении Фатерлянд…

От стереофонии уже в ушах звенело.

– Стоп, стоп! – мотнул я головой. – Не нужно громких слов. Заллус, конечно, обманщик, но деваться с острова мне некуда, а терпеть здесь таких решительных посетителей – увольте. Так что за дело. Сидите здесь.

Я покинул уютную пальмовую тень и зашагал к португальцам. В голове царила гулкая пустота, которую вспышками озаряли молнии вопросов. Как поступить? Где обещанная Заллусом магия? Куда прогонять пришельцев, если с острова нельзя уплыть? И на что только Заллус рассчитывал?..

Признаюсь, мне было страшновато. Ну и что, что могуч и невидим, – вступать в силовое противоборство совсем не хотелось. И не только потому, что этакую орду замучаешься бить. Не только потому, что фитили аркебуз по-прежнему дымят (и, кстати, неприятно пахнут). Я вообще миролюбивое существо! В свое время серьезно подумывал, не объявить ли себя пацифистом…

– Amen! – глядя прямо в мои невидимые очи, заявил священник и осенил панораму крестным знамением.

Я собирался привлечь к себе внимание достойным ответом, но язык почему-то прилип к гортани, поэтому я ничего не сказал. Просто обхватил крест, вытянул из земли и аккуратно положил в шлюпку. Кто-то тоненько пискнул, кто-то икнул, в остальном ничто не изменилось, только глаза португальцев сделались больше на два размера.

Так и не дождавшись иной реакции, я прокашлялся и сказал:

– Извините, господа-товарищи, остров уже занят! Так что скатертью дорога, просим больше не беспокоить.

Конечно, они не поняли, да я и не стремился к этому, надеялся только напугать их. А уж там пускай сами разбираются, могут они уплыть с острова или нет.