Доктор 2 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 13

— Спасибо! — открыв коробки, обнаруживаю два контейнера многоразовых китайских игл для акупунктуры. — Прямо сегодня и сравним.

Ровно в девять появляется Анна, которой они уже всё сообщили по телефону, и доктора тактично удаляются.

А мы с ней начинаем эксперименты.

…

Вот уже полчаса пытаюсь разобраться, чем «коммуникационная программа» в клетках опухоли отличается от соседних здоровых тканей.

Лично я вижу эту разницу, как разницу частот. Попытка просто подать нужную частоту на опухоль не заканчивается ничем: опухоль, не смотря на моё воздействие, стабильно живёт «по-своему». За полчаса, «откликов» от опухоли была только пара, и оба раза — на доли секунды.

Прикидываем. Если за сутки добиваться полусекундного отклика, это за месяц мы дойдём, в лучшем случае, до пятнадцати секунд.

Не вариант. Нужно пробовать что-то иное.

Спасибо Анне: она лежит абсолютно спокойно, ни о чём не спрашивает, и вообще ведёт себя так, как будто её тут нет.

Выбираю самый неагрессивный краешек опухоли, клетки с которого метастазируют меньше всего. За попытками «съесть слона по частям» проходит ещё полчаса. Снова безрезультатно.

Ровно в десять в двери появляется голова Котлинского:

— Аня, пойдёмте со мной, одевайтесь. Саша, сустав.

Анну сменяет товарищ с суставом, который даже на мой взгляд морщится чуть меньше, чем раньше, когда наступает на больную ногу.

— Как вы? — спрашиваю, уложив его лицом вниз и протирая спиртом места постановки иголок.

— Вы знаете, получше. Особенно в первой половине дня. До обеда был почти как новенький. Не скажу, что бегать мог — но болевых ощущений, когда ходил, не было. И сегодня так же. А вот после обеда что-то опять защёлкало, — он хлопает себя рукой по бедру.

Концентрация. Скан. Частота на суставной сумке уже поближе к норме. Синовиальной жидкости, что характерно, тоже побольше. Единственное что мне пока не понятно — как быть с деформацией. Из-за отсутствия синовиалки, у него возникли механические повреждения уже самой сумки, но ладно. Пока динамика положительная, посмотрим, что будет дальше.

Ставлю те же три иглы туда же. Поехали.

— Скажите, а что вы ели на обед? — осеняет меня через пятнадцать минут наблюдения за процессом.

— Харчо! — доносится с кушетки.

— С перцем?

— Коне-е-еечно, а как ещё?

— Понятно… Я болван… Давайте пока эти десять дней пособлюдаем диету? Вы не против? — спрашиваю для приличия, понимая, что нужно объяснить ему самые азы. Либо, как вариант, хотя бы отдать команду: что можно, чего нельзя.

— Давайте попробуем — глухо доносится с кушетки, на которой товарищ докторов лежит лицом вниз.

…

— Ничего острого. Причём давайте попробуем в течение всего месяца, — говорю ему через час, сидя за столом и глядя на его кислое выражение лица при этом.

— Совсем?

— Совсем. Тут без вариантов. Шансы есть, но их не много. Мы хотим их уменьшить? — откровенно информирую «в лоб».

— Нет! — открещивается пациент.

— Здорово. Далее. Ничего жирного. Солёного. Жареного. Как можно меньше простых углеводов.

— А что это — простые углеводы? — он старательно записывает то, что слышит от меня.

— Картофель, хлеб, мучное, рис, манка, сахар… Особенно сахар!

— Ясно… с этим как раз не сложно… смогу…

— Поменьше баранины и говядины. Лучше — рыба. Творог, сыр. Сахар можете заменить на мёд: он как раз способствует выработке синовиальной жидкости… только мёд должен быть натуральный.

— Какой жидкости? — поднимает на меня глаза пациент.

— Не важно…той, без которой у вас нарушается подвижность сустава… Хотите — перейдём в другой кабинет, там я вам на схеме покажу. Это — личный кабинет Игоря Витальевича, он не держит наглядного иллюстративного материала.

— Да нет, не надо… — качает головой пациент. — Значит, мёд всё-таки можно…

— Ну и пищевые добавки. Это — не лекарства, это — хондропротекторы. — передаю ему листочек с записями. — Они здорово могут помочь, но вы должны активно нагружать нужные мышцы: без этого, всё будет оседать не в тех тканях сустава, где надо, — касаюсь указкой его бедра. — А где попроще. Например, в плечевых суставах.

— Да я помню, мне в Бубновского то же самое сказали…

Делаю себе пометку спросить докторов, что есть «Бубновский».

— На сегодня всё. До завтра.

…

Следующий час пробую «применить силу» с Анной.

Вначале пытаюсь наложить поверх имеющейся клеточной программы «правильную». Не получается, правильная постоянно «слетает».

Потом пробую «стереть» имеющуюся перед наложением своей. Не получается: со всей опухолью работать не получается, а обрабатываемая часть «переписывает» раз за разом старую программу с основной части опухоли.

В конце концов, делаю то, что задумал: ввожу кончик нестерильной иглы. И очень тщательно запоминаю, что является маркером для лимфоцитов.

Кажется, запомнил.

Наверное, со стороны это кажется вдумчивой работой человека, который точно знает, что делать.

А на самом деле я всего лишь подбираю технику воздействия.

ЧТО делать, я действительно знаю. Пока только не понял, как.

Выбираю тазовый лимфоузел, в котором четко вижу метастазы. Концентрация. Скан. Частота на метастазы.

Стараюсь держать частоту как можно ближе к той, которую лимфоциты воспринимают как сигнал к атаке.

…

Минута. Две. Пять. Не считаю времени. Пот на лице. Пот на спине.

Держать частоту. Есть результат. При «подсветке», лимфоциты «видят» чужака и работают, как надо.

Держать частоту.

Держать частоту.

Держать частоту.

…

Краем глаза замечаю, что Котлинский и Стеклов, неслышно войдя, уже давно молча сидят у стены.

Держать частоту.

Нельзя отвлекаться.

Как только я сбиваюсь и частота немного отклоняется от нужной, лимфоциты «перестают видеть» клетки, которые необходимо убирать.

Похоже на то, как вы вдеваете нитку в иголку. Это нужно сделать одним быстрым движением, положить иголку со вдетой ниткой на конвейер, и взять следующие иголку и нитку.

Когда я сбиваюсь, иголки и нитки начинают падать на пол и процесс стопорится.

…

Прекращаю, когда чувствую, что сегодня себя исчерпал. Нужно отдохнуть.

— Спасибо, на сегодня всё, — вытирая пот со лба, говорю Анне.

…

Через пять минут с благодарностью принимаю чашку с чаем от Котлинского:

— Спасибо!

— Краше в гроб кладут, — смеётся Стеклов. — Ты как из оперблока вышел.

— Ага, причём как будто сам себя оперировал, а-а-а-га-га-га! — подключается Котлинский. — Кстати! Саня, у меня глаз — алмаз, а ну, стань на весы в углу?

Послушно делаю то, что он говорит. И к своему удивлению обнаруживаю, что похудел за последние пару часов примерно на полтора килограмма.

С такой ежедневной практикой на Анне, можно не опасаться за вес перед областью…

— Ну рассказывай! — припечатывает ладонью по столу Котлинский. — Почти два часа ждём!

А я и не заметил. Вернее, перестал следить за временем.

— Сустав — годится. Не знаю, до какого уровня восстановим, но регенерация в тканях сейчас превышает уровень естественного износа. Если будет диету соблюдать и спортом заниматься — через десять дней своих ощущений не узнает. Дальше посмотрим, — выпаливаю на одном дыхании, не отрываясь от чая. — Можно повторить? — возвращаю Котлинскому пустую чашку под смех докторов.

— А с Анной что? — немного подбирается Стеклов.

— И да, и нет. Простая трансляция нужной частоты на опухоль даёт эффект примерно четверть секунды в час. Даже меньше. Это мизер. Хочу сделать так, чтоб её лимфоциты сами распознавали клетки опухоли, как «вражеские».

— И? — оба доктора подбираются, как кошка перед прыжком на мышь.

— Есть метастазы в тазовом лимфоузле. Начал с них. Когда я их «подсвечиваю», её лимфоциты их видят. И постепенно санируют. Процесс поступательный, — сообщаю притихшим докторам в звенящей тишине.