Семейные хроники Лесного царя. Том 2 (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина - Страница 8

И получилось так, что именно в его отсутствии прислали в аптеку требование немедленно явиться в княжеские хоромы: княжич занедужил. Лукерья хмыкнула — видала она вчера, как сынок Рогволода, его наследник и прямое продолжение, вместе со своей неукротимой ватагой из барычей и дружинных отроков, напал на сад при женском монастыре. Решили они полакомиться сливами, не обращая внимания на слезные мольбы старушек и монашек, на предупреждение сторожа, что сливы зеленые есть не полезно. Княжич рассудил своим незрелым разумом, что всё полезно, раз в рот полезло. Ну, а теперь пускай вот мучается животом, авось впредь умнее будет.

Однако отказать прямому приказу перепуганной княгини-наседки Лукерья не осмелилась. Захватила с собой порошки от поноса, да побольше — барыням из княгининой свиты тоже потребуются для их сыновей, которых княжич угостил, а те отказаться не могли, — ну и пошла, куда повели.

Княжеские хоромы оказались занятным лабиринтом. Двор, огороженный частоколом, с массивными воротами, обитыми кованым железом. На дворе сумасбродица хозяйственных построек: конюшни, псарни, коровник даже, тут же открытые кухни для челяди. В дальнем конце будки с отхожими местами, а рядом с ними — темница-колодец с пристроенной сверху пыточной, ныне, к счастью, пустующей. На пороге приглашающе распахнутой двери уютно рассиживался княжеский палач, заплечных дел мастер, блаженно щурился на солнышко. А нет, показалось, не щурился — просто одного глаза у него не хватало. Лукерья также отметила его усохшую руку, подвязанную в болтающемся рукаве рубахи. Калека, и других калеками делать любит? Ведьму аж передернуло от такой мысли, она торопливо ускорила шаг, чтобы быстрее пройти мимо.

Сами хоромы вырастали из большого дома с парадными палатами, как опята из пня: пристройки, надстройки, островерхие башенки, терема с замысловатыми кровлями «бочонками», с балкончиками-гульбищами. И всё это соединялось внешними галерейками, переходами, лестницами. Без провожатых Лукерья здесь точно заплутала бы.

Княгиня, взволнованная, ломающая нервически пальцы, дожидалась травницу на высоком крыльце. Лукерья криво усмехнулась — какая честь! Пришлось ведьме в пояс кланяться молодой жене Рогволода и ее барыням, приличия обязывали. Княгиня оказалась женщиной милой, в ответ соблаговолила кивнуть, взяла знахарку под локоток, торопливо повела в покои, по пути сбивчиво расписывая симптомы кишечного расстройства своего оболтуса, словно то был не понос, а чума заморская. Лукерья не перебивала, делала вид, будто внимательно слушает, охала в нужных моментах. Сама же пыталась запомнить дорогу обратно, вдруг пригодится. В узких галерейках процессия вынужденно растянулась длинным хвостом: впереди княгиня и травница, за ней боярыни по степени доверия и по родовитости, за ними служанки и босоногие девчонки на посылках.

На одном из длинных балконов, опоясывающих центральный терем, они столкнулись с долговязой девицей в парчовом сарафане. Та задумчиво облокотилась о перила и устремила взгляд вдаль. Лукерья краем глаза отметила, что с высоты впрямь открывается чудесный вид, грех не полюбоваться: город точно игрушечный, зеленые склоны и прибрежные луга, синие просторы Сестрицы, в чьей спокойной глади вод отражаются белые горы облаков. И даже левый берег виднеется на горизонте. Красота! Только девушка была явно не из свиты княгини. При виде хозяйки дворцовых хором девица вздрогнула, поклонилась да и замерла с низко опущенной головой. Жена Рогволода Всеволодовича поджала губы, кивнула в ответ — и поспешила дальше, постаравшись пройти мимо девушки так, чтобы юбками не соприкоснуться, что было довольно затруднительно из-за ширины юбок и узости балкона.

Лукерья же, которую княгиня тянула за локоть, заставляя не сбавлять шага, смотрела на замершую красавицу, не отрывая глаз, пусть пришлось шею вывернуть, оглядываясь. В груди ведьмы гулко заколотилось сердце:

— Мир! — шепнула она одними губами.

Красавица бросила на нее быстрый взгляд исподлобья и отрицательно покачала головой.

Уходя, Лукерья услышала робкий оклик:

— Дарья Адриановна, прошу вас!

Одна из старших барынь оставила свое место в «процессии», подошла к девушке, снисходительно спросила:

— Что тебе, Мирославушка?

— Это с матушкой-княгиней кто? Знахарка?

— А тебе зачем? Приболела? Али понесла наконец?

Дальше Лукерья не услышала — свита затопотала по лестнице. В толчее слишком громко начали шушукаться между собой, не стесняясь присутствия княгини:

— Неужто впрямь понесла?

— Бедная девка, убьет он ее, точно пришибет, как и прежнюю полюбовницу! И ребеночка придавит, и ей не жить!

— Рогволоду Всеволодовичу ублюдки не нужны. Иной бы князь радовался, что он такой плодовитый, что у наследника будут единокровные братья, которых можно воспитать помощниками и верными соратниками. Нет же, нашему князюшке везде заговоры мнятся. И так полюбовницу лупит, я слыхала, а ежели прознает, что отяжелела по неосторожности — как бы своей рукой живот ей не вспорол да в реку не выбросил, как рыбу потрошеную.

— Замолчите, дуры! — не выдержала княгиня, шикнула на разошедшихся квочек, а сама губы кусает.

Лукерье чудилось, что она попала в какой-то странный сон. Неправда это всё, не может такого быть. Драгомир сейчас дома, при отце, в безопасности. Яр никогда такого не допустит, не позволит сыну уйти… Да как уйти! — в бесчестии погрязнуть! Лукерья отказывалась верить увиденному и услышанному, ее младшенький слишком невинен и чист душой, чтобы соблазниться сомнительной радостью сделаться княжеской любовницей. У нее это всё просто не укладывалось в голове!..

А боярыни продолжили шептаться уже в покоях, выставив служанок за двери, пока травница под бдительным присмотром княгини осматривала княжича. Мальчишка был уложен в постель с грелкой на пузо, с холодной тряпкой на лбу, хныкал и ныл, точно малолетний, хотя Рогволод в его возрасте уже с седла не слезал и вместе со своим отцом гонял язычников по лесам, это Лукерья собственными глазами видала и отлично запомнила. Когда травница мяла ему живот пальцами и терпеливо спрашивала, где болит, где не болит, сопляк не постеснялся пустить газы, вызвав у княгини новый приступ беспокойства. Лукерья с большим удовольствием прописала хворобому самые горькие порошки из тех, что принесла с собой. Всё равно терпения мальчишки хватит только на один прием лекарства, дальше быстренько вскочит с постели, няньки не догонят. Ведьме даже немного совестно стало, что за эти по сути бесполезные порошки княгиня стала так сердечно ее благодарить, аж в свои комнаты позвала, чтобы с дороги квасом напоить. От кваса Лукерья не отказалась, как и от щедрой горсти серебряных монет в пожалованном кошельке. Деньги аптеке пригодятся, Крас ведь иным беднягам микстуры вовсе бесплатно отпускает.

К обществу, рассевшемуся теперь в личных покоях княгини, присоединилась вернувшаяся Дарья Адриановна. Все кумушки снова побросали свои рукоделия, перестали даже делать вид, будто полезным делом занимаются, а не праздно языками чешут. Одна княгиня упрямо держалась за пяльцы, пыталась вышивать, как будто речи боярынь ее нисколько не касались. Но вместо стежков на ткани появились лишь пятнышки крови от проколотых иглой пальцев. Лукерья, которой разрешили присесть на низкий табурет возле княгининого кресла, со вздохом отставила кружку кваса и снова полезла в свою кошелку, теперь за мазью от порезов и ссадин.

— Ну что? Обрюхатил Рогволод Всеволодович свою новую зазнобу? — накинулись барыни с расспросами на более осведомленную товарку.

Та чинно уселась на свое место, будто решила продолжить вышивать шелковые вензеля на кружевном платке. И ответила не сразу:

— Мирослава Яровна просила прислать к ней травницу, когда та закончит со Всеволодом Рогволодовичем. Сказалась, будто у нее голова болит, хочет попросить травяного сбора для бодрости.

— Если матушка-княгиня меня отпускает, я готова идти, — кивнула Лукерья слишком торопливо.

Боярыня строго глянула на ведьму поверх рукоделия: