Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 95

«Ты океан, Лайе, — говорила ему погонщица душ, — но даже тебя не хватит на всех. Они так хотят вернуться, желают покинуть Тропу Боли, они непременно захотят согреться теплом твоего Дара, но ты не сможешь им дать этого, лишь истратишь себя впустую — и ничего не изменишь».

Незаметно для себя он стал звать спутницу Нерожденной, ибо не было у неё имени, и он не имел такой власти, чтобы наречь именем душу, которая навек застряла на Тропе Боли.

Они шли тысячу лет и один день, когда мир изменился в очередной, бесчисленный раз, и Лайе вновь увидел вековые деревья Дуэн Брона, и на этот раз они оказались гораздо ближе. Вместе с Нерожденной нелюдь подошёл к окраине древнего леса и неуверенно замер, прислушиваясь к собственному Дару. На его удивление, он услышал песни множества заблудших душ, однако, в этот раз, среди них Лайе почуял брата. Дола был близко, совсем рядом.

Он обратил свой взор в сторону тропки, что вела вглубь леса, переглянулся с Нерожденной, и быстро, уверенно зашагал вперёд.

Лайе шёл, убирая с дороги ветви, но мнилось ему, что Дуэн Брон сам указывает ему дорогу, ибо путь иллирийца был лёгок и быстр. Когда он достиг поляны, именовавшейся «сердцем леса», то успел боковым зрением заметить быстро мелькнувшую меж деревьев тень. Холодная ладонь Нерожденной неожиданно выскользнула из его пальцев, Лайе бросил на неё недоумевающий взгляд. Его спутница сделала шаг назад, и... исчезла.

В следующий миг Лайе почувствовал холодный металл ножа, приставленного к его шее. Острое лезвие легонько оцарапало ему кожу и по шее стекло несколько капель крови. Не раздумывая, Лайе дёрнул головой в другую сторону и ребром ладони ударил по руке, сжимавшей нож. Вскинул голову, чтобы успеть увидеть лицо брата. Не смог удивиться, ибо почти сразу он получил чувствительный удар в колено, и тихо взвыл от боли. Едва успел увернуться от лезвия, и оно лишь вспороло ему одежду, слегка оцарапав кожу. В сей миг Лайе пожалел, что его собственное оружие сгинуло в морской пучине вместе со шхуной «Удачливая», хоть он и не был воином, но даже самый плохонький кинжал ему сейчас сильно пригодился бы.

Дола был быстрым, гораздо быстрее, чем Лайе. Дола был воином, в отличие от своего венценосного брата. И в его глазах плескалось безумие.

Сердце Лайе пропустило удар, едва он понял, что это не иллюзия и не кошмарное порождение странного мира. От неожиданности он попятился назад, и это стоило ему нового пореза, на сей раз брат задел плечо Лайе.

—Малой, ты чего?! Это я, Лайе! — крикнул он, уклонившись от смертоносного выпада, — стой!

...Быстрая подсечка выбила почву из под ног Лайе, и он позорным образом упал на задницу, едва успев заслониться руками от очередного взмаха кинжалом.

В животе мгновенно разлился липкий и холодный страх, это все с ним было когда-то давным-давно.

Тёплая вода иллирийского озера, смех Ириана и его оруженосца, болезненные пинки по рёбрам...

Тонкое лезвие легко вошло во внутреннюю сторону руки ниже локтя, и она на мгновение онемела, а затем Лайе обожгло болью, и он заорал дурниной. Затем зарычал, уцелевшей рукой вслепую вцепился в запястье Долы, сжимавшее кинжал, и взглянул брату в глаза.

С непривычно злым лицом Дола глядел на близнеца и даже не думал разжимать пальцы, загоняя кинжал все глубже в руку Лайе.

—Малой, ты чего? Это же я! — взвыл, не то от боли, не то от страха, его брат.

—Именно, Ли. Это же ты, — Дола оскалился и надавил ещё сильнее, а затем резко вытащил оружие, совершенно не обращая внимание на крик Лайе, — что, не слушается рука, да? — с этими словами он сжал ее пальцами, там, где была рана. — Не нравится быть беспомощным, Ли?

—Ты сошёл с ума, Дола! — прохрипел Лайе, безуспешно пытаясь оттолкнуть от себя близнеца.

—Ты сам столкнул меня в это безумие! — близнец расхохотался, зло, страшно.

Лайе взглянул на брата широко раскрытыми глазами, испугавшись по-настоящему. Он всегда видел Долу подобным разбитому зеркалу, которое пришлось кропотливо и бережно собирать по частям и склеивать — осколок к осколку, чтобы ничего не пропало, не исчезло. И сейчас это зеркало снова шло трещинами, рассыпалось у Лайе на глазах, обращая в прах все его усилия. Повреждённую руку он почти не чувствовал, кровь пропитала весь рукав, безнадёжно испортив одежду, а боль казалась отдаленной и незаметной. Сердце гулко стучало, отдаваясь в висках, а кровь текла и текла. Перед глазами рябило, но Лайе на мгновение прикрыл их, стараясь сосредоточиться на своих силах.

Вспомни, чему тебя учили, Лилайе, ты не настолько слаб, чтобы не суметь защититься... Вспомни же!

—Не смей... — прошипел он, изо всех сил отталкивая от себя руки брата, — так обращаться со мной!

Образ, возникший в голове был слишком ярким, слишком сильным — выбросить вперёд здоровую руку, перехватить запястье Долы и вывернуть его, заставив разжать пальцы и выронить кинжал.

Близнец зарычал и откинулся назад, а Лайе изумленно уставился на свои ладони. Он был уверен, что не использовал в этот миг свой Дар, но рука Долы, помимо его воли, дёрнулась назад, а затем могущественная и незримая сила вывернула ему запястье, совсем, как только что представлял себе Лайе.

Непослушные пальцы разжались, и с глухим звуком оружие упало на землю.

Не став дожидаться, пока близнец придёт в себя, Лайе пнул его в грудь и поспешно откатился в сторону, торопясь подняться на ноги. Попытался опереться на повреждённую руку и едва не ткнулся носом в землю. Шипя и ругаясь, он почувствовал пальцы близнеца на загривке и тут же дёрнулся назад, ударив его головой. Услышал яростный вскрик и рванулся вперёд, вскакивая на ноги.

—Ты в своём уме?! — заорал он на брата, зажимая ладонью рану на руке, которая теперь не слушалась его и висела мертвым грузом.

Дола замер напротив него и ощерился, демонстрируя острые зубы. Почему-то Лайе сразу вспомнил любимое выражение своего близнеца: «Брат, давай убьём их всех!», за которым неизбежно следовала самая настоящая бойня. Только вот, в этот раз роль жертвы была уготована самому Лайе. От осознания подобной нелепицы нелюдь почувствовал, как его разбирает неуместный смех.

Он не сдержался и фыркнул, затем хихикнул, увидев, как вытягивается лицо Долы. Тут уж Лайе сдержаться не смог и громко, истерически расхохотался. Смеялся он до тех пор, пока у него не выступили слезы на глазах. Все это время Дола смотрел на него, недоверчиво вскинув брови.

—Ли, — осторожно позвал он, — с тобой все в порядке?

—Со мной? — Лайе зашёлся в новом приступе хохота, — Ты меня только сейчас спрашиваешь? О, я в полном порядке, малой! Руку не чувствую и крови потерял немало, но в остальном со мной все хорошо! — саркастически бросил сквозь смех он. — Разве со мной может случиться что-то плохое, какая нелепица, правда?

Выражение лица Долы изменилось, стало испуганным, он бросил быстрый взгляд на окровавленный кинжал, валявшийся в траве, а потом перевёл его на руку брата. Дола прикусил губу, а грустно опустившиеся уши вспыхнули от жгучего стыда.

—Там был ты, — тихо пробормотал Дола, стараясь не смотреть на брата, — понимаешь? Ты — настоящий, из плоти и крови.

Лайе резко перестал нервно посмеиваться и навострил уши.

—О чем бы ты ни говорил, меня там не было, малой, — он с трудом подавил новый смешок. — и я представить себе не могу, что ты увидел, раз удумал напасть на меня.

—Когда меня посвящали в Гончие, — с трудом продолжил Дола, — Шанур сказал мне убить пленника. Он был изменником, его надлежало казнить. Только вот... я видел Сольвейг. И тебя, брат. Ты хотел, чтобы я выбрал — тебя или её. И заставил меня убить её. Ты... — тут Дола запнулся и поднял взгляд на Лайе, — убил её моими руками. Сломал мою волю своим Даром, управлял мною, как будто я кукла какая-то. И когда я перерезал ей горло — я ничего не мог сделать, Ли. Как можно сопротивляться твоему Дару?

Лайе долго молчал, собираясь с мыслями. Слова близнеца что-то задели в нем, отчасти потому, что он понимал — случись такое на самом деле... Искушение избавиться от Сольвейг было бы слишком велико.