Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 93

Лайе прикрыл глаза, обратился к своему Дару, потянулся к странному миру всем своим существом. Но это место не пожелало отвечать ему, откликнуться на зов шамана, непокорное и неподвластное чужой силе. Он попробовал снова — и показалось ему, будто что-то откликнулось на его зов, но сколько он ни прислушивался — не было больше никаких знаков. Мир вокруг вновь изменился и течение времени тоже. Неизменными остались лишь деревья Дуэн Брона, как будто ждавшие того момента, когда заблудший путник войдёт в лес — и возможно сгинет навсегда, коли у него окажутся дурные намерения. Однако, прежде чем продолжить путь, Лайе ещё раз внимательно осмотрелся. Когда мир в очередной раз изменился, иллириец почуял ещё чьё-то присутствие, и теперь никак не мог понять, кто или что это. Оно следило за ним, пыталось казаться незаметным.

—Выходи! — наконец, сказал Лайе, молясь про себя, чтобы это «нечто» оказалось безвредным.

—Я здесь, — от неожиданности он вздрогнул. — Ты позвал меня, айя. Теперь я здесь. — голос казался по-детски звонким.

Иллириец увидел, что к нему приближается фигура, лишь отдалённо напоминавшая человеческую. Вглядевшись внимательнее, он смог лишь удивлённо открыть рот.

Создание перед ним не имело формы, оно постоянно менялось, принимало различные очертания.

—Кто ты? —спросил Лайе, отступив назад.

—Нерожденная, — он услышал голос, звонкий, детский — одновременно наяву и в своём разуме. — Он зовёт меня погонщицей душ.

Создание приняло очертания ребёнка, а лицо могло принадлежать как мальчику, так и девочке.

—Что ты здесь делаешь?

—Я жду, когда снова смогу вернуться к жизни, — ровным голосом отозвался ребёнок, — Когда Он меня вернёт.

«Он, — взял на заметку Лайе, — так. У этого места, значит, есть хозяин».

—Почему ты здесь?

—Я не могу уйти, я заблудилась, и Он оставил меня себе.

—Кто — «он»? — на миг иллириец забыл обо всем, привычная жажда знаний снова взыграла в нем.

—Он зовёт себя «Лукавым», Первозданным. Он — проводник на Тропе Боли. Был им когда-то. Когда в него ещё верили.

«С ума сойти, — подумал Лайе, — это все-таки не человеческие байки о том, что Лукавый бог до сих пор жив. Вот бы узнать о нем ещё больше».

Однако, вслух он произнёс совершенно другое:

—Ты сказала, что я тебя позвал. Что это значит?

—Ты шаман. Когда шаман зовёт — я не могу не прийти. — фигура ребёнка зарябила и на мгновение расплылась, став почти невидимой. — У меня мало времени, айя. Его взор обращён на тебя, но меня он пока не слышит. Я не должна быть здесь.

—Помоги мне, — просто попросил Лайе, глядя на создание перед собой.

Бесполое, бывшее никем, но одновременно и мужчиной, и женщиной, оно его очаровывало. Оно было душой — чистой, светлой, каких Лайе почти никогда не видел у людей. А в том, что это существо когда-то было человеком, иллириец не сомневался.

—Я должна получить что-то взамен, айя-шаман, — ответила душа.

—Ну, конечно, — буркнул Лайе недовольно, — ничто никогда не бывает безвозмездным. Что ты хочешь?

—Он говорит, что я заплутала на Тропе Боли, и теперь мне не достичь Абэ Ильтайна, — заговорила душа, — он обещает мне, что я вернусь в круговорот смертей и перерождений. Но я пребываю здесь уже вечность — время тут течёт совсем иначе. Я хочу вернуться, снова стать живой.

Иллириец захлопал глазами, переваривая услышанное. Он знал, что на Тропе Боли неизменно остаются те, кто погиб страшной и преждевременной смертью, например, самоубийцы. И вечный поиск посмертия был их уделом.

«Кем ты была в прошлой жизни? — задумался Лайе. — Что заставило тебя оборвать её слишком рано?»

—То мне неведомо. Я не помню своих смертей, не помню имён. Но я не забыла, каково это — жить и быть подобной тебе, шаман-айя, — ответил призрачный ребёнок на его мысли. — Помоги мне — и я помогу тебе. Ты видишь меня, потому что в тебе есть Дар. И я тебя вижу по той же причине. Не твою оболочку — она лишь шелуха, скрывающая суть. Но я вижу твою душу, говорю с ней. Ты — океан силы. Ты можешь меня вернуть. Равноценный обмен, шаман. Жизнь на жизнь.

Лайе вздохнул, чувствуя, что иного выбора у него нет, и склонил голову в знак согласия.

—Если это в моих силах, погонщица душ, я это сделаю. Даю слово. — тихо молвил он.

Существо снова расплылось и почти исчезло, а затем нелюдь услышал звонкий детский смех, и уже отчётливо увидел перед собой девочку — по чертам её лица он понял, что она северянка. И было в ней нечто смутно знакомое, вызывавшее в нем неосознанную тревогу. Но, как ни пытался он снова вглядеться в ее лицо, оно расплывалось, ускользало из памяти.

—Не трать силы понапрасну, шаман-айя. — сказала девочка. — Ты принял решение — я изменилась. Возможно, когда-нибудь я вернусь в мир живых девочкой с севера, какой ты меня видишь. А быть может, я стану мужчиной и, в конце-концов, сгину в бою. — она протянула Лайе руку, и он осторожно сжал хрупкие, тонкие пальцы, удивившись тому, что они оказались осязаемыми, но холодными.

Девочка, заметив его изумление, качнула головой.

—Ты видишь меня через призму своего восприятия. Тебе проще узреть живое существо — и для тебя я осязаема и почти жива. Пойдём, шаман-айя.

—Куда? — вдруг растерялся Лайе.

Детский смех зазвенел в его голове.

—Как «куда»? Искать твоего брата, шаман-айя. Ты забыл? Прислушайся — и я помогу тебе найти дорогу. Нам с тобой идти вместе много лет, но ты не бойся.

—Много лет? — Лайе вдруг понял, что окончательно запутался, происходившее казалось непосильным для его разума.

—Время здесь течёт совсем иначе. Один день длится тысячи лет, а век жизни может превратиться в один миг.

И они пошли. Вместе, рука об руку, сквозь страхи и воспоминания. Всего лишь раз Лайе остановился, когда пространство вокруг вновь переменилось, и нелюдь вдруг понял, что стоит посреди цветущего сада и смотрит на самого себя. Воспоминание, бережно хранимое им в глубине сердца, неожиданно оказалось, как на ладони.

Маленький Лилайе неторопливо вышагивает по тропинке, ведущей сквозь яблоневый сад. В руках у него свитки: некоторые из них исписаны старыми заклятиями, которые принц изучает на досуге, другие же являются шпаргалками и лекциями для брата, вечно прогуливающего занятия.

«А когда он их не пропускает, — сердито думает Лайе, — он на них спит!»

Но его негодование почти сразу же сходит на нет, стоит ему вспомнить, почему Дола сегодня пропустил занятия. Лайе кусает губы и в очередной раз бросает взгляд на солнечные часы. Ему кажется, что с самого утра время тянется бесконечно долго.

Сегодня Долу подняли на рассвете. Не доискавшись младшего принца в собственной опочивальне, прислуга первым делом нагрянула в покои наследника, где и был обнаружен дрыхнущий Дола. Сонный Лайе наблюдал, как близнец торопливо одевается и бесшумно выскальзывает за дверь вслед за Исой. А наследному принцу остаётся лишь томиться в ожидании новостей. Сейчас было время обеда, но Лайе, издёргавшийся за полдня, не пожелал присоединиться к трапезе на летней веранде, чем заслужил недовольный взгляд матери и короткий выговор от Исы.

То и дело вздыхая, юный иллириец прогуливается по саду. Полностью погрузившись в раздумья он не замечает, как туда врывается его брат. С радостным улюлюканьем Дола подбегает к близнецу сзади и хватает его в охапку. Свитки мгновенно разлетаются в разные стороны, а Лайе сердито лупит близнеца единственным оставшимся в руках пергаментом, и требует поставить его обратно на землю.

—У меня получилось! — волосы у близнеца всклокоченные и торчат в разные стороны, лоб блестит от пота, а лицо светится неподдельной радостью. — Получилось! Я смог, слышишь, Ли?! — он продолжает носиться по саду в охапку с Лайе и звонко, весело смеяться.

Тот не разделяет его бурного восторга ровно до тех пор, пока вновь не обретает под ногами твердую почву. С чопорным видом Лайе одергивает помятую тунику и с грустью смотрит на свои труды, втоптанные в грязь.