Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 73

Лайе удрученно молчал, обдумывая услышанное.

—«Однажды он станет Нашим Голосом среди живых. Один раз он уже видел Нас, и дал нам обещание», — пробормотал иллириец.

—Что? — удивленно переспросила Шаэдид.

Лайе покачал головой.

—Лэйхе, — воительница окинула его сочувствующим взглядом. — Ни одна сила — даже Тысячеглазый Хаос — не сможет обратить Доэлху в Tedd Chaoin, если он сам того не пожелает. Хаос будет его искушать, предлагать все, о чем он может мечтать — но пока твой брат не скажет «да», он не станет одержимым. — она невесело усмехнулась. — А если это случится... Я могу лишь надеяться, что когда придёт время, то сгорая — он станет светом.

—Ненавижу неизбежность. — зло буркнул Лайе. — Куда ни глянь — везде она, словно мы не хозяева своей жизни, а чьи-то марионетки. Ненавижу её.

Остаток пути они продолжили в молчании. Шаэдид старательно делала вид, что не слышит, как Лайе скрежещет зубами от бессильной злости, и за это нелюдь был ей благодарен. Едва расступились перед ними последние акации, как женщина резко остановилась.

—Вот и пришли! — она жизнерадостно взмахнула рукой, показывая Лайе на... пастбище?

Иллириец уставился на большой загон впереди. Только паслись на нем отнюдь не лошади или коровы, как он поначалу решил. Больше всего эти создания были похожи на львов — но лишь косматой головой. Размером они оказались крупнее средней лошади. Тела у них были длинные и мускулистые, покрытые короткой, лоснящейся шерстью, сквозь которую местами проступала твёрдая чешуя. Лапы оканчивались длинными, внушающими уважение когтями, а гибкий чешуйчатый хвост венчало острое жало. Лбы этих тварей покрывали крепкие пластины, а когда ближайшее из дивных созданий громогласно зевнуло, Лайе увидел несколько рядов острых зубов.

—Это... что такое? — севшим голосом вопросил иллириец, ошарашено взглянув на Шаэдид.

Воительница широко ухмыльнулась, довольная произведённым эффектом.

—Бестии. Наши ездовые животные.

—Ездовые животные... — растерянно промямлил Лайе, — ездовые... О... Они всегда были такими?

—Какими — такими? — весело поинтересовалась Шаэдид, наблюдая за спутником.

—Страшными. — признался иллириец.

—Разумеется, нет. Когда-то это были самые обычные звери, но во время Периода Исхода их изменил ваш народ, Лэйхе. Поначалу мои сородичи убивали бестий, но потом кто-то додумался их приручить.

—И как, получалось? — Лайе не смог сдержать саркастические нотки в голосе.

—Если удавалось захватить гнездо бестии и забрать её детенышей, то да. — фыркнула в ответ Шаэдид. — Много шеддаров полегло, прежде чем они до этого додумались. Взрослую особь приручить почти невозможно. Или ты сделаешь это — или сдохнешь.

—Удивительно, что вы ещё не вымерли — с такими-то ездовыми... животными.

—Мы живучее племя, остроухий. — Шаэдид подошла к загону, и отворив его, громко свистнула.

Из стаи выступила полностью чёрная бестия. Двумя прыжками она преодолела расстояние до Шаэдид и утробно заурчала, когда воительница добродушно потрепала её по загривку. Недолго думая, Шаэдид сняла с ближайшего столба узду и бестия покорно склонила голову, позволяя надеть её.

—Скучала по мне, Харро? Вижу, тебе не терпится поохотиться на наших просторах! — Шаэдид поманила пальцем Лайе. — Иди сюда, остроухий, не стой столбом.

Лайе неуверенно, с опаской подошёл к женщине, стараясь держаться от бестии на почтительном расстоянии.

—Не бойся ты, — фыркнула Шаэдид. — Дай ей присмотреться к себе.

Бестия сощурила глаза янтарного цвета, зарычала — и у иллирийца душа ушла в пятки. Бестия тем временем подошла к нему, обнюхала со всех сторон, снова издала уточное рычание и приблизила морду к его лицу. Лайе только поразился тому, какой разумный взгляд оказался у этого... животного. Так и глядели они друг на друга. Наконец, Харро раззявила зубастую пасть и, прежде чем Лайе успел окончательно запаниковать, прошлась шершавым и до невозможности слюнявым языком по его щеке. От неожиданности у Лайе волосы на загривке встали дыбом и встопорщились уши. Он тихо взвыл и зажмурился, ожидая скорой расправы. Однако когда её не последовало, он опасливо приоткрыл один глаз и увидел, что бестия вернулась к своей хозяйке и теперь ластилась к ней, лишь изредка кося янтарными глазами в сторону нелюдя. Лайе немедленно принялся тереть рукавом рубахи обслюнявленную часть лица, не замечая насмешливого взгляда Шаэдид. Воительница легко забралась на спину Харро и теперь поманила иллирийца к себе:

—Садись позади меня, Лэйхе! — и призывающе похлопала ладонью по крупу бестии.

—Что?! Ты хочешь, чтобы я поехал на... этом?

—Брось, Лэйхе. Представь себе, что это лошадь. — смех воительницы прозвучал донельзя коварно.

—Очень зубастая лошадь. — буркнул Лайе, забираясь на бестию.

—Держись за меня, — посоветовала Шаэдид, — и покрепче.

Лайе послушно обхватил её за талию, и как оказалось — не зря. Воительница пронзительно свистнула, и Харро, издав громкое рычание, переступила с лапы на лапу, а затем резко сорвалась с места.

—Курва ма-а-а-ааать!!! — разнесся по солнечной саванне отчаянный вопль серокожего нелюдя.

Сон упорно не желал отпускать её — кошмары коварным зыбким туманом обволокли, оплели разум. Казалось — что-то тяжелое и неподъёмное давит на грудь, заставляя задыхаться. И мертвецы — вокруг неё были мертвецы. Стояли над ней и смотрели пустыми глазами.

Смотри, ведьма — ты нас убила.

Помнишь ли ты хоть одно имя, хоть одно лицо — или же все мы для тебя всего лишь тени? Помнишь — когда и как? Падальщица, обирающая остатки чужих жизней!

Рано или поздно твой Дар обернётся против тебя. Ты не сможешь жить вечно, ведьма.

Помнишь меня, Хану из Ресургема? Я теперь тоже — мертва.

Однажды умрешь и ты, ведьма.

Сольвейг вздрогнула и открыла глаза. В шатре было пусто и невыносимо душно.

Ты падальщица, падальщица! — голоса мертвых стихали и растворялись вместе с уходящим сном.

—Что? Где... – пробормотала хриплым голосом женщина, не найдя взглядом ни Лайе, ни Беса.

Она ожесточённо потёрла ладонью лоб, стараясь прогнать головную боль. После сна остался дурной осадок — а ведь Сольвейг уже давно не снились плохие сны. Не страдала она, знаете ли, склонностью к раскаянию, и совесть её спала глубоким сном вот уже много лет.

Снаружи слышались шаги и громкие голоса. Сольвейг прислушалась, пытаясь разобрать слова, но сосредоточиться у неё никак не получалось. Справедливости ради стоило признать — спала ведьма плохо с тех самых пор, как отправилась на границу с шеддарами, но тогда это была лишь бессонница, а когда ведьма забывалась под утро — во снах её была лишь пустота.

Сольвейг вздрогнула от яркого света, который хлынул в шатёр вместе со знойным воздухом. Она с трудом подняла голову и озадаченно уставилась на шагнувшего внутрь шамана.

—М-малакай? — в горле было сухо и немилосердно жгло, распухший язык еле ворочался.

—Где остроухий? — прорычал Малакай, бегло оглядев пустой шатёр.

—Какой из двух? — Сольвейг судорожно пыталась сообразить, что происходит, и что случилось с ней.

—Шаман уехал на рассвете вместе с командиром, — отмахнулся от неё Малакай, — Где второй?

—Понятия не имею, — огрызнулась Сольвейг. — Сколько я проспала? Что случилось?

—Это пройдёт, джалмарийка. Огненная земля посылает каждому во снах лишь то, что он заслужил.

—Огненная Земля? «Заслужил»? — ведьма окончательно проснулась, — Да что происходит?!

Шаман тем временем мрачно вздохнул:

—Все-таки успел смыться, сукин сын.

—Объясни мне, что случилось? Что за шум, что за переполох? — повысила голос Сольвейг, обращая на себя внимание.

Малакай склонил набок голову.

—Ты титьки-то для начала прикрой, — благодушно посоветовал он. — Ишь, срамоту-то какую развела, девка бесстыжая.

Сольвейг с достоинством подтянула сползший во сне лиф платья и поднялась на ноги. Если Доле ведьма еле-еле доставала до плеча, то шеддарскому шаману она и вовсе дышала в пупок. И все же ведьма с вызовом взглянула на Малакая, недовольно уперевшись руками в бока.