Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 64

—И часто тебе доставалось за наше наследие? — мрачно интересуется Лайе, попутно делая в уме заметку поговорить об этом инциденте с Императрицей.

—Пока я был рядовым — регулярно. Стал капитаном — почти все стелиться стали. Почти, — ворчит Дола. — Нам далеко до мира, Лайе. Я специально отбирал полукровок. Они способны на многое. Но верховное командование решило приставить ко мне одного из «своих». Нет у них больше «своего» в моем отряде и хрена с два я позволю подобному повториться.

—Нам об этом не было известно.

—Полагаю, до вас ещё дойдёт эта весть. Командование любит приберегать скверные новости напоследок.

—Малой... Из какой Семьи был этот иллириец? — шепчет Лайе севшим голосом.

—Сержант Леннарт Малик. Сын одного из мелких баронов. Вассал Дома Глеанн, — без запинки рапортует Дола.

Лайе облегченно выдыхает.

—Он не принадлежит к нашим Домам, какое облегчение.

—Ты думаешь, будь он не вассалом, а из семьи Глеанн или Ассэне — я бы пощадил его? — неожиданно смеётся Дола. — Хрен тебе.

—Дола... Ты понимаешь, что сейчас лучше не обострять наши отношения с другими Домами? — пытается Лайе убедить близнеца.

Дола недовольно кривит губы и тянется за новым бокалом вина.

—Если ты мне сейчас скажешь, что я перегнул палку... — Дола выдерживает паузу и криво усмехается. — ...Я врежу тебе по роже.

Лайе оторопело смотрит на близнеца и с горечью понимает: Дола слишком долго был вне дома.

—Портки Махасти, может сменим тему на более приятную? — ворчит его брат, отхлебывая пряный напиток.

Лайе растягивает губы в дипломатической улыбке и ястребиным взором окидывает зал. Вдруг его лицо светлеет.

—Гляди, там джалмарийский посол. Думаю, тебе следует с ним пообщаться. — говорит он.

—С чего бы это? — Дола хлопает глазами, чувствуя, что его обвели вокруг пальца.

—Ты ему нравишься. Уверен, он с удовольствием послушает твой рассказ об иерархии Джагаршедда.

—Чтоб я сам понимал эту иерархию. — ворчит младший принц, понимая, что Лайе, как обычно, уже все за него решил.

Впрочем, он не слишком-то возмущен. Разговоры с представителями других народов даются ему лучше, нежели остальным иллирийцам. Ведь даже Лайе — и тот не может взирать на высокопоставленных гостей без высокомерия. И потому, устав от нужды поддерживать натянутый разговор, он стал подсылать к иностранным послам своего взбалмошного брата, который умел держаться просто и без высокомерия. Возможно, потому, что жизнь в Джагаршедде научила его не поддаваться предрассудкам. Дола не считает иллирийцев высшей расой, и ему все равно — были ли они когда-то Совершенными или нет. История пишется победителями, а Совершенные — проиграли. Много воды и крови утекло с тех пор, и Дола не видит смысла в том, чтобы презирать другие народы.

—Мы уже достаточно долго стоим вместе, братец. Иногда это бывает чревато утратой репутации. — тихо шепчет Лайе ему на ухо.

—О, неужели? И чем ей вредит то, что два принца ведут вежливую светскую беседу? — хмыкает Дола.

—Сам знаешь, какие слухи про нас ходят. — кисло улыбается Лайе.

—А ты, значит, трепетно им внемлешь, а, братец? — Дола прижимает уши к голове. — Этим чистоплюям только дай языками почесать, да косточки нам перемыть. Не стоит лишать их столь низменного удовольствия.

—Мы — принцы Дома Даэтран, Дола. — строго отвечает Лайе. — И не пристало нам...

—Меньше всего меня беспокоит наша репутация, Ли. — довольно громко отвечает младший принц, и гости вокруг них недоуменно оборачиваются. — Сдаётся мне, что она была безнадёжно замарана самим фактом нашего с тобой рождения. — Дола, иронично улыбаясь, салютует своим невольным слушателям бокалом, едва не расплескав вино. — А сплетни и слухи будут ходить всегда, Ли. Смирись с этим, иначе надорвёшься, доказывая всем, что ты не... хм... неважно, кто.

—Брысь отсюда, охламон! — разъяренно шипит Лайе, сопровождая свои слова чувствительным тычком в бок брата.

И практически мгновенно близнецы почти физически ощущают недовольный взгляд своего наставника, учтиво беседующего с гостями на другом конце зала. Они наблюдают за тем, как Иса подзывает к себе слугу в ливрее Дома и что-то тихо говорит ему на ухо. Иллириец кланяется и, лавируя между гостями, приближается к принцам. Церемонно поклонившись, он произносит:

—Мой господин просит передать, что после окончания приема ожидает вас в своём кабинете. — Слуга столь безупречно передаёт интонации Исы, что братьям сразу становится ясным содержание грядущей беседы.

—Охламон, значит? — Дола весело подмигивает Лайе желтым глазом.

И громко смеется, ерошит волосы брату, и, решительно направляется к джалмарийскому послу, допивая на ходу вино. Лайе провожает его взглядом, сохраняя невозмутимый вид, и только пылающие уши выдают его тщательно скрытое бешенство.

Его брат всего несколько дней во дворце — а жизнь здесь уже стала гораздо веселее.

...Лайе медленно открыл глаза, чувствуя, как к горлу подкатил комок тошноты. Качка усилилась, и иллириец с огромным неудовольствием проснулся. Воздух в каюте был спертым, а все вокруг провоняло рыбой. Лайе спустил ноги с койки и застонал, проклиная тот миг, когда его нога ступила на палубу шхуны «Удачливая».

Лучше бы по земле добирались, — уныло подумал нелюдь, зачёсывая назад всклокоченные волосы и борясь с тошнотой. — Пусть дольше, но меня хотя бы не тошнило бы.

Небольшим облегчением служило то, что «Удачливая», как и все в этом мире, обладала душой. Когда было совсем невмоготу, дух шхуны приходил к Лайе и убаюкивал его рассказами о своей судьбе.

Дверь в трюм скрипнула, и на пороге появился Дола. Вот уж кому все было нипочём! В отличие от Лайе, близнец выглядел абсолютно здоровым, и жизнелюбие так и било из него ключом. Прислонившись к косяку, он сложил руки на груди, сочувственно разглядывая Лайе.

—Чего тебе? — буркнул тот, поднимая глаза. — Ты решил наконец-то избавить меня от мучений?

—Никогда бы не подумал, что тебя, бесстрашного и сильного сновидца, почти Совершенного, одолеет всего лишь морская качка. — ехидно прокомментировал Дола и поправил платок на изрядно отросших волосах.

—Просто... Молчи. — глухо буркнул Лайе и, снова позеленев, попытался деликатно срыгнуть. — Ненавижу море. Ненавижу рыбу. Все ненавижу.

—Ты бы хоть вышел воздухом подышать, Ли. Всяко лучше, чем здесь. Поверь, я тоже не в восторге от трюма — смердит так, словно здесь что-то сдохло.

—Рыба тут сдохла! Дважды! Трижды! — огрызнулся Лайе, но последовать совету брата все же решил.

На нетвёрдых ногах Лайе поднялся вслед за Долой на палубу и с некоторым облегчением вдохнул полной грудью морской воздух. Впрочем, облегчение оказалось недолгим — уже через несколько минут Лайе почувствовал очередной приступ тошноты. Кривя красивые губы, он поспешил на самый верх палубы, где забрался на канаты и выдохнул: на носу шхуны ему всегда становилось немного легче. Мельком взглянув на Долу, о чем-то беседовавшего с капитаном «Удачливой», Лайе нащупал за пазухой письмо, которое послужило началом его страданиям. Осторожно вытащив письмо на свет божий, иллириец вновь принялся его перечитывать, надеясь отвлечься от неприятного чувства в желудке. Буквы, написанные безупречным ровным почерком, плясали перед глазами чёрными пятнами, и все же Лайе сумел заставить себя сконцентрировать на них внимание.

«Пишу тебе, мой сын, как ты и просил. На Вечной Земле почти везде спокойно, а наш Дом, по-прежнему, процветает. До меня доходили слухи, будто Ассэне устраивают народные волнения, смущают разумы наших подданных. Но ты не волнуйся, сокровище мое, на то и есть Иса и дружественные нам Дома — дабы разрешить благополучно сии проблемы. Вас здесь не хватает, мои сыновья. Для нас время течёт совсем иначе, и мнится мне, будто покинули вы родной дом лишь вчера. И все же — без малого одиннадцать лет — уже великий срок ваших странствий. Когда вы вернётесь — я желаю послушать ваши истории о стране людей, да о том, как вам все те годы жилось.