Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 151

Бал начался с торжественной речи Императрицы, за которой последовало несколько отчетов об итогах урожайного года в семи Колыбелях Империи. Конечно же, не обошли аристократы вниманием и прибытие шеддаров, и возвращение братьев Даэтран. Когда с официальной частью и церемониями было покончено — начался пир, а на смену ему пришло время танцев.

Дола вёл себя как ни в чем не бывало. Смеялся, шутил и расточал комплименты юным и восторженным фрейлинам. Когда надо было — он шёл рука об руку с Лайе. Для окружающих братья представляли собой идеальное сочетание спокойствия и силы.

Будущий Император и его верная ищейка — Пёс Войны.

Лайе слышал эти мысли, и они его неимоверно раздражали. Он скосил глаза в сторону брата и увидел, что тот по-прежнему улыбается и лукаво щурится. Однако взгляд его блуждал по залу, словно Дола искал кого-то. Увидев Ириана, он фыркнул. Лайе вздохнул, вспоминая состоявшийся незадолго до бала разговор с братом. Дола тогда впервые подошёл к нему после их размолвки по поводу отъезда в Джагаршедд. Глядя на близнеца исполобья, Дола выложил свои подозрения.

«Слушай меня внимательно и запоминай, Ли. Будь осторожен, — предупреждал его Дола. — Не спускай глаз с Ириана, сдаётся мне — задумал он недоброе».

Обычно Лайе не сомневался в предчувствиях брата, однако сейчас он не был уверен в нем так, как прежде. Впрочем, близнец услышал Долу и запомнил его слова. Однако за весь вечер Ириан Ассэне не совершил ничего предосудительного, и даже его приветственная речь звучала на редкость прилично. В этом не было ничего удивительного — глава Дома, Вальен Ассэне, не смог прибыть на приём и отправил сына быть его Голосом. А вместе с ним в Термарилль приехала и принцесса Симеон — будущая невеста Лайе.

Наследный принц давно не видел Симеон и отметил, что за прошедшие годы принцесса расцвела: исчезла подростковая угловатость, а по-детски невинное выражение лица сменилось на высокомерие, свойственное всем иллирийцам. Все жесты Симеон были выверенными, а манеры — совершенными. Когда пришло время танцев, Лайе пригласил принцессу на первую кадриль. Танцуя, они тихо переговаривались, и Лайе был вынужден признать, что у Симеон острый ум и бойкий язык. Исполняя с ней одну из фигур кадрили, он ненадолго отвлёкся от назойливых мыслей о брате. Сейчас Лайе думал, что быть может мать и права. Они с Симеон составили бы хорошую пару, несмотря на брак по расчету. Боковым зрением Лайе заметил Лиланг — она была с Полководцем, и кажется, он не собирался уступать её никому. Во время второй и третьей кадрили наследный принц наблюдал за братом, который приглашал разных девиц — а они и рады были его вниманию. Лайе только хмыкнул, близнец был прирожденным ловеласом, и казалось, мог обаять кого угодно.

Жаль только, что его сердце было отдано мертвой ведьме.

Одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы у Лилайе испортилось настроение. Сплясав с принцессой Симеон ещё пару танцев, он вежливо откланялся и заскользил по залу в поисках близнеца. Но Долы нигде не было, и наследный принц нахмурился. Во время перерыва между танцами он подошёл к Лиланг, оживленно беседовавшей с Полководцем и отвёл её в сторону. Благосклонно кивнув сыну, Императрица легким жестом показала Редо, что сейчас вернётся. В ответ шеддар сложил руки на груди и повернулся к Мореносу. Лайе отметил, что весь вечер шаман провёл рядом с Дамой Махавель, которую, казалось, полностью устраивало его общество. Иллирийка дарила ему почти каждый свой танец, кокетливо улыбалась и смеялась, сверкая рубиновыми глазами.

— Ты не видела Долу? — спросил Лайе у матери, едва они оказались в стороне от гостей.

— Я не слежу за каждым его шагом, Лайе, — улыбнулась Лиланг. — И ты перестань.

— Мам! — Лайе нахмурился. — Не понимаю, о чем ты.

— Ты так привык, что вы с ним неделимы, — вздохнула Императрица. — Но между вами разлад, хоть вы и не говорите об этом. Дай ему немного воздуха.

— Я просто не хочу, чтобы он уезжал в Джагаршедд, — процедил сквозь зубы наследный принц. — Ему там не место.

— Это ненадолго, Лайе. Это всего лишь экспедиция, и нужен тот, кто сможет все проконтролировать. А лучше твоего брата не подойдёт никто. В конце концов, он знает шеддаров лучше, чем кто-либо из нас.

— Зачем он там нужен? Вместо него может отправиться Дама Махавель, ты только посмотри на них с Мореносом! Да они же в восторге друг от друга — так пусть и отправляются в Джагаршедд вместе!

— Лайе, Лайе, — покачала головой Императрица. — В тебе сейчас говорит не наследный принц и будущий правитель, а всего лишь маленький, эгоистичный мальчишка. Будь ты менее зациклен на вашем с Долой разладе, ты бы понял, почему именно он подходит больше всех. Не забывай, сын мой — «иллирийский народ превыше всего, все для империи, поступай правильно». И Дола это понимает. — Лиланг немного помолчала, разглядывая насупившегося сына. — Мы, иллирийцы, до сих пор считаем себя высшим народом. Но и у нас есть слабости, а союз с Джагаршеддом — гарантия нашей силы. И вы, близнецы, были рождены как доказательство этого. Ты наследный принц, Лилайе. И твоему брату суждено свершить множество великих дел, даже если он этого не хочет. Он впитал обычаи и повадки шеддаров, вместе с молоком женщины, заменившей ему меня.

— Это неправильно! — Лайе начал злиться.

Неужели никто, кроме него не видит, не понимает, что творится с Долой? Неужели для посторонних младший принц так безупречно прикидывается прежним?

— Он не должен уезжать, мама, — повторил Лайе, — он должен быть рядом с мной. Так будет лучше, так будет правильно!

Лиланг внимательно смотрела на него, а потом вздохнула.

— Верно, — тихо, сама себе произнесла, — вы же Её первые дети...

— Что? — наследный принц навострил уши. — Что ты имеешь в виду?

Лиланг снова улыбнулась, легкомысленно повела плечами.

— Ничего, Лайе. Ничего, что стоило бы твоего внимания. Иди лучше к Симеон, она уже довольно долго наблюдает за тобой. Прелестная девица, согласись!

— Несомненно, — буркнул Лайе, совершенно не желая возвращаться к упомянутой особе.

Вместо этого он ещё раз обвёл залу долгим взглядом, раскинул над гостями свой Дар, пытаясь найти в толпе брата. Шквал чужих мыслей обрушился на него, обрывки фраз накатывали подобно морским волнам, сливаясь в беспорядочный шум.

— ...Представляете, Тунор Корриган недавно повздорил с...

— ... куропаткой!

— ...Вы слышали об инциденте в охотничьих угодьях?

— Несомненно, он не мог промахнуться...

— ...Говорят, стрела угодила прямо в...

— ...Этого наглого дворецкого...

— ...Вы правы, совершенно правы...

— ...Слухи, конечно же, не обоснованы, но говорят, Гончие...

— ...Задрали скотину на ферме в Янхиле...

Лайе почувствовал, как его разбирает смех. Обрывки разговоров из разных концов залы смешались в одно целое, фразы, вырванные из контекста, чередовались друг с другом, и все это казалось наследному принцу полнейшим абсурдом. Он оборвал неуместный смех и снова нахмурился: Долы здесь не было. Лайе решил поискать его во дворце и потому быстро покинул залу. Обернувшись напоследок, он увидел принцессу Симеон, оживленно болтавшую со своим братом и принявшую из рук Ириана бокал с вином. Лайе только покачал головой и устремился в переплетения коридоров.

Долы не было нигде — ни во внутреннем дворе, ни в покоях. Оставались два места, где он мог находиться: библиотека в старой части дворца и крыша башни, в которой младший принц в детстве любил проводить время. Поразмыслив, Лайе решил сначала заглянуть в библиотеку. Путь его лежал через этаж, где висел портрет Даэтрана Познавателя. Дорогу эту наследный принц знал, как свои пять пальцев, и обычно пробегал по этажу, не глядя по сторонам. Однако, сегодня что-то заставило его сбавить шаг. Дойдя до картины, Лайе остановился напротив и вгляделся в лицо Познавателя. В памяти почему-то всплыла недавняя оговорка матери.

Вы — Её первые дети.

Лайе приблизился к портрету, в очередной раз поразившись таланту художника, изобразившего Познавателя. Конечно, они были похожи. Кровь Даэтранов не разбавлялась на протяжении многих веков и тысячелетий — фамильное сходство было вполне естественным явлением. Лайе разглядывал Познавателя и думал о том, что когда-нибудь художники увековечат на холсте и Лиланг, и его самого. Лицо Познавателя казалось поразительно живым, а синие глаза смотрели, как казалось Лайе, с молчаливым упреком. Поддавшись порыву, наследный принц провёл рукой по поверхности картины, и к его ужасу, фреска вдруг посыпалась под прикосновением ладони. Лайе отдёрнул руку, испугавшись, что безнадежно испортил портрет. А потом недоверчиво сощурился — под осыпавшимся слоем виднелся второй, и в этом месте кожа Познавателя переливалась золотом. Лайе снова протянул руку, стряхнул ещё один фрагмент фрески.