Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 138

— Они уже заплатили за это, — отозвался шаман. — Своим совершенством и гибелью своей родины. Я даже думать не хочу, кем мы станем, если погибнет Джагаршедд. Куда мы уйдём? Выживем ли мы?

— Выживем, — резко ответил Полководец. — Выживали же мы столько веков, с чего бы нам сдохнуть вслед за нашей землёй?

Моренос замолчал, обдумывая его слова. Подняв глаза, он уставился на небо, озарённое лучами рассветного солнца.

— Интересно, — вдруг хмыкнул Редо, — знал ли об этом Познаватель? Он видел будущее, вспомни, что он нам сказал когда-то. Он не мог не знать.

«Познаватель может и видел будущее, — подумал шаман. — А знаешь ли ты, во что вляпался? Кем будут твои дети?»

А вечером Полководца, наконец-то, пустили в покои в возлюбленной. Лиланг с беспомощным видом лежала на широкой кровати, ещё более бледная и осунувшаяся, чем обычно. На руках она держала два свертка, один из которых беспокойно шевелился и попискивал. Оробевший шеддар бесшумно подошёл к принцессе и растерянно застыл рядом с ней, не решаясь ни прикоснуться к ней, ни вымолвить хоть слово.

— Знаешь, Редо, — вымученно улыбнулась иллирийка, — я не хочу больше рожать — мне хватило сполна. — Она нашла в себе силы нервно рассмеяться. — Смотри, это — твои сыновья.

Редо склонился над ней, разглядывая двоих младенцев. У одного глаза были — как вечное синее небо над Джагаршеддом, а второй с любопытством смотрел на мир глазами цвета расплавленного золота.

И глядя на второго младенца, Редо затаил дыхание.

«Если ты проживешь достаточно долго, то встретишь меня в моих детях», — так сказал когда-то Познаватель будущему Полководцу.

...У Познавателя были глаза цвета расплавленного золота.

— И... как ты их назвала? — тихо спросил шеддар, пытаясь собраться с мыслями.

— Лилайе, — усмехнулась принцесса. — И Лирико.

...Верховный шаман Джагаршедда стоял в тронном зале Термарилля, разглядывая окружавшее его великолепие. Кто мог подумать, что когда-нибудь он будет ступать по Вечной Земле, слышать песни её духов? Он ловил на себе настороженные, испуганные взгляды иллирийцев, и невольно усмехнулся.

Остроухие ещё не поняли — но шеддары спасли их всех. Какая ирония.

Моренос застыл напротив величественного трона. Широкие подлокотники были украшены причудливыми вензелями из золота, а спинка уходила ввысь, инкрустированная драгоценными камнями. Шаман только покачал головой — все это была роскошь, недоступная понимаю сынов Джагаршедда.

Глядя на пустующий трон, Моренос вспомнил разговор, состоявшийся между ним, Лиланг и Редо несколько месяцев назад. И сердце шамана снова сжала тревога. Осознавала ли принцесса, что она сделала, какую кашу решила заварить?

— Вы понимаете, что это значит? Первозданные никогда не дают ничего задаром. При всём уважении, девочка, но ты сошла с ума! Я охотно списал бы это на твою юность, но ты, Редо! Ты видел пришествие Совершенных, ты пережил Предрассветную Войну и Период Исхода, пережил свой легион! Тысячеглазый тебя раздери, да мы вместе видели Даэтрана Познавателя! Или мирная жизнь лишила тебя разума?! — Моренос срывается на крик, и резко себя обрывает.

Он переводит дыхание и смотрит на стоящих перед ним принцессу Лиланг и Первого Полководца Редо. Принцесса упрямо вздергивает подбородок, а ее глаза цвета синего льда неотрывно смотрят на Мореноса. Редо весело усмехается, демонстрируя шаману ряд острых зубов, и лениво подергивает ушами. Моренос со стоном опускается в кресло и хватается за голову. Лиланг опирается на стол, наклоняется к нему, и Моренос почему-то думает о том, что такую костлявую девицу ещё поискать надо.

— Ты не понимаешь, шаман! Я видела сон, и в нем было будущее!

— О, так мы теперь верим снам глупой, эгоистичной девчонки! — немедленно и с сарказмом реагирует шаман.

Лиланг продолжает, не обращая внимание на его выпад:

— Там были мои сыновья! Им уготовано великое будущее, пойми. Они изменят наш мир, Моренос. Изменят к лучшему, как ты не можешь понять!

— Нет, это ты не можешь понять, женщина! — снова взрывается шаман.

Вскакивает с кресла и принимается расхаживать по комнате из угла в угол.

— То, что вы сделали... Ты сделала, это невозможно! Это все равно, что заключить сделку с Хаосом. Между прочим, Его привёл сюда именно твой народ, твои проклятые Совершенные! А ты принесла в жертву своих будущих сыновей! Душа нерожденного младенца бесценна, ты понимаешь?

— Да, именно поэтому я поступила так! Только такой ценой можно заплатить за новый мир, в котором не будет Тысячеглазого, не будет войны, только так можно залечить раны вашей земли, Моренос!

— Они никогда не станут свободными. Они будут вечными рабами Первозданных, ибо ты решила сделать их орудием. — Моренос прикрывает ладонью глаза.

— Ты не прав. Мои сыновья получат свободу, когда будет должно, — тихо отвечает Лиланг.

— Разумеется, не даром, верно, принцесса? — так же тихо спрашивает Моренос.

Ему кажется, что он уже знает ответ, но не желает его слышать.

— Придёт срок, и я отдам этот долг своей богине, шаман, — похоже, опальная принцесса решила стоять на своём до последнего.

Шеддар долго и внимательно смотрит на неё. Как шаман — он понимает, что вздорная девица говорит правду. И от этого становится ещё горше — никто не заслуживает такой участи, быть проданным ещё до своего рождения. А Лиланг сделала это, не колеблясь. Моренос видит, что он убеждена в своей правоте. И плевать он хотел на то, что принцесса принесла в жертву и свою жизнь тоже. Но почему за её мечты и желания должны расплачиваться другие? Он глядит на Лиланг, обращается к ней своим Даром...

...И это похоже на сон, давным-давно забытую мечту об утраченной жизни. Глазами принцессы в этот миг смотрит на шамана та, чьё имя иллирийский народ похоронил в своей памяти. Златоликая, среброглазая женщина является взору Мореноса, и кажется ему, будто он стоит лицом к лицу с самой Вечностью.

«Они — мои Первые дети», — слышит шаман в своём разуме. И видение исчезает, продлившись всего один миг. Моренос переводит взгляд на живот принцессы и вздрагивает.

Может ли нерожденная душа иметь память? Шаман не верит в это. И все же, он видит чужие образы, слышит голоса тех, кого давно уже нет. И они шепчут — на языке забытом, певучем, чужом:

Мы рождались, мы умирали, мы не прощали.

Мы убивали, мы не сожалели, мы не понимали.

Мы себя изжили.

Мы теряли, мы искали, мы нашли.

Мы здесь, мы ждали, мы спали.

Мы проснёмся.

Мы верим, мы помним, мы терпим, мы ждём.

Мы вечны, мы совершенны, мы неделимы.

Мы вернёмся.

Шаман делает шаг назад, пытаясь прийти в себя. Он замечает удивлённые взгляды Редо и Лиланг и трёт пальцами переносицу. А потом обращается к остроухой девице, отчаянно желая, чтобы увиденное им оказалось просто страшным сном.

— Почему ты так уверена, что эти твои... сыновья станут именно теми, кем ты их видишь?

— Я видела будущее. Я в него верю, — отвечает Лиланг. — Они станут сильными и гордыми. Они изменят все.

Она чувствует, что одержала победу, и позволяет себе лёгкую улыбку.

— Последний вопрос, — Моренос переводит взгляд на Редо, смотрит исподлобья. — Скажи, мой рогатый друг, ты с самого начала об этом знал?

Иллирийская принцесса молчит, но шаман слышит, как тихо посмеивается Редо. Моренос поочерёдно смотрит то на Первого Полководца, то на Лиланг, и, пожалуй, впервые за долгое время не может ничего сказать.

— Очаровательно, — наконец, выдавливает он из себя. — Женщина, ты не могла лечь под кого-то другого?

Лиланг неопределённо пожимает плечами и кладёт руку на едва обозначившийся живот.

— Среди моих спутников нет достойных.

— Что? Достойных?! — сварливо переспрашивает Моренос, — Наверное, наш Первый должен чувствовать себя польщенным. Да, Редо? — он выразительно смотрит на усмехающегося Полководца.

— Весьма польщенным, — весело соглашается Редо.