Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 126

Познавателя он встретит ещё не один раз — и всегда Совершенный будет приходить к Девятому под чужой личиной. Он поможет Девятому вновь собрать Третий Легион, расскажет о слабых местах своих братьев и сестёр. И Девятый станет первым, кто услышит знаменитую «исповедь Даэтрана», а Моренос будет звать Познавателя «самый лучший враг». До тех пор, пока Совершенный не исчезнет. О Познавателе Девятый услышит снова спустя много-много лет, когда ему уже дадут Имя и титул. Он станет Редо, Первым Полководцем Джагаршедда, и поведёт шеддаров за собой в решающую битву. И война, которую назовут Периодом Исхода, завершится, а Совершенные лишатся своего могущества.

...Редо вздрогнул и проснулся. Зевая, он с удивлением понял, что снова заснул за столом. Шеддар недовольно заворчал, разглядывая опостылевшие ему письма и депеши. Уныло подумал о том, что пора уже отправить Бесстрашных в Маеджу — слишком уж много беспокойства ему стал доставлять этот клан в последнее время. С недовольством Редо вспомнил Митру. Старший сын был строптивцем и упрямцем, каких еще поискать. Честолюбив, амбициозен и давно засматривается на место Полководца. Однако, Редо знал, что Митре никогда не хватит духу вызвать его на честный бой, и потому он всегда будет легатом. Полководец нахмурился — мысли о старшем сыне давно не приносили ему радости, одну лишь тревогу. Полководец вздохнул, решив, что утро вечера мудренее. Он собрался было дойти до кровати, чтобы уснуть мертвым сном, но, проходя мимо окна, взглядом зацепился за худую женскую фигуру внизу. Она, казалось, бесцельно бродила вдоль крепостной стены, и Полководец так и застыл, не в силах оторвать взгляд от хрупкой серокожей девицы.

Он услышал знакомую поступь, и Янис почти бесшумно скользнула в покои. Она застала Полководца возле окна — шеддар сонно потирал лицо, и внимательно смотрел на крепостные стены — туда, где в последнее время, с вечера и до самой ночи полюбила гулять иллирийка.

Янис вздохнула — снова Редо уснул за столом, разбирая бумаги. А теперь вместо того, чтобы поспать оставшиеся до рассвета часы, Полководец с задумчивым видом созерцает из окна серокожую девку. Не то, чтобы Янис её недолюбливала — скорее, она остро ощущала, что принцесса Лиланг, как называла себя остроухая — совсем чужая для Джагаршедда.

— Зачем ты позволяешь ей бродить, где попало? — Янис опёрлась локтями на подоконник.

— Зачем мне запирать её? Она ведь не сбежит никуда, — в тон ей отозвался Редо. — Если бы она желала этого — давно попыталась бы, вместе со своим дружком. Пусть освоится.

— Что ты собираешься делать с ней дальше? Она чужая среди нас, никто из наложниц не желает знаться с ней. — Несколько сварливо поинтересовалась Янис.

— Она... — Редо замолк, подбирая подходящее слово, — интересная. Не похожа ни на кого из вас. — По его губам скользнула странная улыбка.

Янис удивлённо заглянула ему в лицо, но оно вновь было привычно бесстрастным. И только хвост, которым Полководец игриво помахивал из стороны в сторону, выдавал его. Янис кашлянула, скрывая смешок.

— Редо, — недоверчиво усмехнулась она, — неужто эта остроухая тебе в душу запала?

— Как знать, — Полководец пожал плечами. — Быть может мне просто надоело однообразие Джагаршедда.

Янис покачала головой. Она знала Редо почти всю свою жизнь. Ей точно было известно — Полководец не любил никого из своего гарема, и в сердце его — выжженная пустошь. Он живет, он правит Джагаршеддом, но часть него умерла вместе с прежним миром во время Периода Исхода. И казалось всегда Янис, что не родилась ещё женщина, способная завоевать сердце Первого Полководца.

До нынешнего мгновения.

Она куда внимательнее присмотрелась к иллирийской гостье, и подумала, что надо бы ей узнать эту девицу получше. Да и были у Янис на то свои причины — последняя любимица Полководца, Манон из Могенсая, оказалась на редкость склочной бабой. До её появления Янис управляла гаремом без особых проблем. Под её надзором наложницы сосуществовали мирно — ровно настолько, насколько спокойно может сосуществовать змеюшник. Манон ворвалась в размеренную жизнь гарема яркой кометой, и тут же принялась наводить свои порядки. Норов у неё был буйный, а сама она — редкой красавицей. Младшие наложницы боялись её, как огня, и порой Янис казалось, что прозвище Манон — «заклинательница змей» — донельзя точно подходит ей. Янис не любила эту выскочку, несмотря на то что им удалось прийти к мирному соглашению.

Глядя на Лиланг, Янис подумала, что возможно, у Манон появилась соперница, если не достойная — то упрямая точно.

Первым и довольно символичным «подарком» от наложниц стала эфа. Лиланг обнаружила ее в своей постели, вернувшись в комнату после очередного ночного променада по крепости. В полутьме она, быть может, и не заметила бы змею, если бы до ее слуха не донеслось своеобразное шуршание, которое могла издавать только песчаная эфа.

Лиланг замерла на несколько бесконечно долгих мгновений, а затем, стараясь не делать резких движений, потянулась к лежащему возле стены посоху. Взяв его в руки, быстро поддела змею и вышвырнула её в окно. После этого Лиланг внимательно и осторожно обыскала свою комнату, не пропустив ни одного темного угла. Вторую эфу она обнаружила в ночном горшке. Не дожидаясь, пока чешуйчатое создание занервничает, принцесса быстро накрыла горшок крышкой и, взяв его в руки, решительно вышла в коридор. Отыскав покои Янис, Лиланг громко забарабанила кулаком по двери. Вскоре она услышала лёгкие шаги, а затем на пороге появилась наложница Полководца. Сонно и недовольно она смотрела на принцессу, а потом ее взгляд упал на ночной горшок, который Лиланг держала во второй руке. На лице Янис отразилось искреннее недоумение.

— Как часто змеи заползают в комнаты крепости? — в лоб спросила принцесса.

— Почти никогда, — удивлённо ответила ей женщина.

— Среди наложниц есть заклинательницы змей? — задала Лиланг следующий вопрос.

Янис с подозрением взглянула на горшок в её руках.

— Есть, — осторожно произнесла она, — но зачем тебе...

— Где она? — напирала Лиланг.

Янис, окинув быстрым взглядом пустой коридор, втянула принцессу в свои покои и захлопнула дверь.

— Что случилось? Зачем тебе Манон? — она сложила руки на груди и приготовилась слушать ответ.

— Значит, ее зовут Манон! — обрадовалась Лиланг и с нежностью погладила свой горшок. — Видишь ли, Янис, кто-то запустил гадюк в мою комнату. Кто бы это мог быть, как думаешь?

Шеддарская женщина исторгла из себя страдальческий вздох.

— О, Манон... — пробормотала она, — не надоело ещё ей всех вокруг подозревать?

— А с этого места поподробнее! — принцесса одарила женщину сладкой улыбкой. — Я вся внимание! В конце концов, я теперь одна из вас.

Янис вздохнула, разглядывая девушку перед ней. Лиланг была права — теперь она одна из них, нравилось это им или нет.

— Садись, — она указала на кушетку у окна, а сама расположилась в кресле рядом, закинув одну ногу на другую.

Когда Лиланг приняла её предложение, присев на край кушетки, при этом продолжая обнимать ночной горшок, Янис некоторое время созерцала ее, словно что-то решая для себя. Лиланг встретила взгляд женщины и расправила плечи, словно показывая, что и она не лыком шита.

— Скажи, остроухая, — задумчиво протянула женщина, — зачем тебе это нужно? Я осмелюсь предположить, что ты должна ненавидеть нас, как твои сородичи.

Некоторое время принцесса сидела с искренне недоумевающим видом, но потом, глядя на Янис, решила быть честной. В конце концов, терять ей было нечего. Лиланг начала издалека, и когда она заговорила, то мысли, которые роились в ее голове уже давно, наконец-то обрели форму и порядок, стали понятными и осознаваемыми.

— Ты мне сказала однажды, что мы предали свою богиню-мать и живём без веры. Я много думала над твоими словами и поняла одно. Мой народ застрял в прошлом. Мы словно повисли в безвременье и храним память о нашей родной земле. Совершенные называли её Айягарасэ — Золотая Земля. Нашего мира давно нет, мы утеряли бóльшую часть знаний, с которыми пришли сюда. Но нет ни одного иллирийца, который бы не помнил Айягарасэ. Память о ней живет в нас, в нашем разуме, в нашей крови. Мы видим её во сне — прекрасные, стеклянные города, машины, способные подниматься к звёздам, чьи названия мы забыли. Сны о Золотой Земле — это все, что у нас осталось. Мы действительно убили нашу мать и перестали быть Совершенными. Мы не сохранили ее имени, даже наши жрецы зовут её Неназванной. Мы давно оставляем в храмах подношения вашим Первозданным — они заменяют нам то, что мы потеряли. И все же, мы помним Айягарасэ, мы верим в неё. И это самая большая наша ошибка — мы живём прошлым, грезим о былом могуществе. И единственное доказательство того, что мы были сильными и Совершенными — Период Исхода. Война, в которой мой народ принёс много бед этому миру. И Хаос — страшная, всепоглощающая пустота, которую все зовут Тысячеглазым. Мы принесли Его в себе, Он есть в каждом из нас. Без Неназванной иллирийцам никогда не обрести могущество, но Тысячеглазый способен дать моему народу силу — некоторым из нас, кто достаточно силён, чтобы прожить ещё какое-то время после того, как станет одержимым. Проводники сонма Его голосов — так мы их зовём. Но эта сила не даст будущего моему народу. Память об Айягарасэ не возродит давно умершую землю. Мы помешаны на чистоте крови — и вырождаемся. С каждым поколением продолжительность нашей жизни становится все меньше. Я видела полукровок — вот, за кем будущее, за кем спасение. Но мой народ этого не понимает. Мы чужие здесь — даже спустя столько тысячелетий. Мы не хотим меняться. И мы умрем, если ничего не изменится. — Лиланг говорила все увереннее, глаза её зажглись азартом. — Я хочу построить новый мир, в котором не будет войны, в котором нет места ненависти между шеддарами и иллирийцами. Честно говоря, я поняла это только сейчас. Я хочу спасти свой народ. Элли учил меня — не важно, чья кровь в твоих жилах. Во мне не было ненависти к шеддарам, но я вас боялась. Я и сейчас боюсь. Но когда я увидела Мореноса и Первого Полководца, я подумала, что в них нет ненависти ко мне. И в тебе её нет, Янис. Я просто для вас чужая. Мы ведь знаем друг о друге только по легендам о Периоде Исхода. Почему бы не попробовать все изменить? — принцесса замолчала, переводя дух.