Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 116

— Принцесска, ты же не хочешь завшиветь? — усмехнулся Элион в ответ. — Дорога предстоит долгая, на постоялых дворах мы останавливаться не будем до самого Хальборна. Да и там у тебя не будет душистых ванн и служанок, готовых расчесать и заплести твои прекрасные косы. Волосы не зубы — отрастут. — С этими словами он протянул Лиланг кинжал.

Помявшись несколько мгновений, она все же взяла его, и, зажмурившись, парой быстрых движений обкромсала свои волосы. Упавшую косу девочка тут же выбросила в воду.

— Запомни, ты даже не знаешь, кто такой лорд-канцлер, и понятия не имеешь о судьбе Дома Даэтран. Иллирийцы узнают об этом лишь тогда, когда Лильхарран заявит о коронации. Тебя теперь зовут «Лиль», у тебя нет рода и знатного происхождения. Забудь о своих манерах и аристократских замашках — они выдадут тебя с головой. Когда мы высадимся на берег, внимательно наблюдай за селянами. Как они говорят, как себя ведут. Запоминай — и стань такой же, слейся с ними.

— А ты?

Элион с озорством улыбнулся и щелкнул принцессу по носу.

— А я просто стану собой, Лиль. Я ведь полукровка, как ты помнишь. И, прежде чем стать лорд-канцлером, я был Счастливчиком Элли — сыном jalmaer, и часть своей жизни прожил на Земле Радости, а затем перебрался в иллирийскую резервацию.

Лиланг широко раскрыла глаза, изумленно вскинула брови.

— Я не знала об этом! Я думала, что Счастливчиком Элли тебя прозвал мой народ... Во дворце что только не говорили!

— Аристократы любят мусолить друг друга, принцесска. Когда-нибудь ты узнаешь мою историю. А теперь бери второе весло, не только же я должен грести! Хальборн ждёт нас!

Их дорога и впрямь оказалась долгой. Часть пути беглецы проплыли на лодке, временами приставая к берегам, чтобы отдохнуть, приготовить наловленную рыбу и погрузиться ненадолго в зыбкий, тревожный сон. На их несчастье, ближе к северу, река Халлэ пролегала между Колыбелью Зимы и Колыбелью Осени, став границей между ними. Когда бывший лорд-канцлер и опальная принцесса проплывали берега Иренгиля, их чуть не обнаружил патруль Дома Глеанн, и потому, дождавшись ночи, Элион и Лиланг добрались до противоположного берега, спрятали лодку в камышовых зарослях, и, уничтожив все следы своего пребывания здесь, продолжили путь пешком. На главную дорогу они не выходили, в тавернах не останавливались, предпочитая разбивать лагеря в вечнозеленых лесах. Там Элион учил принцессу охотиться и стрелять из лука, чтобы в случае несчастья с ним она смогла добыть пищу себе сама. Довелось им столкнуться даже с медведями — помнится, беглецам пришлось целый день просидеть на дереве, пока медведица переворачивала их лагерь вверх дном. В тот день шёл дождь — противная мелкая морось, а в кронах деревьев гулял промозглый ветер. Лиланг, непривычная к подобному, простудилась, и когда медведица покинула лагерь вместе со своим выводком, принцесса еле нашла в себе силы слезть вниз, а ночью у неё началась лихорадка. Костеря на чем свет стоит её слабость, Элли отыскал в лесу известные ему целебные травы и отпаивал девчонку, то и дело шмыгавшую носом. На следующий день, едва рассвело, он посадил её на закорки и понёс дальше. Принцесса бредила, а в тревожных снах она видела женщину — с золотой кожей, сияющими волосами. Женщина разговаривала с ней на диалекте, забытом давным-давно, пела ей прекрасные песни, для которых не было слов в языке иллирийцев. Показывала эта женщина ей то, чего Лиланг никогда не видела на Вечной Земле — золотые купола и стеклянные города, и небо, в котором сияли бесчисленные, незнакомые звезды. Златокожая женщина вела принцессу за собой, крепко держа её за руку, и никогда не называла своего имени — будто не было его вовсе.

Едва Лиланг смогла ходить, Элли заставлял её идти дальше, преодолевая огромные расстояния.

В эти моменты девочка ненавидела своего спутника, но каждый раз, после коротких привалов, она собирала волю в кулак и следовала за ним, понимая, что только Счастливчик Элли может её спасти.

Для неё он стал светом, огоньком, что в кромешной тьме освещает путь заблудшим. И ещё маленькая принцесса никак не могла выкинуть из головы свои странные сны — не были они похожи ни на кошмар, ни на мечту. Словно бы видела Лиланг прошлое, давно и безвозвратно утраченную родину иллирийцев.

Много дней и ночей они шли, избегая населенных мест, брели через леса да поля. Лиланг казалось, что никогда их путь не закончится. Быть может, на самом деле она умерла там, во дворце, вместе со своей семьей? А эта бесконечная дорога — её собственная Тропа Боли, что ведёт в посмертие — загробный мир Абэ Ильтайн? Девочка думала, что уже вечность прошла с тех пор, как она покинула дом, и ловила себя на том, что её руки огрубели, тело исхудало, а некогда белые, остриженные волосы засалились и стали совсем грязными.

Лиланг не поверила своим глазам, когда они вошли в Хальборн. Даже под покровом ночи этот город жил своей жизнью. На улицах — широких и узких — от дома к дому тянулись переплетения гирлянд из бумажных фонариков. Слышались громкий смех и голоса иллирийцев, гуляющих по улицам города. Лиланг следовала за Элионом, крепко держа его руку, пока они лавировали в толпе, и с изумлением думала, что Хальборн так не похож на Термарилль. Однако, принцесса не покидала дворец почти никогда. Лишь пару раз ей довелось побывать в священном городе Ниэннарате, но и он был почти заброшенным, ибо являлся местом силы. Сюда приходили паломники, здесь молились Первозданным. Изредка находились иллирийцы, захаживавшие в храм Неназванной, и приносили дань почти забытой богине своего народа. Но жили в Ниэннарате одни лишь жрецы, и их было не так много для большого, древнего города.

Хальборн поразил Лиланг в самое сердце — город, бурливший жизнью, сверкавший множеством красок. Девочка подумала, что вот оно — место, где стоит родиться и умереть. Задрав голову, Лиланг смотрела на разноцветные бумажные фонарики, и к своему изумлению обнаружила, что с гирлянд вниз нередко были опущены пестрые, разноцветные ленты с прикреплёнными к ним маленькими колокольчиками. При каждом дуновении ветра они своим тихим перезвоном сотворяли странную, чарующую мелодию. И сами дома в Хальборне были приземистые, но изящные, ярко раскрашенные. Преобладали здесь красный, жёлтый, оранжевый, зелёный цвета. На стенах виднелись полустертые узоры, словно каждый год поверх старой краски наносили новый рисунок. В воздухе пахло благовониями, а возле одного из домов Лиланг увидела женщин, облачённых в странные, яркие одеяния. Мельком принцесса ханжески подумала, что подобная одежда слишком срамная, чтобы её можно было носить.

Не сразу, но она заметила, что Элион увёл её с широкой улицы, теперь они шли между домами, задевая плечами разноцветные стены, спотыкаясь о стоящие на земле корзины с сушеными цветами. Лиланг увидела, что на верхнем этаже одного из домов расположены широкие балконы из белого камня, а из распахнутых окон доносилось множество звуков — музыка, смех, громкие голоса, приглушённые томные вздохи. Проходя мимо одного из окон, девочка не удержалась и заглянула внутрь. Взору её предстала обнаженная девица, извивавшаяся в соблазнительном танце. Из комнаты на улицу до одурения пахло уже знакомыми благовониями, и принцесса невольно задержала дыхание, чтобы не закашляться. Элион завернул за угол и, резко остановившись напротив неприметной двери, постучал по ней пальцами, отбивая какой-то мотив.

Почти сразу же ему открыли, на пороге появился мужчина, и Лиланг, ойкнув, спряталась при его виде за спину своего спутника.

Иллириец внушал трепет своими габаритами, он не был тонким, как другие представители народа принцессы. Мышцы переливались под серой кожей, лицо не блистало свойственной чистокровным иллирийцам красотой. На скуле у него красовалось рабское клеймо, а голова была обрита налысо. В ушах позвякивали массивные серьги-кольца. Лиланг успела заметить вязь татуировки, покрывавшей руки этого, как она догадалась, полукровки, до самых плеч.

— Здравствуй, Ману, — усмехнулся Элион.