Напряжение на высоте (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 39

— Не рекомендую. — Индифферентно посоветовала Инка.

— С какой это стати?

— Потому что он друг Артема, а не ваш. — Повернулась к родителям принцесса.

— Он выкрал тебя из отеля! Родная, что с тобой?!

— Со мной все хорошо, — потеряла она вновь к ним интерес. — Это у вас гору сперли.

Катари собрался уже в сердцах гаркнуть, но уловил краем глаза задумчивое лицо Олланта, поднятое ввысь.

После чего и сам озадаченно посмотрел на небо через бетонные перекрытия этажей торгового дома, любезно предоставленного им белорусами под проживание.

— Это невозможно. — Уверенно произнес Катари, пытаясь отыскать на горизонте срезанную вершину. — Быть может, они смогли замаскировать так, что мы не чувствуем.

И только Олланта все сильнее потирал место напротив сердца.

— Не беспокойтесь, он вернет. — Встрепенулась Инка, вскочив с места и с заботой глядя на чуть посеревшего дедушку. — Он очень обязательный и честный человек!

— Куда — вернет? — Мрачно посмотрел на нее дед.

— Ну, когда приедет, — сбилась Инка.

— То есть, он приедет к нам с нашей горой?..

— А можно сделать так, чтобы он не приезжал? — Подхватил его беспокойство Катари.

— Но я уже пригласила, — виновато шаркнула ножкой Инка.

— Как сказать вежливо, что приезжать не надо, не нарушая обещание? — Тяжелым взглядом одарил глава клана переводчика.

— Y nas remont. — Задумавшись буквально на мгновение, уверенно ответили ему.

— Это сработает?

— Если он культурный человек — бесспорно.

— Тем более, его друг — наш зять. — Произнес, что-то напряженно обдумывая, Олланта.

— Дедушка, спасибо! — Пискнув, повисла на его шее Инка.

— Нет, ну а что, — растерянно пробормотал он, терпя нежности. — Ног — две, рук — две, голова, опять же. И не всегда же он будет пьяным…

— А еще у него княжество больше, чем Франция и горы из золота, — шепнула ему на ухо Инка.

— А вот сейчас, стоя поближе, отчетливо вижу приличного человека, — важно покивал Олланта, вновь розовея от довольства. — Это я просто стоял далеко.

— Только откуда этот Самойлов появился? — Все еще недовольно смотрел ввысь Катари.

— Оттуда же, откуда все Юсуповы. — Просто ответила Инка, чувствуя прижатой к груди деда головой, как сильнее забилось его сердце. — Но нам не следует беспокоиться.

— Внучка… — Попытался отстранить ее Олланта.

— Он никогда не навредит Артему — он ему как брат, а я рядом с ним.

— Если его род прикажет…

— Его жена носит перстень главной семьи ДеЛара.

— Тогда его убьют раньше, — успокоилось сердце патриарха. — Вот на этом княжеском собрании и убьют. Всего двое ДеЛара на этом свете, и кто-то обязан быть на общем сходе. А первый сидит в тюрьме.

— Если мы позволим это сделать, — меланхолично возразил Катари.

Инка растерянно переглянулась, глядя то на деда, то на отца.

Да и на меланхоличном лице патриарха пробилось удивление и любопытство.

— А ты летишь сегодня домой, — строго произнес глава клана дочери, движением ресниц перенося серьезный разговор с отцом — о том, что явившееся на свет единожды будет повторено, а союзники рождаются в бою.

— Хорошо, — потупилась Инка. — Только можно просьбу?

— Слушаю, — вздохнул Катари, который с недовольством ощутил, что никаких извинений он так и не дождался.

— Вы не могли бы его спасать с небольшой задержкой? — Сложила девушка руки в молитвенном жесте. — Ну, там, ножки когда оторвет или глаза лопнут.

— Мне казалось, ты о нем хорошего мнения? — Усмехнулся Олланта.

— Сложные чувства. — На мгновение задумалась Инка. — От желания видеть его в гробу, собственноручно удушив, до уважения.

— С этим человеком можно работать, — переглянувшись с сыном, согласно кивнул патриарх Аймара.

Процессия старших родичей вышла из кабинета, оставив будущего мужа и будущую невесту.

— Хоть кто-то в мире будет против, когда твоему Максиму захотят свернуть шею, — хмыкнула Инка, поправив тонкое одеяло.

Глаза княжича приоткрылись, показав все еще хмельной и нечеткий взгляд, вряд ли осознававший, где он сейчас.

Его решили не лечить — по словам переводчика, весь смысл таких возлияний в том, чтобы потом было плохо. Иначе теряется смысл. Традиция — а традиции Аймара уважали.

— Котенка покормили? — Спросил Шуйский серьезным и ответственным тоном.

— Кормили. — Ворчливо отреагировала Инка. — Тут, вообще-то, о жизни твоего друга разговор!

— Котенок сам себя не покормит, — вновь засыпая, произнес затихающим голосом Артем, переворачиваясь на бок. — А Максим сам всех убьет.

Отражение в ростовом зеркале, приставленном к стене, показывало невысокую девушку в традиционном китайском наряде. Алый цвет ципао с высоким воротником символизировал радостное настроение бледной и напряженной владелицы. Черный кант одежды, расшитый орнаментом орхидей, что соответствовал мудрости и знаниям, столь же гармонично сочетался с паникой и страхом неопределенности в ее душе.

Го Дейю предпочла бы бледно-голубые цвета несчастья, либо белый — траура и смерти. Но через дом Борецких, только-только набиравшем слуг и приказчиков, не было возможности разыскать готовое платье. Желаемое обещали сшить по мерке, если есть время подождать. Времени не было.

Дни неопределенности в ее судьбе завершались — родственники, осведомленные о новом статусе похороненной и проданной ими дочери, решили лично прибыть в Москву. Возможно, чтобы уничтожить забракованное.

Во всяком случае, они могли просто вызвать ее домой, обратившись по имени — признав живой на бумаге, обязав дипломатов в посольстве Поднебесной выдать ей новые документы и лично сопроводить на поезд до ближайшего города с международным аэропортом — раз Москва закрыла авиасообщение. У клана хватило бы для этого влияния.

Но достаточно ли им воли поступить правильно, а не осторожно? Ведь там, где товар возвращают, вскоре могут вновь затребовать старый долг, им оплаченный. Проще не принимать обратно, не замечать возврата, позволяя новому хозяину распоряжаться судьбой Дейю. Освободил? Его право. Пожелает вернуть себе — что им до судьбы посторонней?

Го Дейю искренне надеялась, что ее забудут. Но сегодня вечером два пассажирских вагона в цветах клана Го, пристегнутых к локомотиву состава Воронеж-Москва, прибудут на Казанский вокзал. Выяснить это у Борецких хватило влияния — сама она знала только время и место встречи.

Вагоны, понятно, местные, перекрашенные за одну ночь. Потому что представителям главной семьи не престало передвигаться в чем-то ином. Зачем они здесь?

С одной стороны, хотели бы убить — то приехали бы тихо… Но желали бы вернуть — не приезжали совсем. С другой стороны — разве можно убить бывшую собственность князя Виида, не оскорбив его при этом? Можно — если сделать это открыто, подведя под это железобетонное обоснование… Не оправдала надежды? Чужая, что смеет зваться фамильным именем Го?

В какой-то момент Дейю осознала, что накручивает себя, одергивая рукава ставшего нелюбимым платья. Украдкой бросила взгляд направо, уловив силуэт склонившегося за ноутбуком княжича на диване — а затем и его тревожный взгляд, каким-то образом уловивший, что она на него смотрит…

Оказывается, когда кто-то рядом беспокоится за тебя сильнее, чем ты сама — это успокаивает.

Го Дейю ободряюще улыбнулась, повернувшись к Павлу, сделала пару шагов к нему и крутнулась на месте.

— Как тебе? — Предложила она оценить ее наряд.

Быть может, ему понравится это платье — а значит вновь появится повод его полюбить.

— Даша, — поднялся на встречу княжич, импульсивно придерживая ее за локотки. — Оставайся сегодня дома. Я пойду и все решу. — С уверенностью, за которой было запрятано беспокойство, произнес княжич.

— Оно настолько ужасно? — Деланно вздохнула Дейю, оглядывая себя.

— Что? Нет. Оно прекрасно. Ты украшаешь собой любой наряд, — сбился Павел. — Разве может рассвет стать хуже из-за тона занавесок?