Земля избранных (СИ) - Бородина Мария - Страница 54

— Я люблю тебя, мама, — произносит Кантана перед тем, как её глаза закрываются навсегда.

Ветер треплет волосы Анацеа, заслоняя лицо от обжигающих лучей заката. Каштановые локоны стали абсолютно седыми. Не желая верить догадкам, Анацеа подносит окровавленные ладони к лицу и нащупывает борозды глубоких морщин…

Анацеа просыпается от собственного крика. По щекам бегут слёзы, собираясь на подбородке. Ужас вгрызается в сердце ядовитым пауком, распространяя смертельную эссенцию по сосудам.

Кошмарное видение разрывается на лоскуты, тает роем цветных точек, сливаясь с темнотой. Зеркало напротив кровати отражает красавицу с упругим телом, выглядящую лет на десять моложе своего возраста. Она переводит дыхание, пытаясь найти объяснение увиденному. Но вновь и вновь её разум сдаётся, топчась на переплетении десятков решений.

Пытаясь унять крупную дрожь, Анацеа прижимает к себе подушку. Она благодарит Покровителей за то, что никто не видит её в этот момент.

Глава 8

Головоломки

1

Тяжёлая дверь заскрипела, повернувшись на непромазанных петлях. Шале в смятении зашаркал ботинками, а затем затих, так и не перешагнув порога. Ноги вросли в пол, как прочно укоренившиеся деревья. Необъяснимое предчувствие катастрофы мучило и душило.

— Шале 487, значит? — раздался из кабинета грубый голос. — Ну, заходи, не стесняйся.

Шале неуверенно сделал несколько шагов вглубь и замер. Его обычная развязная напыщенность исчезла, как только он заметил, что в кабинете Аарона находятся посторонние особи. Этот факт вызывал замешательство и настораживал. Да, провинность, что он совершил, серьёзна, и вызов в деканат был неизбежен. Но что эти-то тут забыли?! Для воспитательных бесед никогда не привлекались особи из посторонних организаций.

Аарон, как ни в чём не бывало, восседал в своём кресле, держась со степенностью царя. Однако сухие, желтоватые пальцы, крепко сложенные замком, выдавали его панику. Неподалёку, влившись огромным телом в диванчик, расположилась Дея. Утренний свет, сочащийся кислым яблочным соком сквозь стёкла, подчёркивал бледность её кожи. Молодая декан вытирала заплаканные глаза.

Шале затравленно оглянулся. Посторонних было четверо. Рослые и широкие мужские особи, облачённые в форму Федеральной Службы Отслеживания. Двое стояли у входа, огородив деревянный проём, как стражники средневекового замка. Ещё один незваный гость расположился за спиной Аарона, уставившись стеклянным взглядом в никуда. Четвёртый размерял кабинет широкими шагами, перемещаясь от книжных стеллажей у двери к окну и обратно. Знак отличия тускло поблёскивал на его груди.

Глядя на грузные тени, бегающие по стенам, Шале с досадой осознал: просто так его отсюда не выпустят. Изо всех сил ущипнул себя за мочку уха, дабы удостовериться, что происходящее — не кошмарный сон.

Нет. Это была реальность.

— Входите же, Шале, — с необычайной робостью произнёс Аарон, показав на диван у стены. — Садитесь и чувствуйте себя свободно.

— Да что это такое?! — эмоции Шале рвались наружу. Паника мячиком запрыгала внутри, отскакивая от диафрагмы, как от батута. — Я не подписывался на это!

— Не тупи давай, сыночек папенькин, — амбал, стоящий за спиной декана, повторил жест Аарона. Ни ноты сомнения не проскользнуло в жутком монотонном голосе. — Чем быстрее закончим с тобой, тем лучше будет и для нас, и для тебя самого.

— Что за фамильярность?! — возмутился Шале. Гнев забурлил в животе. — Вы хоть знаете, кто мой отец?!

В ответ незнакомец лишь ухмыльнулся, продемонстрировав жёлтые зубы. «Всё нам известно. Не рыпайся и делай то, что тебе говорят», — сообщал взгляд остекленевших глаз. Шале поёжился. Похоже, он влип по самое не хочу.

— Да по какому праву?! — дух противоречия плескался в груди Шале кипятком.

— Шале, всё серьёзно, — едва слышно проговорила Дея, будто бы прочитав его мысли. — Ваш отец оповещён о допросе. Сядьте, пожалуйста.

Окрашенный рассветными лучами воздух накалился. Шале почувствовал, как на шее проступает крупными каплями пот. Нервно подёргав плечом, опустился на диван и скривился, глядя на незнакомца, размеряющего кабинет шагами. Этот бешеный со значком на груди раздражал Шале больше остальных. Чувство безнаказанности и превосходства, угадывающееся в каждом жесте качка, не давали Шале сомневаться в том, что получить придётся изрядно.

— Ты, наверняка, уже знаешь, чего мы хотим, — бешеный поднял подбородок, вызывая Шале к диалогу.

Шале пригладил налакированную чёлку. Жар поднимался по коже. Наверняка, покраснел, как идиот.

— Конечно, — раздражённо выдохнул он, вспоминая публичную провинность. — Я не каюсь, можете лопнуть от зависти. Только я не вкуриваю, зачем здесь посторонние. Такие вопросы никогда не выносились за стены учреждения. Это всё-таки этика, мать вашу!

Стеклянноглазый амбал, что топтался за спиной Аарона, в недоумении пожал плечами.

— Это точно тот, кого мы ищем? — произнёс гость, чётко проговаривая каждое слово.

Бешеный снисходительно кивнул, подтверждая слова коллеги.

— Попридержите Ваш острый язычок, мой юный друг, — Аарон недовольно сморщился. Пальцы декана, увенчанные ломкими, но ухоженными ногтями, перебирали страницы засаленной записной книжки. Роговая дужка очков сползла с уха, заставив их криво повиснуть на переносице. — Речь сейчас не о Вашей публичной провинности, хотя, несомненно, за неё Вы тоже ответите. Передо мной лично.

— Да? — удивился Шале. — К чему тогда вся эта церемония, Профессор?

— Речь о Вашем друге, Шале, — пояснил декан. — О Нери 42. Вы должны кое-что прояснить.

Аарон вопросительно посмотрел на бешеного. Тот, изобразив на жестоком лице снисхождение, кивнул в ответ.

О Нери 42, значит? Шале ухмыльнулся: камень, наконец, упал с сердца. Похоже, его новый товарищ тоже не лыком шит! Видно, сотворил, бедолага, нечто противозаконное, раз по его душу пожаловала такая делегация. А по внешнему виду и не скажешь… В тихом омуте!

— Когда ты последний раз его видел? — бешеный наклонился. Изо рта его отвратительно пахнуло кислым.

— Позавчера, — честно ответил Шале, вцепившись в край дивана. — На зачёте по самообороне.

Сердце снова принялось отбивать ритм ритуального танца. Эти странные вопросы, определённо, не к добру. Чем же Нери так отличился? Не иначе, как совершил преступление, тянущее, по меньшей мере, на обезличку. Он не выпускал из поля зрения далёкий теперь квадрат дверного проёма. Как же хотелось вскочить с дивана и ринуться к нему, игнорируя все правила поведения!

— Как вы расстались? — глаза допрашивающего недобро сверкнули.

— Насколько я помню, Нери сдал зачёт, — Шале нервно погладил подбородок, поросший жёсткой щетиной, — и его тут же вызвали в деканат. С тех пор я его не видел.

— Может быть, вы созванивались в выходной?

— Да нет же, — Шале метался на диване, — я и цифрового кода его не знал никогда. И не общался с ним толком до того дня. Мы с ним из разных тусовок, вообще-то. И никогда не дружили.

Аарон недовольно покачал головой, ещё крепче сцепив ладони. Мертвенно-белые пятна проступили на тыльной стороне его обескровленных ладоней. Дея отвела взгляд к окну, сделав вид, что наблюдает за восхождением солнца в зенит. Но Шале не сомневался, что на самом деле молодая декан прислушивается к каждому сказанному слову. У толстухи вечно ушки на макушке.

— Не общались и тут вдруг внезапно сошлись? — грубую физиономию бешеного перекосила ухмылка. Как во сне Шале заметил, что от нижнего века мужчины к самому подбородку тянется длинный тонкий шрам.

— На что это Вы намекаете? — встрепенулся Шале. — Не могу ручаться за Нери, но я никогда не нарушаю норм межполовой интеграции. Я лишь сказал ему обидную вещь тем утром, и сел рядом на лекции, чтобы извиниться. Муки чистой совести, знаете ли. И этот парень оказался гораздо приятнее, чем я считал ранее.

Шале замолчал. Не стоило затрагивать эту тему. В вопросах совести эти туповатые качки явно некомпетентны.