Земля избранных (СИ) - Бородина Мария - Страница 52

— Нери! — вскрикнула Миа внезапно.

— Ты что? — он изумлённо наморщил лоб.

Миа неуверенно вытянула руку вверх. Кончик её пальца дрожал. Широкий рукав пальто, собравшись в пышные складки, сполз к самому плечу. Учащённое дыхание заглушило перешёптывание голых ветвей.

— Ты видишь? — прокричала она испуганно. Это подхватило звонкий голос, растащив высокие ноты по закоулкам старого сада.

— Что вижу? — не понял Нери.

— Фаты нет! — глаза Мии настороженно расширились. — Нет!

Нери поднял глаза к звёздным пучинам. Сердце, выдав гулкий удар, упало ниже диафрагмы. Он впервые видел вживую настоящее допереломное небо: такое, каким оно было несколько веков назад.

— Не может быть. Это место ведь пережило Перелом, — растерянно пробормотал он. — Это единственное, в чём я был уверен.

— Возможно, мы совсем не там, где думаем, Нери, — прошептала Миа. Плечи её вздрогнули в темноте. — Возможно, ты зря не учёл моё мнение о преодолении пространственного континуума…

Сердце застучало, как гонг. Холод Межсезонья пробрал до самого нутра, превратив кровь в дроблёное ледяное стекло. Неожиданная догадка сразила явственностью и чёткостью. Нери захлебнулся свежим воздухом. Эмоции, что отравили его рассудок, походили на чувства пленника глухого лабиринта, который долго и упорно искал выход, но в итоге пришёл в тупик.

— Возможно, мы никогда не вернёмся, — подхватил он мысль спутницы.

— Если существует путь сюда, — Миа положила руку ему на грудь, словно пытаясь унять его сердцебиение, — значит, должна быть и дорога обратно.

Больше всего на свете Нери хотелось ей верить!

7

Шум дождя нарастает. Гулкие залпы капель слышны даже в комнате. Вода чертит на стекле блестящие дорожки, превращая бегущие ночные огни в дрожащие пятна.

Она не плачет, но ей по-прежнему кажется, что глаза сочатся морской водой.

— Надеюсь, ты понимаешь, почему наша связь — утопия? — знакомый силуэт наклоняется, опираясь о стену. Молния разрывает небо за окном на две половины, озаряя комнату электрической вспышкой. Она снова видит его лицо: насмешливое и добродушное. Но уже через мгновение темнота возвращается, и знакомые черты теряются в непроглядной синеве.

Гром сотрясает стекло, вторя его голосу: басистые ноты раската слышны даже при закрытой форточке. Карниз, дребезжа, содрогается от частых колючих ударов. Она убеждена, что во всём произошедшем накануне виновата эта промозглая, непрекращающаяся гроза. Должно быть, случайная молния породила тот разряд, что пророс сквозь их сердца и тела свежим побегом ядовитого плюща.

— Ты понимаешь? — переспрашивает он. Чёрный силуэт складывает руки на груди. Отблески городских огней выдают строгие очертания его профиля.

Конечно, конечно она понимает. Теперь она знает о человеческих отношениях намного больше, чем раньше. Прошлой ночью она уяснила, что стены, кажущиеся нерушимыми, могут быть уничтожены в секунду. Что любые истины выписаны на деревянной доске мелом, а не выгравированы на камне. И что первый взгляд не всегда бывает обманчив.

Вот только как теперь вернуться к прежней жизни? Как забыть мгновения волшебства и перечеркнуть прошлое, если между ними установилась прочная связь? Непреодолимая сила, что влечёт их друг к другу, подобна мощному дереву. Раскидистые ветви его с каждой секундой тянутся всё выше в небо, а корни прорастают всё глубже в почву, ища живительный источник влаги.

Но небесам и земле не дано соприкоснуться. Разве что, в воображении, на иллюзорной линии горизонта. Вот и всё.

Она осознаёт неизбежность разлуки. Душа дробится на части, подобно грозовому облаку, что растянулось над городом. Раны источают смрадную кровь, поднимая в сердце бурю негодования. Но она по-прежнему стоит напротив с безмятежным лицом, испепеляя его строгим взглядом. Даже если дурная кровь будет хлестать фонтаном, она будет повторять, что ей не больно. Он никогда не должен узнать о том, как она слаба на самом деле.

Она пытается запомнить каждое его движение. Этого так много. Этого так мало…

— Я очень хочу остаться, — произносит она низким голосом. Отчаяние от невозможности изменить происходящее пробирает до костей.

— У нас с тобой нет иного выбора, — глубокое сочувствие проскальзывает в его интонациях.

— Думаешь, если я приму решение, что-то сможет мне помешать? — она стискивает зубы, чтобы сдержать эмоции, и чувствует, как мышцы начинают мелко подёргиваться.

— Но это будет неверное решение, Анацеа, — он прислоняется лбом к чуть запотевшему стеклу. Анацеа зачарованно наблюдает, как танцующие блики играют на его коже. — Аморальное и чрезвычайно опасное решение. Думаешь, я сам не хотел бы этого?

Кровь пульсирует в висках, порождая невыносимое головокружение. По правде говоря, выбор перед ней и не стоит, — Вайрана, Зейдана и Элатар — самые важные люди в её жизни, — но Анацеа всё ещё цепляется за тайные желания души. Накануне её ослепило слишком сильно.

— Некоторые вещи сильнее законов мироздания, — Анацеа отводит взгляд, чувствуя, что вот-вот разрыдается. В носу саднит, мышечные подёргивания уже невозможно игнорировать. Никогда ранее эмоции не пронимали её так сильно. — Они не дают права сомневаться.

— Если это так, то однажды мы встретимся снова, — он не поднимает взгляда, словно ему стыдно за то, что говорит. — Ступай, Анацеа. Они тебя ждут.

— И ты… — негодует она, — ты просто так меня отпустишь?

— А что мне остаётся делать? — бормочет он в ответ. — Просто поверь: там тебе будет лучше, чем со мной.

Анацеа делает неловкий шаг вперёд, с ужасом ощущая, что непослушные ноги вот-вот уронят тело. Мышцы напряжены до предела, нервы предательски гудят натянутыми струнами. Но то, что захватило всё её существо прошлой ночью, гораздо сильнее недомогания.

Она вытягивает руки в попытке обнять его на прощание. Перед глазами дрожит, вбирая ночные огни, пелена слёз: спрятать их уже нельзя. Невозможно выплюнуть яд, что успел проникнуть в каждую клеточку.

Ветвистая молния снова вспарывает ночное небо, потроша фиолетовый купол. Ледяная вспышка освещает пространство, и Анацеа замечает, что его лицо изменилось.

Он поворачивает голову навстречу. Блики по-прежнему танцуют на его коже.

Только теперь это не тот, с кем она разделила постель прошлой ночью.

Испуг подступает к горлу. В чём же дело? Осознание, наконец, пронзает разум Анацеа острым копьём: она спит и видит сон! «Я должна удержаться», — думает она, ощупывая бархат шторы — столь же мягкий и ворсистый, как в реальной жизни. Если сейчас Покровители дали ей это знание, значит, в любую секунду настанет время для очередного пророчества. Нужно быть внимательной к каждой детали.

Анацеа фотографирует глазами ночные огни за преградой стекла, восхищаясь неимоверной реалистичностью иллюзии. Торопливо ищет буквы на запотевшем окне, но бегущие снаружи потоки воды лишь дразнят, размазывая по стеклу пыль. И снова переводит взгляд на собеседника.

— Нери Бордон, — говорит она твёрдо. — Что ты делаешь здесь, мальчик?

— Ничто не происходит случайно, Анацеа, — отвечает юный собеседник, откидывая назад длинные волосы. — Произноси моё имя правильно.

— Ничто не происходит случайно, — повторяет она, стараясь усвоить полученную информацию. Вторая часть его речи, наверняка, не имеет значения. Нужно будет сопоставить все детали. — Ты видел его? Того, кто был здесь до тебя?

Нери молча кивает и пристально смотрит на Анацеа.

— Когда он ушёл? — она продолжает задавать вопросы, ощупывая запотевшую поверхность стекла. Ощущение отзывается небывалой реалистичностью. Важно сконцентрироваться на том, что чувствуешь, дабы удержаться в иллюзорном мире и не проснуться в собственной постели, так и не дождавшись Пророчества.

— Позавчера, — чеканит Нери, рассыпаясь в воздухе горстью песка.

Анацеа удивлённо озирается. По маленькой комнате гуляет ветер, срывая со стен плакаты и обветшавшие ленты обоев. Потоки воздуха тащат за собой пыль и пожухшие листья. Пространство меркнет и скручивается перед глазами, и Анацеа чувствует, что вот-вот проснётся. Пытаясь удержаться на грани сна и яви, она ловит в воздухе сухой кленовый лист и начинает разминать его в ладони, ощущая, как пластина крошится под её пальцами.