Ключи от Хаоса (СИ) - "Rex_Noctis" - Страница 72

— Я думала, у тебя нет родителей.

Гро невесело хмыкнул.

— Я не нужен своим родителям. Так что ты правильно думала.

— Я тоже своим не нужна, — на этот раз Рес обернулась. — Но с моей стороны беспечно будет думать, что их нет.

Эти двое, несмотря на огромную разницу в происхождении и воспитании, отлично друг друга понимали. В такие моменты Андрэ ощущал себя лишним — хотя бы и потому, что его они попросту не замечали.

— Под ноги смотри, — пробормотал Лекс невпопад. В ответ Рес лишь фыркнула.

— Да я тут была столько раз, что уже могу…

И тут она, разумеется, споткнулась. А Лекс ее подхватил — тоже «разумеется», затем он и шел прямо позади нее, по самому краю вырубленной в камне лестницы. Из одного лишь беспокойства, притом совершенно глупого и напрасного. Как же, рухнет такая со скалы да вниз головой!

— Как ты умудрилась проторчать в Вальхалле целых три круга? С такой-то координацией!

— Да пошел ты, шельмоватый! Я была одной из лучших на потоке!

— М-да? Верится с трудом.

«Почему бы вам уже не переспать и не успокоиться?» — устало подумал Андрэ. Его забавляли и вместе с тем раздражали эти перепалки на пустом месте.

Ступеньки, как ни удивительно, всё же закончились. Оглянувшись со странной настороженностью, Рес вытянула из рукава небольшой ножичек. Приставив было острие к ладони, она обернулась и протянула нож рукоятью вперед.

— Ну, давай ты.

Лекс послушно взял нож.

— Кого резать-то?

— Себя любимого, кого еще! Ритуального самоубийства не надо… пока что. Просто окропи кровью плиту.

— И всё?

— Всё! Тожественно клянусь.

Лекс кивнул и шагнул к плите. Пристальным взглядом обвел спираль рунических символов.

— Бездна сияла, трава не росла. Вообще не круто, — пробормотал он вполголоса, вертя нож между пальцами туда-сюда. Рес удивленно вскинула брови, отчего на ее высоком лбу образовалась резкая горизонтальная морщина.

— Ты говоришь на футарке?

— Говорю скверно, на кой оно мне? А читать читаю, — Лекс неловко пожал плечами и резанул ладонь наискось. — Две дюжины рун — фигня, вот от демонских двенадцати дюжин у меня чуть глаза не вытекли.

— И как, выучил?

— Разумеется. А этот вот говорил, что мне слабо!

— Хочешь чему-нибудь научить Гро — просто скажи, что ему слабо. Научится из одного лишь упрямства, — откликнулся Андрэ сварливо. Его раздражала сама мысль, что Аникам поощрял в его друге — неглупом и талантливом — лишь умение размахивать громоздкой архаичной железякой. Сам Андрэ с оружием обращаться умел, но относился к ближнему бою со скептицизмом мага, успешного в своей области.

— Элементарных магических теорем не знает, но зато на футарке говорит. — На лице Рес явственно читалось, что озвученное ею — ­абсурд. — Трансцендентный на всю голову.

— Как меня только ни обозвали, за полвека-то… И где ведьма, эй? — спросил Лекс с праведным возмущением ребенка, не получившего обещанную конфету. — Крови мало, что ли? Так я еще могу!

— А чего ты ждал, Александр? Сам же недавно заявлял, что кровь в тебе совсем не божественная! — послышался насмешливой голос из ниоткуда. Спустя миг всеобщего замешательства над плитой соткался палево-серый силуэт женщины. — Но я всё-таки пришла. Делай выводы!

Тамира сохранила в посмертии легкий налет детской непосредственности, благодаря чему и попала в его коллекцию. Эвклиду порой нравилось слушать ее болтовню — фигурировали там скудные радости плебейского детеныша, наподобие уличных игрищ и пестрой россыпи шипучих леденцов по два медяка за горстку. И «братишка Фис», вся жизнь которого, видимо, вертелась вокруг этой радостно-бестолковой зверушки. Эвклид видел мысленным взором того угрюмо-застенчивого паренька, востроносого и некрасивого, — а затем представлял нынешнего Феликса. Некромант, давно уже не ведающий любви и жалости, со злыми инфернальными глазами, с боевой косой Горарда в костлявых руках.

— Прелестно, — проговорил Эвклид негромко, ни к кому не обращаясь. Развеяв Тамиру, он задумчиво повертел в руках наполовину пустой бокал вина.

— Может, сопьешься уже наконец? — дух Горарда завис неподалеку, сцепив на груди призрачные руки. Даже после смерти, попав под власть Эвклида, он проявлял поразительное своеволие: и появляется, когда не звали, и исчезает без всякого на то позволения.

— К твоему вящему сожалению, старый хрыч, я не злоупотребляю.

— Отнюдь, ты много чем злоупотребляешь.

— Но не вином же.

Превосходным лоэмским вином в принципе невозможно злоупотребить — так полагал Эвклид. И остался тверд в этом убеждении, наполняя бокал в очередной раз.

— Вы звали меня?

— О?.. А, Илайя. Да, конечно. Присаживайся.

Он внимательно следил за тем, как Илайя отодвигает стул и садится. К его удовлетворению, она не выглядела больной или ослабевшей… и разум в ее глазах медленно, но неотвратимо угасал.

— Ты обедала?

— Я… не голодна, — отозвалась Илайя с некоторым сомнением. Ее потерянный взгляд скользил туда-сюда по светлой обивке стен, изредка спотыкаясь о черные крылья, укрепленные по обе стороны панорамного окна. — Чувствую себя… странно. — С несвойственной ей медлительностью Илайя запустила руку в волосы и потянула вперед; уставилась на тугие крупные локоны, где медь обильно перемежалась седой белизной. И выдала вдруг с прежней своей резкостью и острым прищуром: — Что вы со мной делаете?

— Ах, дорогая, — проговорил Эвклид с неподдельной лаской. — Что бы я ни делал — и что ни сделаю впредь, — ты не сможешь этому помешать.

Вспышка гнева тут же сошла на убыль; Илайя опустила голову. Пестрые кудри занавесили ее бледное точеное лицо.

— Что бы то ни было, я сама на это согласилась, — голос ее звучал глухо, обреченно. — Но у меня такое чувство, что я… я становлюсь чудовищем.

Эвклид неторопливо обошел стол и свободной от бокала ладонью погладил девушку по голове, наслаждаясь мягкостью волос. Затем чуть надавил на макушку, заставляя поднять взгляд. Серо-стальные — как кусок неба в его любимом крылатом окне — радужки с золотистой каймой вокруг зрачка… к сожалению, по краям уже наметилась мутная тень, предвестница непроглядной черноты.

«Даже грустно как-то. Мне нравились ее глаза».

— Я избавляю тебя от слабостей, мешающих служить на благо Империи. И ты меняешься, Илайя. И это прекрасно!

«Не нужно стольких усилий, — подумал он, — чтобы сделать из человека чудовище. Зачастую достаточно лишь дать ему жизнь».

Илайя снова проявила ненужную строптивость. Ее новообретенные когти сверкнули алмазами в опасной близости от лица иерофанта.

— Вам нужно оружие. Но я не понимаю… с кем сражаться?

— Отыскать врагов несложно, — философски заметил Эвклид. — Легионы Хаоса, скажем. Полторы тысячи адептов, пять тысяч единиц резерва. Внушительные числа, не так ли? Даже с поправкой на высокую смертность.

Одни лишь доходы с контрабанды вполне позволяют Высшему кругу содержать и воспитывать чужих детей, а уж с родителями договориться несложно. Те рады избавиться от лишнего рта, да еще и под предлогом заботы о благе детишек.

— И вы это позволяете?

— Мне это только на руку. Небеса всё обратят нам на пользу, Илайя! Несколько тысяч единиц плебса, почти все заражены нечистой кровью… объединяясь против Империи, они придают легитимность своему же уничтожению.

Какое-то время Илайя молча глядела на него.

— Это разумно, — наконец, сказала она, — да, очень разумно. И всё же чудовищно.

Эвклид молча развел руками, как бы говоря — его человечность принесена в жертву ради всеобщего блага. Не объяснять же, что на моральную сторону вопросов ему уже давным-давно наплевать.

— Вы… не такой, как я представляла.

— Я подонок. Не стесняйся говорить это вслух… пока можешь. Кто-нибудь, отведите ее к остальным! — Он решил, что на сегодня с него хватит бесед о целях и средствах. — А я зайду к тебе, когда закончу с документами.

Пред Илайей соткался один из бесчисленных духов, явившийся по приказу. Она, помедлив, кивнула и снова сощурила глаза, напоровшись взглядом на крылья.