Эффект бабочки (СИ) - Акулова Мария - Страница 32

Вот тут-то Имагин таки не выдержал – застонал в голос, благо, волосы на голове рвать не начал, а Насте стало его настолько жалко, что она перевернулась, поднялась на локтях, посмотрела так трезво, как только могла.

– Спасибо вам, Глеб, вы хороший.

– А ты пьяная, – Имагин прошел к комоду, достал одну из домашних футболок, вернулся к кровати. – Иди сюда, – поманил девушку к себе.

Надеялся, что она послушается и приблизится, а она только головой помотала.

– Идти не могу, ползти могу.

– Ползи, – на самом деле, Глеб был согласен уже на что угодно, лишь бы она быстрей заснула.

Таким идиотом он себя еще никогда не чувствовал. Вот она – не слишком в адеквате, счастливая, веселая, довольная, в его кровати. Вот он – наоборот, очень даже адекватен, осознающий, что хочет и вполне может получить, но делать ничего не намерен, потому что утром будет подлецом…

Вытянув руку, Глеб надеялся, что она возьмет футболку, а потом он спокойно удалится, давая ей возможность самой уж как-то переодеться и погрузиться в самый сладкий в мире пьяный сон, но нет.

Его неожиданно сильно дернули за руку, заставляя сесть, а потом забрались на колени, устроились, обвивая шею руками.

– Что ты делаешь, Настенька?

– Вы так пахнете вкусно, Глеб Юрьевич, – девушка приблизилась к его лицу, втягивая воздух, облизала губы.

– Черт. – Глебу показалось, что он даже дышать на какое-то время перестал. – Сс-спасибо, – выдавил ответ сквозь зубы.

– Это одеколон? Как называется?

– Зачем тебе? – мужчина попытался снять с шеи ее руки, но куда там? Только придвинулась еще ближе, практически касаясь носом его лица. Глебу даже показалось, что он чувствует ветерок каждый раз, когда Настя моргает, хлопая ресничками.

– Мужу куплю, – ответила честно и быстро.

– Какому-такому мужу? – вряд ли заметила, как мужчина насупился, напрягся.

– Ну, когда будет муж, куплю ему. Хочу, чтоб пах так, как вы. Скажете название?

– Вот когда будет, пусть приходит, ему скажу.

– Нееееет, – губы Насти расплылись в улыбке, а глаза сощурились. Кажется, его милая пьяная принцесса раскусила план. – Вы его побьете, как тогда Петю отметелили.

– Этому больше достанется, – Глеб усмехнулся. Ну вот он же должен понимать, что Настя сейчас говорит несусветные глупости, а все равно ревнует. Представляет себе этого… мужа и ревнует.

– Вы злой, Глеб Юрьевич, – Настя же отклонилась, отпуская руки – упала бы, не придержи ее злой Глеб за талию, окинула его серьезным задумчивым взглядом, снова заговорила. – Но такой добрый. И хороший, смелый, привлекательный, знаете, что когда вы рядом, у меня вот тут, – она прижала руку к груди, – так странно становится, будто что-то шевелится, а когда смотрите, то вообще ноги подкашиваются. Представляете?

Глеб промолчал.

– А еще знаете, вы очень опасный. Для меня. Я же в вас влюблюсь, а вы потом… Нельзя мне в вас влюбляться, Глеб Юрьевич, а вы вечно со своими ужинами, с опекой этой. А я чувствую, что плохо потом будет, а все равно хочу…

– Что хочешь?

– Поцеловать вас хочу. Можно?

Надо было отказать, ссадить с колен, а потом смыться восвояси, пока не передумал, но Глеб решил еще разочек пройти по краю. Совсем чуть-чуть. Один маленький поцелуй, и все. Потому кивнул.

Настя приближалась к его лицу очень долго, неотрывно смотря при этом в глаза, даже не моргая, а потом закрыла их, касаясь губ. Мягко, будто крылом бабочки задела, и так несколько раз, дальше прижалась еще тесней, проводя по мужским губам языком, и он ответил на приглашение, раскрываясь навстречу, легонько сжал зубами кончик языка девушки, и она тут же застыла, не пытаясь высвободиться – послушная, а потом позволил целовать так, как захочется ей.

Но и оторвался первым, пока еще может, пока руки остаются на спине, а не шарят по прижавшемуся к нему, такому горячему, манящему, желанному телу.

– Настька…

– Не понравилось?

– Тебе не понравится утром…

– Глупости, мне нравится, – она улыбнулась, проводя пальчиком по мужским губам. – С вами хорошо, вас так и хочется… зацеловать всего.

Не выдержав, Глеб застонал. Он явно себя переоценил. Бежать надо было сразу же, как она оказалась на кровати, может, заснула бы себе мирно, и теперь не пришлось бы сдерживаться из последних сил?

– Чего вы? Тяжелая, да? – она попыталась сползти, ей не дали – придерживая за талию. Глеб склонился к уху девушки, предпочитая ответ сообщить так.

– Ты когда-то ответишь за мои страдания, Настька, обещаю. Просто не сегодня.

– Бить будете?

– Любить, дурочка.

Дурочка задумалась, но промолчала.

– Давай переоденемся, и ты ляжешь спать.

– В это? – девушка потянула на себя его футболку, мужчина кивнул. – Хорошо.

А когда уже Имагин попытался снять ее с себя, воспротивилась, берясь за подол платья. В пору было сходить с ума. Или переставать бороться с собой, повалить на кровать и сделать приятно обоим, но Глеб только убрал с талии руки, чтоб не мешать снимать одежду.

Платье было объективно красивым и очень ей шло, но без него лучше. Без него можно ладонью пройтись по мягкой коже живота, обвести контур белья, сжать полную чашечку, поцеловать выступающие ключицы, скользнуть губами вверх по шее до подбородка, чувствуя, как она выгибается, открываясь для прикосновений, а потом… натянуть-таки свою футболку.

– Все, теперь спать, – победив сопротивление, Глеб опустил Настю на кровать, а сам вскочил, пока был в состоянии.

– А вы? – и вновь на него смотрели полные сомнения глаза. А еще немножко обиженные. Видимо, в планы пьяной принцессы входило что-то другое.

– А я в душ, и тоже спать. Давай, под одеяло, – Глеб помог справиться с покрывалом, улыбнулся, получив такую же улыбку в ответ, потом поцеловал протянутую к его лицу ладошку, отступил.

– Вы точно будете спать?

– Буду-буду…

– Ну смотрите мне… – Настя зевнула, тут же уплывая в первый сон.

А Глеб… смотрел. Все так, как она хотела. Смотрел на нее в своей кровати, в своем мире.

На бабочку, которая впервые в жизни зажгла в нем такой азарт, которая покорила, стала желанием, целью, манией. А теперь лежала на его подушке, улыбаясь чему-то во сне.

Ну и как здесь заснешь? Ушел Глеб уже под утро, лишь затем, чтоб не напугать, если вдруг нечаянно заснет, а она очнется в незнакомой квартире с малознакомым мужчиной рядом.

Нет, он-то обязательно напомнит обо всем, что произошло, но ей и так будет достаточно шока. Лучше постепенно.

***

После приличной до неприличия попойки сложно просыпаться, но радует уже то, что ты просыпаешься в одежде, сам, желательно либо дома, либо в знакомом помещении, а Настя…

Она долго пыталась сообразить, где находится, а потом подскочила, тут же пожалев об этом – по голове будто долбанули кувалдой, а во рту стало еще гаже. С опаской стянув одеяло, Настя застонала, осознавая, что спала не в платье, от моментального самоубийства спасло только наличие под чужой футболкой белья.

Прежде чем встать, девушка долго оглядывалась по сторонам, пытаясь вспомнить хоть что-то. Например, как она оказалась в шикарной спальне с окном во всю стену и громадной кроватью? Как она оказалась тут одна? Как платье оказалось аккуратно развешенным на двери в ванную комнату, как здесь же оказались тапочки?

Ответов ноль, а главное – и спросить не у кого. Настя застыла, прислушиваясь к посторонним звукам, которых не было. Совсем, вообще, никаких.

Пожалуй, она с радостью провалилась бы тут же сквозь землю, и было совершенно фиолетово, что загадка попадания в хоромы останется неразгаданной, но пришлось встать. Хотя бы для того, чтоб найти телефон и, прежде чем провалиться, позвонить маме, чтобы сказать, что с ней все хорошо… ну или попрощаться.

Вот только на тумбе рядом с кроватью, в кармашке платья, на прочих доступных взгляду поверхностях, девайса не было. Даже в ванной, в которую Настя сунула нос, телефон не обнаружился, зато обнаружилась зубная щетка сверху на полотенце и стакан, рядом с многозначительной такой запиской 'для внезапно протрезвевших'.