О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 291

– …В сумке, – смутился мальчишка. – Но я ее назад положил!

– Хорошо, хорошо. Теперь садись и поешь.

Когда младший расправился со своей порцией, Фроки засобирался домой.

– Тут вообще-то есть еще спальники, – заметила Банри. – Могли бы до утра остаться, чем тащиться в ночь.

Старик засмеялся:

– Я здесь в горах всякую травинку знаю, а живем мы недалеко, рукой подать, в соседней долине.

Хаминг уже пересек мостик, когда Фроки только вышел из башни и обратился к имперке, которая вознамерилась его проводить:

– Тебя ночевать не приглашаю, потому что тут тебе будет вольготнее, да и кобылке твоей, но ежели захочешь навестить, мой дом тут, рядом, надо только на восток проехать. Найдешь быстро. – Он сделал пару шагов и обернулся: – Только, во имя Кин, не перепутай нашу долину с Ветровой Дугой. Хлопот не оберешься.

Через час после рассвета Банри подъехала к махонькому домишке, примостившемуся на краю обрыва у самых гор. Фроки был прав, ей с Бусинкой тут делать было нечего – едва нашелся клочок земли, где лошадь могла стоять без боязни навернуться. Имперка спешилась и постучала в дверь хижины. Последняя распахнулась, едва женщина опустила руку, и из полутемной комнаты на таншу уставился Хаминг.

– О… Доброе утро, – проговорила Банри. – А дедушка где?

– Ушел куда-то, еще затемно, – пожал плечами мальчик. – Сказал, что хочет кое-что проверить.

– А тебя с собой не взял?

Парнишка помрачнел:

– Нет. Фроки-то куда хочет ходит, а меня даже не пускает на охоту в одиночку. Зато сам без умолку болтает, как убил своего первого оленя в одиннадцать лет. А мне уже скоро четырнадцать!

Он спохватился, вспомнив о гостеприимстве, и предложил имперке войти. Та приняла приглашение, и очутилась в крошечной, но удивительно уютной комнатке. До сего дня Банри считала свой вайтранский дом тесным для двоих, но весь дом Фроки и Хаминга по площади примерно равнялся ее спальне, и одновременно служил хозяевам и жильем, и мастерской для выделки шкур.

– Здорово тут у вас, – совершенно искренне сказала женщина. – Только… стены не слишком тонкие? Как вы зимуете-то здесь?

Она ожидала, что парень скажет, дескать, живут они тут только с весны до осени, а на зиму переезжают, но тот ответил:

– Да нормально… Прохладно, конечно, порой, но зато спится хорошо. Тут ветра почти не бывает, дед шутит, что весь ветер Ветровой Дуге достался, а у нас тихо.

Хаминг предложил имперке еды, но та вежливо отказалась, пояснив, что уже позавтракала, и спросила:

– Что за Ветровая Дуга? Фроки вчера, уходя, упоминал о ней…

– Это еще одна долинка в здешних горах, узкая, как перевал. Вот там по-настоящему ветрено. И холодно – снег даже самым жарким летом не тает. – Мальчик помолчал. – Фроки когда меня сюда привел, первым делом усадил на стул и заставил поклясться памятью родителей, что я туда один никогда в жизни не пойду. Показал даже тропу, чтобы я не забрел туда невзначай. Не очень и хочется, если честно, – признался он, – место это такое… жуткое. Даже если просто смотреть.

– Выходит, ты все же ходил туда?

– Неа… – протянул Хаминг. – Даже близко к той тропе не подходил. Она, кстати, начинается у той высокой башни, где ты лошадку оставила на ночь, не заметила? – Банри безмолвно покачала головой. – Короче, там она. А насчет Ветровой Дуги… Пойдем, я тебе покажу. Только закутайся получше, и лошадь тут оставь.

Слегка вытоптанная дорожка в горы начиналась почти от самой хижины. Хаминг быстро взбежал по ней и скрылся в скалах, Банри нагнала мальчика уже в каменном лабиринте.

С каждым шагом становилось все темнее и холоднее, солнце, к нынешнему часу поднявшееся уже довольно высоко, скрылось за пеленой свинцово-серых туч, и, самое неприятное, повалил снег. Ветер тоже усилился, и парнишка проговорил:

– Вот, чувствуешь? Скоро еще круче будет.

Он не обманул: ветер завыл с такой силой, что пришлось напрягать слух и голос, чтобы услышать и быть услышанным. Банри только собралась спросить, долго ли еще, но Хаминг молча указал вперед на некий темный силуэт, высящийся впереди.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это до боли знакомая статуя Талоса, правда, расположенная несколько странно – каменный император стоял спиной к паломникам и лицом к обрыву. Снег побелил Тайбера, а его алтарь и вовсе засыпал, что не понравилось Хамингу, ибо мальчишка тут же принялся расчищать святилище голыми руками. Ну, не совсем голыми – в толстых варежках на меху. То-то Банри удивлялась, что он столь тепло оделся, выходит, с самого начала планировал сюда наведаться. Имперка оказала посильную помощь и, когда из-под сугроба показались старинные приношения вроде поблекших золотых монет и серебряных кубков, спросила:

– Так ты меня сюда привел, чтоб старика Септима почистить?

Парень смутился.

– Нет… Я хотел тебе Ветровую Дугу показать, вообще-то.

– Ну и где она?

– Талос смотрит в нее. Иди, сама глянь.

Банри послушно пролезла между скалой и истуканом и уставилась в пространство, держась за талосову ногу.

Ветровая Дуга пролегала между двумя скальными грядами и простиралась вперед. Целиком заснеженная долина выглядела довольно узкой, Хаминг верно отметил, но Банри, после долгих попыток, ухитрилась распознать сквозь беспрестанно сыпавшийся снег далеко впереди знакомую треугольную арку, явно ровесницу Войны драконов. Женщина отступила, споткнувшись о старый имперский шлем, и посмотрела на Хаминга.

– Там, дальше, что-то еще есть.

Мальчишка пожал плечами.

– Наверное. Но я там никогда не был… – Он оглянулся. – Давай вернемся. Если дед придет домой первым, то поймет, что я тут был, и мне не поздоровится.

Когда они вернулись к хижине, Фроки все еще отсутствовал, а Бусинка со скуки грызла перила, к которым ее привязала хозяйка. Банри щелкнула ее пальцами по носу, кобыла обиженно фыркнула и отступила в сторонку.

– Извини, – быстро сказала имперка, оценив ущерб, – я заплачу…

Хаминг махнул рукой.

– Да ладно… Мы их все равно каждые полгода меняем. Идем в дом.

В хижине он быстро избавился от теплой одежды и спрятал все в сундук. Потом, не слушая возражений гостьи, выставил на стол нехитрую снедь.

– Не говори ничего деду, – попросил мальчик, усевшись напротив Банри, – он вряд ли поймет и потом неделю не успокоится, будет меня чехвостить.

– Хорошо… Только почему? На тропе скользко местами, но и только.

– Да не в этом дело, – поморщился Хаминг. – Фроки не любит Талоса. Да и других – новых – богов тоже, если честно.

– Новых? А… в смысле – Восьмерых? – Мальчик кивнул. – Странно…

– Чего странного? Дедушка вроде старой веры. Говорит, он не один такой, еще кто-то есть, да только я сам никого из них не встречал. В основном все молятся Талосу, да Маре. Или Кинарет. Мои мама и отец так делали. – Мальчик помрачнел.

Банри быстро сменила тему:

– Ну и как тебе тут? Нравится?

Хаминг оглядел звериные головы, развешанные на стене, и поковырял у волчьей в зубах.

– Тут не так уж плохо, – заключил он. – Хотя я скучаю по тем временам, когда жил с родителями в Хелгене. Фроки не умеет готовить, и тут особо не с кем поговорить.

Имперка молчала, подбирая слова, но мальчик сам нашел нужные:

– Ничего, я помню, что случилось дома. Насчет дракона и вообще. – Он прямо посмотрел на Банри. – Я и тебя вспомнил. Тебе имперцы хотели голову отрубить, а потом ты убежала с тем здоровым легионером – Хадваром.

– Да… Верно, – пробормотала Банри и вдруг склонила голову набок, прислушиваясь: – Кто-то идет.

Она потянулась за мечом, а Хаминг удивленно проговорил:

– А я ничего не слышу.

– Зато я слышу. Листья шуршат. Сиди тут, мало ли кто…

– Эй, я вообще-то уже почти взрослый!

– Ага, «почти».

– И умею из лука стрелять!

– Как будто это что-то решает.

Пререкания были прерваны Фроки. Старик распахнул дверь, на мгновение задержавшись на пороге, и проговорил: