Тогда я иду к вам (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 35

И я услышала из разбитого окна, что кличет служанок — потому как ей срочно нужно уехать на воды. На полгодика.

— Видимо, у нее стадия «безграничного доверия», — философски отозвался тигра.

— Теперь куда? — возбужденно вопросил единорог.

— К городским целителям, — прокаркал неожиданно возникший Феникс.

— Побои лечить? — язвительно уточнил полосатик.

Я лишь показала птичке большой палец. Целители — это хорошо. Пока благодаря пернатому вторая красотка, для разнообразия рыжая, мучается от неизвестного науке отравления — ну да, травить золой феникса еще никто не пробовал, а уж лечить и вовсе не знали как — мы и ей покажем представление.

Там все прошло не менее гладко.

Злостно почесывая все, что только можно — а когда я говорю ВСЁ, я это и имею в виду — и матерясь в адрес уродских мужиков, которые приличные только сверху, а что у них там творится снизу, они и не в курсе, к целителям, предварительно загипнотизированным А-аа, пришла публичная личность.

Ну, то есть личность из публичного дома.

Зашла грязными туфлями в покои, где отдыхала совершенно зеленая и уже не красотка и принялась в красках расписывать себе и стенам, куда она потом засунет… хм, не ректора, а что там у него болтается, как только выйдет отсюда. И если поначалу рыженькая любимица чужих будущих мужей, известная своей патологической страстью к чистоте, брезгливо отворачивалась и отодвигалась к стеночке, то по мере продвижения красноречивого рассказа, слушала все внимательней и зеленела все больше.

Наконец, даму легкого поведения и тяжелой судьбы увели «на процедуры».

А дамочка, пока та еще не вышла, уже звала целителей снова, чтобы поговорить о «дополнительных обстоятельствах».

— Думаешь, кха-кха, сработает сразу? — уточнил Феникс.

— Если что, повторим, — махнула я рукой, но мысленно вычеркнула еще одну мою головную боль.

— Ты справилась за сорок две минуты, — меланхолично заметил А-аа. — Это на семь минут больше, чем с первой.

— С последней придется повозиться, — намекнул тигриный язык.

— Может, просто наступить? — предложил изрядно уставший Чва-Чва. Но я отрицательно помотала головой. Нет уж, пока есть силы — будем бороться.

Ну или пока действует «бодрейка».

Действовала она, между прочим, с каждым часом все страннее. Конечности начали подрагивать, как от большой дозы кофеина, а мир вдруг сделался предельно ярким и четким. Но я хотела покончить с ошибками природы уже сегодня — потому мы отправились в путь, предварительно приведя меня в порядок и превратив в почти порядочную женщину, чуть уставшую, но все еще красивую, да и с тонким брачным браслетом на левой руке.

Матушка Алика все чаще забывала тот на туалетном столике.

В увеселильню мы пришли — ну как «мы», скорее я, поскольку звери под мороком и невидимыми щитами просто ради поддержки, а может и шоу, забились по углам — уже заполночь.

Заведение было известно неистовыми плясками — на манер наших клубов — возможностью познакомиться с аристократами — те были в масках — ну и тем, что здесь отдыхали артисты находящегося рядом оперного театра. В котором эффектная брюнетка — моя последняя цель на сегодня — и работала.

Собственно, по описанию брюнетку я нашла быстро. И не удивилась, что она была уже изрядно пьяна — постарался Арман, подкупивший хорошенькую подавальщицу. И рядом с ней никто не сидел — постарался вездесущий А-аа.

Побродила показательно между забитых столов рядом, а потом, беспомощно оглянувшись, робко спросила недоприму моей будущей спальни:

— Позволите?

Она не просто позволила, а обрадовалась как родной — ей и в самом деле хотелось поговорить.

Чтобы не вызывать подозрений, я замахнула чуть ли не стакан настойки, как отчаявшаяся женщина, невзначай продемонстрировав браслет с цветами рода фон Полюбин-Девуа, и принялась слушать целый поток то ли сознания, то ли бессознания на тему того, как ее талантливую задвигают в угол конкурентки, как страшно жить, когда не молодеешь и прочие вопросы самореализации.

Спустя полчаса мы вполне логично добрались до мужиков-козлов.

— В жизни больше не выйду замуж, — поведала она мне, низко наклонившись. — Вот у меня несколько любовников — и все устраивает, и все есть. А муж когда был… да я света белого не видела! Говорила же мне мама…

— А мне не говорила-аа… — я чуть ли не расплакалась.

— Замужем? — кивнула понятливо моя новая подружка.

— Ага, — застонала я. — Причем так рада была, так рада — пусть и по залету, но за такого благородного и замечательного вышла, мои только и шептались, как мне повезло…

— А на самом деле?

— Да все на шепоте и закончилось, — всхлипнула и замахнула еще замечательного напитка, старательно игнорируя промелькнувшего в толпе единорого с сурово поджатыми губами. Ну не смешите меня! Единорог на сельской дискотеке!

Вот забористая настоечка оказалась…

— Только ты никому не говори, — прошептала, наклоняясь не менее интимно. В глазах немного двоилось. — Эти Полюбины оказались жуткими сволочами — и Альдорелло-то не лучше…

— Погоди, — брюнетка чуть ли не протрезвела. — Ты про ректора столичной Академии? Он женат? А как же отбор?

— Отбор, — пробормотала я горько и очень натурально. — Это чтобы меня ле-га-ли-зо-вать. С двумя-то детьми, ха! Это его мамаша из-за купеческого происхождения меня невзлюбила — и решила скрыть ото всех… Но время то подходит, ректор должен быть женат — вот они и придумали эту гадость…

— Нет, ты что, и правда жена Альдорелло?

Я еще раз покрутила совершенно настоящий браслет перед ее носом.

— Вот это совпадение, — протянула женщина.

— Какое совпадение? — натурально удивилась я.

— Никакого. Ты лучше продолжай… Даже не думала, что у него такая семейка…

— Ладно семейка, — я тяжело вздохнула — Я думала, что главное, что он — другой. А он еще хуже… Я оказалась-то и нужна ему ради приданного — он свое состояние промотал, теперь и мое проматывает. Скоро, похоже, денег у любовниц будет своих занимать, чтобы меня с детьми прокормить…

— Любовниц? — та сглотнула. — Они есть?

— Не знаю кто, но они есть — я ж не дура, — скривилась. — Да я и пусть лучше их заражает друг от друга, а не меня. Я ему не для этого, а чтобы из запоев выводить, кормить его, стирать и искать по дружкам, когда он допивается до того, что забывает, где живет. С памятью у него говорят что-то из-за магического заклинания стало — вот весело будет, если окончательно забудет, где его дом и где он работает — и останется на содержании у одной из тех бедняжек, что поверили ему так же, как я.

На лице брюнетки явно отразилась работа мысли.

А я что?

А мне вдруг стало так классно!

Вся такая распрекрасная сижу на вечеринке — да еще и все дела закончила.

А значит что?

Значит надо веселиться!

Тут же забыла о своей озадаченной сопернице — она вряд ли обо мне забудет так скоро — и ринулась в пучину разврата.

То есть, народных плясок, по пути прихватив с чьего-то стола кружку с самогоном.

Что-что, а танцевать я любила. Вот и здесь разошлась во всю мощь. Волосы назад — если честно еще и во все стороны и на полу немного осталось… Бедра по кругу, руки победно вскинуты и скакать, скакать, скакать…

И ничто мне не мешало.

Ни странные взгляды, ни люди, ни шепотки по сторонам

— Ты, придурок, говорил ей про сочетание, точнее не сочетание, бодрейки и алкоголя?

— Бл…ь…

— Вот точно…

— Надо ее утаскивать…

— Сам таскай — мне мои лапы еще дороги…

— Давай хоть браслет сниму — вдруг потеряет…

— Снимай…

— А с этим что делать, что к ней пристроился?

— Да ладно, сам виноват — сам расплатится…

Нет-нет, мне все эти возгласы не мешали.

Я летала, порхала и чувствовала себя прекрасно в своей совершенно волшебной стране, полной радуг и любви.

И ничуть не удивилась, когда посреди радуг рассмотрела Камилла.

Нет, он, конечно, стоял чуть поотдаль, да в маске, да в плаще, но чтобы я не узнала того, кто меня пытал? Пытался, точнее, ха-ха!