Тогда я иду к вам (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 13

И даже без всякого слова на букву «б» я поняла, что сейчас будет.

Грифон начал отделяться от столба, возможно, чтобы меня выручить, но процесс этот был не быстрый, а значит, он не успевал.

— Давай, — прошипела птичка, поддела меня крылом и подбросила вверх. Я так полагаю, хотелочь ему через забор. Да только траекторию рассчитал хреново.

Потому что вместо «через забор на мягкую лужайку» получилось «через улицу на подъехавшего всадника».

Я успела увидеть изумленное уродливое лицо, нечесаную шевелюру, жуткую бороду и горб, как свалилась прямо на него, выбивая из седла и жестко приземляясь сверху на необъятный организм.

И свалилась не просто так, а лицом на лицо, так что наши губы встретились, а зубы стукнулись друг от друга.

И от ужаса перед таким вот первым поцелуем в этом мире потеряла сознание.

— Плачь, не плачь — поцеловал тебя палач! — второй час напевал песенку Еди и мерзко подхихикивал.

— Ну будет тебе девочка, не расстраивайся, — расстроено подливал мне вина Феникс.

— Наступить, — в который раз мрачно предложил Чва-Чва.

— А в застенках тюремных хо-олодно и пытки стра-ашные, — издеваясь, подвывал А-аа.

— Не виноватый я, ты сама пришла, — отворачивался смущенно Грифф.

— Но, по итогу, все же хорошо закончилось, — непонимающе пожимал плечами Тигра.

А я качала головой. Слезы лились из моих прекрасных покрасневших глаз.

Как же это хорошо?! Все просто ужасно!

Во-первых, я не так представляла себе первый поцелуй! Нет, я, конечно, целовалась в нашем мире — но не слишком интенсивно и вообще, почти по-дружески. Раза три. А как в подлеца Евгения влюбилась — так и этого не было. И рисовала себе в мечтах бабочек в животе, радугу над головой и ножкой так «эть», чтобы ножка поднялась, как за ниточку, когда я буду с ректором целоваться.

А вместо этого — разбитые чуть ли не в кровь губы и чужой язык во рту.

Во-вторых, упала я, прямо скажем, не на того.

Ладно бы принц еще заколдованный был, срочно требовавший размораживания… то есть расколдовки. Или какой благородный рыцарь, который после всего, что между нами было, был просто обязан на мне жениться. Я бы тогда полюбовалась, как он будет бороться за меня с ректором…

Так нет же, лежащий подо мной оказался человеком жестоких принципов и аморальных поступков! Даже я, погруженная в свои проблемы, слышала о гадком Бастарде и Палаче его Величества, человеке с темным прошлым, кровавым настоящим и неясным будущем. И вот этот самый человек скинул меня с себя, отчего мой обморок моментально закончился, а потом обидно схватил за ухо и потащил прямо в ректорскую приемную, где брызжа слюной что-то орал пытавшемуся успокоить его Алику.

Из ора было понятно не много. Что-то там было про ориентацию Алика, который собирает вокруг себя таких как я. Каких, я не поняла совсем. И про оскорбление орал, которое он, то есть я, должен смыть кровью.

А когда я сказала, что вот же она, кровь, и продемонстрировала лопнувшую губу, едва успела увернуться от черного пульсара.

Как он пытает, не сдержанный такой?

Не сдержанный, которого я толком и не успела рассмотреть, запомнила только что-то большое, горбатое и лохматое, резко развернулся и свалил, предварительно кинув ректору какие-то бумаги. Ради которых и приезжал, собственно.

В общем, мое правое ухо стало больше левого в два раза, губы саднило, в груди клокотало, я уже представляла, как меня ведут в одной рубашонке на эшафот — а что еще ждать от палача-то — и потому я не выдержала тогда и разрыдалась.

И до сих пор всхлипывала, спрятавшись в вольере. А меня все утешали. Как могли…

Утешали…

О!

Слезы быстро высохли. А губы сами растянулись в улыбку.

— Что? — шарахнулись от меня звери.

— Он уже на крючке! — воскликнула я радостно.

— Кто? — шарахнулись звери в другую сторону и на всякий случай заглянули себе под хвосты, нет ли крючка там.

— Да ректор же! Ведь бросился меня лечить-утешать, по голове гладить и жалеть! И знаете, что это значит?

— Наверное, знаем, — закатил глаза Еди, но мне все равно надо было высказаться

— Я ему уже нравлюсь — но он пока не осознал. А защищать уже тянет!

— И?

— На этом и сыграем! Палач будет меня преследовать, я с визгом буду убегать к Алику на ручки и будить в нем инстинкты защитника, и он и не заметит, как эти инстинкты превратятся в совсем иные инстинкты!

— Хм, — сказал Грифф.

— Ну-у, — протянул Тигра.

— Может лучше сразу наступить, чтоб не мучился? — пробормотал Чва-Чва.

— На кого из этих двух несчастных? — ядовито уточнил Феникс

— Тут как бы проблема. С чего ты решила, что тебя будет кто-то преследовать, кроме обезумевших невест? — осторожно начал розовый.

— Палач же появляется в Академии? — я была непреклонна

— Ну да. Общая деятельность какая-то у них…Да и друзья, вроде.

Сделала себе пометку проверить всех друзей будущего мужа.

— И явно меня теперь опасается? — потерла радостно руки.

— Ну, хм…Во всяком случае, ему бы стоило…

— Значит, будет преследовать. Не сможет — научим, не хочет — заставим! — отмахнулась от возражений. — А теперь давайте готовиться к завтрашней работе — невесты начнут собираться в зале уже в девять. Так, Грифоня, ты будешь раздавать номерки у входа…

— Почему я?! — пискнула трехметровая каменная птичка.

— Потому что в процессе раздачи вдруг пристукнешь кого случайно — нам же лучше. Чва-чва, твоя задача — следить за порядком в зале.

— Понял-понял. Потому что если вдруг наступлю на кого случайно, нам же лучше, — вздохнул слонопотамчик.

— Остальные будут сидеть и лежать со мной за столом, — потерла я снова руки и мечтательно улыбнулась.

Еще с момента, когда комиссия не приняла меня в ансамбль в возрасте шести лет, я мечтала работать прослушивателем.

Так что, девочки, берегитесь.

— Выключай, — прошипела я.

— Дай рассмотреть, — таким же яростным шепотом ответил Феникс.

— Они меня без ножа режут взглядами, — возмутилась окончательно и вредная птичка таки повернула рубильник. Зрительные ряды тут же погрузились во тьму, кроме полоски перед ценой, а я вздохнула с облегчением. Ладно светлые головки, но сверкающие ненавистью глазки даже мне давались не просто.

А может не ненавистью, а любопытством и презрением. И по отношению к соперницам в том числе.

Первые пятьдесят номерков сидели сейчас в актовом зале Академии и ждали вызова на опустевшее пространство перед сценой.

Мы же сидели, как и положенно комиссии, на возвышенности.

Во-первых, с моей точки зрения это было самое безопасное место. Ну а вдруг топить начнет слезами, или кто-то захочет броситься на маленькую меня — хоть какая-то преграда требовалась. Во-вторых, я хотела сразу показать, кто в доме хозяйка, точнее, кто у нас тут самый замечательный и вообще всегда на высоте.

Показывалось плохо.

Пятьдесят магичек тяжело дышали, а я с тоской вспоминала бронежилет, оставленный в собственном мире. Ну, если бы он у меня был.

Что ж, пора было начинать. Мы планировали быть честными и просмотреть абсолютно все кандидатуры, отметив особенности и недостатки — а потом выбрать лучших для первого представления ректору. И потрудиться требовалось не мало.

— Номер один, — объявил громко Еди и подтолкнул мне анкету.

Вперед вышла…

У-у, тварь. Красивая, высокая, стройная, декольтированная, голубоглазая, с роскошными платиновыми локонами тварь.

Я незаметно начала черкать в списке. Минус за минусом.

Потому как она не останется. И точка. И пофигу, что в анкете огромными буквами написано примечание, что девица и в самом деле номер один — самого знатного рода, приближенная к королю, знающая Алика чуть ли не с детства, с сильнейшим магическим даром, отличница и прочее, прочее, прочее…

Я ведь понимала, что даже в собственном обличье мне будет трудно тягаться с таким идеалом. И судя по тому, как грустно завозились звери, они тоже это понимали.