Выбери любимый жанр

Призраки (сборник) - Кабир Максим - Страница 20


Изменить размер шрифта:

20

– Нет, мама! – заорала, врываясь на кухню, Галя.

Старуха продолжала тащить к себе жертву. Лицо Насти уперлось в глину, и угольный человечек отпечатался на ее щеке.

– Мама, не смей!

Клешня с неохотой отпустила шевелюру гостьи и убралась во тьму.

– Заройте меня, – прохрипела старуха, – положите меня в домовину без дна.

– Вы как? – Галя потормошила перепуганную Настю. Та отплевывалась и тяжело дышала.

– Нормально, – наконец вымолвила учительница. Привела в относительный порядок платье и прическу. Даже сумела улыбнуться.

Галя зашторила печь, спрятала безумную старуху и рисунок.

– Мама не в себе, – сказала она извиняющимся тоном.

– Моя тоже, – вздохнула Настя.

Галя выключила кипящий чайник.

– Митя на улице. Он проводит вас до моста. Вам пора. Передайте тем, кто вас послал…

– Никто меня не посылал, – обронила Настя устало. – Никто не знает, что я к вам ходила.

Мальчик топтался у курятника. Исподлобья взглянул на учительницу.

– Пойдемте, – сказал он едва слышно.

Они двинулись к поселку, огибая лужи и груды металлолома.

Первой заговорила Теплишина:

– Мама сказала, ты уезжаешь.

– Да, – подтвердил Митя невесело, – к прадедушке.

– Ты сам этого хочешь?

– Да, – буркнул он. «Нет» – закричала каждая его клеточка.

– Ты не обязан бросать учебу.

– Я… – мальчик набрал полную грудь воздуха. – Я думал, прадедушка меня не пригласит. Я слишком не похож на братьев и сестер, которые живут с ним. – Он вперился в рыжую землю. – Всегда нужен тот, кто охраняет погреб, и я планировал остаться. Как мама, как дядя Коля. Но прадедушке понравилось, как я рисую.

Митя нервно улыбнулся.

– Ты нарисовал ту картинку на печке?

– Ага.

– У тебя талант.

Он понуро хмыкнул.

– Где живет твой прадедушка? Это далеко отсюда? Ты мог бы учиться в его городе.

– В его городе нет школ.

Настя вспомнила существо с пятиконечными звездами лап. Митя настолько боится переезда, что представляет прадеда монстром?

– Расскажи о прадедушке.

– Все мечтают быть с ним. Он… как король. Его пригласили те, кто раньше жил внизу, пригласили править страной Миллиарда Корней. Он…

– Митя, – перебила учительница детские небылицы. Они встали у гниющего маневрового тепловоза. Настя собиралась спросить про записку. Но вместо этого спросила: – Почему у человечков на рисунке нет ног?

– О, – его лицо посветлело, как лицо испытуемого, которому в кои-то веки задали вопрос с несложным ответом. – Внизу очень тесные норы. Ноги мешают. И это гостинец для прадедушки Северина.

– Митя, ты должен пойти со мной.

– Нет, – в ужасе прошептал мальчик.

Вороны снялись с крана, черные стежки на холсте вечереющего неба.

– Мы обратимся в милицию, в специальные инстанции, мы…

Рев двигателя стегнул по ушам, взорвал тишину сортировочной. Настя обернулась. По пустырю тарахтел мотоцикл. Митина мама нахохлилась над рулем, в коляске восседал Коля Жук.

– Что проис…

В последний момент до учительницы дошло, что они не притормозят. Она отскочила, и пригоршня щебня оплескала ее, ужалила бедра. Туча пыли покатилась за «Явой». Мотоцикл разворачивался.

– Спасайтесь! – воскликнул Митя и нырнул под тепловоз. Настя кинулась вдоль огрызка путей. Сандалии набивались камушками, от страха сводило челюсти, и кислород в легких обретал свойства колючей проволоки.

Мотоцикл догонял. Коля выпростал культю, целя протезом. «Ява» поравнялась с Настей, но беглянка вильнула влево, и крюк чиркнул у ее виска, намотав и выдрав клок волос. Адреналин заглушил боль.

Настя ринулась к мосту, до него было метров пятьдесят. Сзади ревел мотор мотоцикла. Не успеет. Боже, не успеет!

Она споткнулась, выпустила сумочку, плюхнулась в лужу. Треснуло по швам платье. Захлебываясь слезами, учительница поднялась на ноги.

Клубы пыли наплывали. Крюк протягивался к ней, ближе, ближе.

Неужели это действительно происходит?

Настя метнулась на перекошенную платформу дрезины. С подола лилась грязная вода. «Ява» проскользнула в полуметре от нее и пошла на новый круг.

Не мешкая, Настя спрыгнула с дрезины, побежала мимо ржавого товарняка. Вернее, ей казалось, что она бежит. Ручейки преграждали дорогу ковыляющей учительнице, за ребрами товарняка мелькал мотоцикл.

Он выскочил из-за угла, вздыбился диким зверем. И устремился к Насте на предельной скорости. Она не моргала, парализованная, загипнотизированная. Сдавшаяся.

В пыли сформировались сосредоточенные морды Жуков.

Настя уже различала веснушки на носу рыжей солистки «Спайс герлз», когда земля под преследователями просела и мотоцикл уткнулся в край ямы, взбрыкнул задними колесами. Коля вылетел из коляски, кувыркнулся, теряя протезы. Врезался всей массой в торец тепловоза. От удара его брюхо лопнуло, и на нагревшийся за день металл шлепнулись желтые комки жировой ткани, напоминающие пузырчатую рыбью икру.

Ноги Насти подогнулись, она стукнулась ягодицами о железный хлам. Наблюдала сквозь слезы, как вокруг материализуются тени. Приземистые дядья Мити шагали к ней, вооруженные ножами и тесаками. Разглядела она и беременную женщину с огородной сапкой наперевес.

Они обступали, молчаливые, мрачные.

Сопротивление бесполезно. Настя всхлипнула. Лезвия начали взмывать к закатному небу.

– Стойте!

По пустырю хромала Галя. Правая сторона мышиной физиономии была стесана до мышечных волокон. Кровавые клочья болтались у скулы.

Галя наклонилась над учительницей. Рванула воротник, стащила платье к талии. Настя прикрыла ладонями лицо.

Жуки уставились на ее грудь в испачканном бюстгальтере, на кольчугу, в которую ее облачила природа. Бородавки усеивали кожу от ключиц до пупка: скопление твердых наростов, размером с ноготок, они облепили вершины молочных желез, как дополнительные уродливые соски.

Настя разрыдалась. Униженная. Исполосованная копошащимися по ее наготе взглядами.

– Шершавая, – процедила Галя тоскливо и коснулась собственного израненного предплечья. – Северину придется по душе.

Рукоять тесака обрушилась на макушку учительницы, и обморок избавил ее от позора.

В забытьи она видела Дмитрия Елисеевича. Директор школы зачем-то надел футболку с принтом лондонской девчачьей группы. Он щекотал Настин живот, и каждый волосок его усов был иглой шприца.

– Это обезболивающее, – пояснял он голосом Гали.

Жабы с зубами-кинжалами кромсали ляжки.

– Целка, – сказал Дмитрий Елисеевич удивленно.

Потом Настю несли через дверь с пастью и лапами-звездами, по ступенькам в прохладную мглу, и Митя бежал следом, умоляя пощадить ее, но кто-то из Жуков отпихнул мальчика.

Была еще огромная дыра, и запах сырой земли, и храп.

«Это мама храпит», – подумала Настя, успокаиваясь.

Маленькие ручки потрогали ее, поволокли сужающимися туннелями.

Корни царапали забинтованные обрубки, но Настя не ощущала боли.

Слепые подушечки пальцев вчитывались в шершавую плоть, как в текст Брайля.

Настя закричала, а ледяные пальцы стали читать ее десна и язык.

Глубоко внизу что-то ворочалось и нетерпеливо храпело.

Ночь без сияния

Это видео Люда Белиникина показала коллегам три дня назад. Коротенький ролик с «Ютуба», тридцать пять просмотров – явно не то, о чем мечтал загрузивший его пользователь. Разобрать что-то было непросто, середина марта – а клип датирован прошлой субботой – отметилась ураганами, ветер дул со стороны Белого моря, лютый, пробирающий до костей даже обвыкшихся северян. Картинку затушевала вьюга, к тому же у оператора тряслись руки – то ли от холода, то ли от предвкушения легкой интернет-славы. В общих чертах содержание ролика сводилось к тому, что по улице, кутаясь в метель, брела темная фигура, и Демид Клочков, зевнув, обозначил ее термином «какая-то хрень».

– Ничего не замечаете? – Люда прокрутила видео заново, и на экране «андроида» замельтешили снежинки.

20
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело