Дороги скорби (СИ) - Серяков Павел - Страница 17

11

Парень в дорогой дорожной одежде блевал, склонившись над бурлящей в луже дождевой водой. Настроение было окончательно испорчено. Сначала девкой, которой он заплатил и которая над ним же и посмеялась, потом еще этим поганым стариком, который сначала напоил его до поросячьего визга, а затем и вовсе избил кочергой. В довершение злой как собака стражник, проходя мимо, посчитал своим долгом дать ему пинка. «Пропади пропадом, старый боров! Пропадите пропадом все вы!» — думал он, вытирая рукавом губы. Гроза поддержала его и оставила на мрачном небе свой неаккуратный, но эффектный росчерк. Он надвинул на глаза капюшон и попытался вспомнить, где оставил головной убор. Тщетно. Проверив рукой пояс и убедившись, что кошель с деньгами все еще при нем, решил не останавливаться и продолжить вечер в более приятной компании. Где и с кем, еще не придумал, но план уже казался хорошим. На ум пришло несколько питейных. Выбрав ту, что ближе всего к борделю, он двинулся по улице. Невзирая на проливной дождь, не страшась пустых улиц, он распевал веселые кабацкие песни. Все было ему нипочем. Кто знает, дошел бы этот человек до своей цели или попался бы в руки гнездовскому ворью, но вышло так, как вышло. Остановившись у подворотни и приспустив портки, парень мочился на стену. В мусоре копошились жирные крысы, а в воздухе, словно в промежутках между каплями дождя, начали загораться крохотные золотые песчинки. За его спиной вырос добрый десяток теней, и в шум дождя вплелись побрякивания шутовских бубенцов. Удавка затянулась на его шее молниеносно. Теряя сознание, забулдыга услышал голоса, которые любому здравомыслящему человеку показались бы грязной пародией на речь. — Ешо трех — и в яму. — Кухар хочет четыре, — ответило нечто высоким, походящим на писк голосом. Нечто с легкостью подняло на руки свою жертву. — Четыре принесем. Дурак. — Остолопы! Бошки! На его двери нет мела! — У него нет с собой двери! — Скажем, что была! Кухар поверит! Они захохотали, радуясь своему хитроумному плану. Судьба человека решилась, но никому не было до этого дела. Все так же лил дождь, а небо секли грозы.

12

Мертвецкая располагалась на окраине города, и путь туда был неблизкий, однако вопреки ожиданиям прогулка до берега Стремнины лишь улучшила его настроение. Он был сыт, и, что самое главное, по пробуждении его ожидала кружка доброго пива. Иво не был обидчивым, но человека злопамятнее его нужно было еще поискать. Бургомистр ходил из стороны в сторону у самой кромки воды и, судя по жестам, готовился к серьезному разговору. Увидев наемника, он принялся пуще прежнего размахивать руками: — Ты! Ну неужели решил взяться за работу? Вот это да! И года не прошло. Утро было свежим. Что-то должно было его омрачить, и Псарь понял — этим решил заняться заказчик. Тем не менее, насвистывая одну из недавно услышанных песен, наемник шел в мертвецкую, где его ожидала встреча с коронером, Войцехом и смрадом гнилой плоти. — Ты думаешь браться за работу?! — прокричал Марк, выбежав навстречу. — Ты не представляешь, что стряслось! Куда ты идешь, глаза протри! Я здесь, ау! Иво подхватил его за рукав и буквально внес в в барак. — Здесь меньше людей, — гаркнул Гончая. — Давайте вы всему городу расскажете, чем я занимаюсь. — Не груби мне! Стряслось несчастье. — Что на этот раз? — Пропали люди снова. — Сколько? — Понятия не имею! Нас интересует лишь один! — Я весь внимание. — Вчера в Гнездовье прибыл сын казначея. Да-да! Он учится в златоградском университете, и несчастный отец всю ночь не смыкая глаз ожидал сына. — Может, загулял где, вы же знаете этих студентов. — Ты мне тут не умничай. Мы обыскали все бордели, все питейные и, прости Господи, каждую подворотню. Аделмара как будто и не было. — А может, и не было? — Псарь, он был в городе. Стража докладывает мне обо всем. — И чем я могу помочь? Мне нужно все бросить и принять участие в поисках? Бургомистр оперся на стену и смахнул со лба пот: — Да нет, не стоит. Просто, если увидишь его, направь куда следует. — А куда следует? — Да хоть ко мне. Мой казначей места себе не находит. — Как я узнаю его? — Худой лопоухий парень. Глаза голубые, волосы — что солома. В ухе серьга золотая и лоб такой большой, сразу видно, парень умный. — Твой умный парень ужрался до поросячьего визга и измывался над проституткой, — хотел сказать Иво, но сдержался, а вслух процедил: — Найду — отправлю его к вам. Не паникуйте раньше времени. В бараке пахло травами и маслами, предназначение которых заключалось в борьбе со смрадом. Про себя Иво подумал, что на его памяти справиться с удушливой вонью разложения не удалось никому. Бургомистр был человеком разумным и потому, гаркнув наемнику о том, что ему следует быстрее ладить работу, удалился. Марк не желал искушать судьбу и провоцировать желудок к опорожнению. Проводив взглядом нанимателя, Псарь осмотрелся. — Живые есть?! — крикнул он, и в бараке что-то с грохотом повалилось на пол. Прогуливаясь между столами, он то и дело натыкался взглядом на одиноко лежавшее в самом углу зала тело пожилого горожанина. Чем сильнее у наемника было желание не смотреть на мертвеца, тем чаще он ловил себя на том, что откровенно пялится. Дед с рыжими, не тронутыми сединой волосами. Мертвеца еще не раздели; скромный костюм покойного и лежавшая рядом шапка выдавали в усопшем не самого зажиточного человека. — Не повезло тебе, — пробормотал Псарь. — Валяться вот так, в одиночестве… — Проспится — и все у него будет хорошо. Голос, оторвавший Иво от рассуждений о смерти, принадлежал молодому человеку, облаченному в кожаный фартук. На его поясе висел кожаный пенал с инструментами. Бледные щеки парня были усыпаны веснушками, и даже лысина не портила его внешности. Он мог бы сделать себе имя среди горожанок в возрасте. — Ты наемный убийца? — спросил парень. — Меня предупреждали, что ты придешь, да я и сам догадывался. — Я Псарь из цеха, — кивнул головой Иво. — А ты коронер? — Помощник коронера. До войны учился на врача, но так и не смог закончить обучение. — Я хочу говорить с коронером. — Говори, только он тебя сейчас не услышит, — парень улыбнулся и указал на человека, которого издалека Иво принял за покойника. — Вон твой коронер. К вечеру проснется и пойдет опохмеляться. — Я зайду вечером, — сказал Иво и направился к выходу из мертвецкой. — К вечеру приведи его в чувства. У меня к деду есть некоторые вопросы. Приведи тело Псаря в порядок. — Нет необходимости. Твой коллега в земле. Я не стал выкапывать его. — Ну так выкапывай. — Без надобности. Иво остановился: — Ты бессмертный или бесстрашный? — Я проводил осмотр тела. На что ты собрался там смотреть? — Ты? — Я. Понимаешь. Мой дядька, — он вновь указал на спящего, — он редко работу работает, горе у него страшное. — Горе у коронера? Я считал вас привычными к смерти. — Это долгая история, в конце которой беспробудное пьянство, — парень жестом предложил наемнику пройти в свою комнатушку. — Там мой журнал и кувшин пива, говоря о пьянстве. Присоединишься? — Ладно… — Иво приблизился к помощнику коронера и протянул тому руку. — Иво. Парень ответил на рукопожатие, продемонстрировав крепость хватки: — Дирк. Рад знакомству. Сказать по правде, вечером ты бы все равно пришел именно ко мне. Комната Дирка говорила о нем весьма и весьма красноречиво. Разглядывая пергаменты, изображавшие кости, внутренности и иные составляющие человеческого тела, Иво пришел к выводу, что перед ним человек хоть и молодой, но весьма увлеченный своим ремеслом. Книжные полки прогибались под тяжестью многочисленных фолиантов и учебников, на корешках которых красовались сургучные печати златоградского университета. — Ты всю библиотеку вынес или оставил там кое-что? Дирк, не отрываясь от своего журнала, растерянно огляделся по сторонам, так, словно его уличили в воровстве. А его и уличили. — Ты о книгах… Там они бы один ляд пыль собирали. — Почему не доучился? — Ушел на войну. — Ты воевал или… — Или. Я служил медиком в армии Вранов. — Благородно. — Мало в войне благородства… А после неё уже и не до учебы было. Дядька запил, отца и братьев убили, мать не пережила утрат. Все, как у всех. Вот! — он указал пальцем на строчку в журнале. — Я нашел твоего друга. — Ты прилежно ведешь записи, — сказал наемник, заглянув Дирку через плечо. — Кто приучил тебя к такому порядку? — Начальник полевого лазарета. Наука стоила мне четырех зубов и сломанного ребра. Псарь не ответил и лишь, пожав плечами, обратил свой взор на стеклянную колбу с заспиртованной собачьей головой. — Ты бы поосторожнее с этим. — А что не так? — Однажды я видел мастерскую ведьмы Рогатого Пса. Там такого барахла навалом было. — С удовольствием бы взглянул на их лабораторию, но тут не предмет культа, а мой научный интерес. — Интерес отправиться на костер? — Нет, — Дирк вышел из-за стола и, подойдя к стеллажу, принялся искать в нем нужный журнал. Поддел корешок пальцем и аккуратно извлек, стараясь не обрушить ветхую конструкцию. — Мои записи здесь. А что до собачьей головы… Я нашел этого пса в очень паршивом состоянии и пытался выходить. — А потом оттяпал ему башку и заспиртовал? — Примерно так… — Дирк положил книгу на стол и, наклонившись, отворил сундук. Вытащил из него такую же колбу и поставил оную рядом с той, что привлекла внимание гостя. — Вот! Чтобы тебе не было обидно за собачку, у меня есть кошечка. Во второй колбе действительно была заспиртована кошачья голова. — Дирк, ты не в себе. — Еще как в себе, но, боюсь, ты просто не в состоянии понять меня. — Ну ты попробуй объяснить, а я попробую вслед за тобой. — Иво не мог понять почему, но компания Дирка доставляла ему удовольствие. Разговор не напрягал наемника, а узнав, что тот служил военным медиком, Иво даже зауважал Дирка. — Не каждый день вижу подобное. — Подобного ты не увидишь нигде. Как ты мог заметить, в Гнездовье из живности остались лишь крысы, мыши и птицы. Сначала пропали собаки, потом начали исчезать коты и кошки. — А следом и люди. Говорят, что память тут тоже дама гулящая. — Все верно. Однажды я нашел дохлого кота и… Да, это именно его голова. — Дирк стал тщательнее выбирать слова. — Не спрашивай зачем, ради науки. — Да мне все едино, ради чего ты ковыряешься в трупах. — На ноздрях кота блестела золотая пыль. Представляешь? Я принес околевшего зверя к себе и вскрыл. Слизистая, легкие и даже мозг были забиты этой пылью. — Почему? — Понятия не имею. — С собакой история такая же? — Больше скажу. То же самое и с твоим коллегой. — А спиртовал зачем? — На память… Не задавай идиотских вопросов, — помощник коронера открыл книгу и, водя пальцем по странице, принялся читать: — Причиной смерти стали множественные удары, предположительно дубиной или чем-то иным, но тяжелым. В области желудка глубокая рваная рана. Множественные переломы. Дыхательные пути и легкие забиты золотой пылью, происхождение которой понять не получилось. Пыль — не металл, не песок и не специи. — А в башке пыли нет? — Я почем знаю? От его головы почти ничего не осталось. Продолжу… На предплечье имеются порезы, которые убитый нанес себе сам. — Дирк поднял голову и, глядя Иво в глаза, пояснил: — Там просто очень затейливо. В бою такие получить невозможно. — Продолжай. Что за порезы? — Это так важно? — Это так важно, — повторил Иво. — Если ты не помнишь, то придется выкапывать Войцеха. — Не придется. Я перерисовал их. Вот гляди, — он подвинул книгу и отошел от стола, не мешая наемнику переводить закорючки на человеческий язык. — Ты удивишься, но есть ведь и нормальная письменность, — язвительно произнес парень, убирая в ящик склянки с головами животных так, на всякий случай. — На какие только хитрости люди не пойдут, чтоб не постигать грамоты. — Тут еще написано, что в желудке Войцеха была найдена какая-то вещь. — О, так ты обучен грамоте. Век живи, век удивляйся. — Да, Кац научил читать. Что за предмет? — Сейчас. Подожди. Где-то здесь. А! Вот же. Держи. Ума не приложу, для чего он сожрал это, — помощник коронера протянул Иво кусочек фиолетовой ткани с пришитой к ней пуговицей. — Ай да Войцех, — на лице Псаря появилась неподдельная улыбка. — Какой же молодец! — Иво… — Спасибо тебе. Очень хорошая работа. Счастливо. Псарь похлопал помощника коронера по плечу и уже было собрался уходить, но тот встал посреди прохода и вопрошающе глядел на человека из златооградской артели. — Нет уж. Расскажи, что узнал. — Перебьешься. — Я могу помочь. Правда, — Дирк мял руками фартук. — Я здесь со скуки умираю. Войди в положение. Иво расшнуровал куртку и сел обратно за стол: — Наливай свое пиво. Нужды повторять дважды не было. — Две закорючки — глаз, — произнес Псарь. — Да, все проще, чем ты, должно быть, думал. На что похоже, то и значит. — Было похоже на рыбок. Ты пей, пей. — Нет, это глаз. — А вертикальные линии? — Это четвертые по значимости мастеровые Златограда. — Каменщики, плотники, штукатуры… Так четвертыми должны идти металлурги? — Нет. У Псарни свои приоритеты. На четвертом месте у нас ювелиры. Мы обеспечиваем безопасность сделок. Стоим за ремеслом, так сказать. — Потрясающе… — А чего ты хотел, — ухмыльнулся Иво. — Войцех знал, что умрет, и передал послание… — Я, кажется, понял! — лицо Дирка буквально просияло от радости. — Твой коллега хотел сказать, что за ним наблюдали из ювелирной лавки! Да! Его убил явно не ювелир, над ним целая ганза, должно быть, работала. Там костей целых не осталось, все в труху. Нет! Это был точно не ювелир, но ювелир был свидетелем убийства! — Парень, остынь… — Иво задумался. То, что говорит парень, было весьма и весьма логично. — Хотя давай выговорись. — Все сходится. Его тело лежало на торговой площади. Он валялся на животе, а первый удар пришелся в затылок. Значит, он стоял лицом к ювелирной лавке. — Подскажешь, как туда добраться? — Но… — помощник коронера тяжело вздохнул и, махнув рукой, выпил свое пиво залпом. — Бред. — Отчего же? — Ювелир пропал в крайний день весны. Его сыновья продали дело и уехали в Братск. — Кто же трудится в ювелирной лавке сейчас? — Никого. Если ты не заметил, город полупустой. Дверь заперта и опечатана. Ты уверен, что это все-таки не рыбки? А… Да! А с тканью что? — Ничего. Я понятия не имею, зачем он ей давился. На самом деле пуговица показалась ему знакомой. Кажется, такие были у карлика, который рисовал мелом на дверях. — Такое чувство, что проснулся после хорошей пьянки… — Тут многие на память жалуются, — помощник коронера тяжело вздохнул. Они быстро нашли общий язык. Два совершенно разных человека, интересы и жизненные цели которых никогда бы не пересеклись. Врач и убийца беседовали, пока в кувшине не закончилось пиво, а после наемник согласился с тем, что новый приятель составит ему компанию.