Дороги скорби (СИ) - Серяков Павел - Страница 16

9

Марк взял с лавки пергамент и аккуратно спрятал в кожаный футляр. — Тебя же интересуют детали? — Да, — Иво тяжело дышал. — Говорите. — Тогда присаживайся. Он с радостью уронил зад на лавку. Ему было дурно. Псаря мутило, и он не мог понять с чего. Казалось, что все это с ним уже происходило. Бургомистр взволнованно покачал головой: — Лето на дворе, а ты вырядился. Куртка твоя осенью хороша будет, но не сейчас. Так ведь и свариться можно. Неужели все это столь необходимо? — Ближе к делу, ели это возможно. Марк присел рядом и заговорил: — Я считаю себя человеком прогрессивным. Мой покойный отец и герцог Вранов — ретрограды. Они не питают доверия к твоему цеху, и наверняка есть множество причин, но… То, что сейчас происходит в Гриммштайне, — темная страница нашей истории. Прямо сейчас шесть герцогств воюют друг с другом. Не так давно мы с Божьей помощью выиграли войну Трефов. Это истощило все ресурсы. Портовый город Белый Брег разрушен, торговлю еще предстоит восстанавливать. Много бед, и кто знает, за что хвататься в первую очередь. Потому я и принял решение взять на службу человека из Псарни. Нет времени рассуждать… — он улыбнулся. — Мой сотник говорит так: «Грош цена тому умнику, который, рассуждая о философии гвоздя, не может взять молоток и вбить его». Я решил, что буду вбивать гвозди. Иво внимательно слушал. Без интереса, но внимательно. — Войцех показался мне толковым человеком. Он был умен. — Недостаточно умен, — Иво скрестил на груди руки. — Потому я буду делать его работу. — О покойниках принято говорить лучше. — Вы и говорите. — Я тебя услышал. Так вот: в Гнездовье начали происходить вещи, урегулировать которые собственными силами я не могу, к моему великому стыду. Здесь нужны радикальные меры. Ты понимаешь, о чем я. — Если это возможно, выражайтесь проще. — Дело такое. В городе пропадают люди. В начале весны пропала пара-тройка приезжих. В основном купцы или их охрана. Затем начали исчезать горожане. Бывает так, что исчезают стражники. Представляешь, никто не признается в том, что пропадают друзья или соседи. Все это казалось мне очень странным, но так было лишь вначале. Дальше хуже. В начале лета мой казначей обнаружил дыру в казне и смекнул, дескать, кто-то уклоняется от налогов. Я вначале не хотел влезать в эту рутину, ибо перепись проводилась прошлой весной, но поддался на уговоры. Ты знаешь, — он приблизился к Иво чуть ближе и почти шепотом произнес: — С начала лета пропало свыше ста человек. — Вы берете в расчет смерть по естественным причинам? — Мы не идиоты. — Впервые за непродолжительное время их знакомства бургомистр потерял контроль над эмоциями. — Я плачу цеху не за язвительные замечания. — Виноват. Не повторится. — Да, более сотни горожан растворилось в воздухе так, словно их никогда и не существовало. Но… — Но? — Записи в церковных книгах говорят об обратном. Иво вытер со лба капли пота и наконец расшнуровал куртку. — Это все, что вы хотели сказать? — Нет. Вместе с людьми бесследно стало пропадать еще кое-что. — Некто обносит продовольственные склады? — Иво улыбнулся. — Ведь так? — Все верно. Еще эта городская байка… Кто-то сочинил откровенную идиотию и пудрит моим людям головы. — Байка? — Призрак первого герцога Врановых земель. — А что с ним не так? — Поговаривают, что герцог Вольф Вранов выбирается из склепа и лунными ночами портит зерно да ворует горожан, уволакивая их в замогильную страну, иными словами, на тот свет. — Вы считаете, что исчезновение людей — отвлечение внимания, — наемник накрутил на палец черный как смоль ус. — Подозреваете кого-нибудь? — Всех. И именно поэтому я вызвал человека со стороны. Прошлый псарь взялся расследовать пропажу людей и зерна, но… Но ты знаешь, чем все это закончилось. — Сколько у меня времени? — Время не ограничено. В первую очередь результат. — Предупредите стражу, что я ищу убийцу человека из Псарни. — Они и так знают. Сплетни и слухи разносятся на врановых перьях. — Нет, вы не поняли. Предупреди, что будет труп. — А… Месть. — Принцип. — Когда найдешь тех, кто стоит за всем этим. Принеси мне его голову. Хочу посмотреть на этого человека. Но лучше так, чтоб по-тихому. — Мне нужно осмотреть труп Войцеха, — поднимаясь с лавки, сказал он. — Это может быть полезным. — Это проблема. Его уже закопали. — Велите коронеру вырыть мертвеца и положить на лед. — Ох и ставишь ты задачки. Это столь важно? — Важно. — Хорошо. Будет тебе тело. Завтра на рассвете приходи в мертвецукю. Тебя будет ждать коронер и его гробовщики. И кстати, — Марк поправил ремень. Жест скорее машинальный, ибо абсолютно ничего не значащий. — Твой конь в стойле, твоя торба в комнате. — А комната? — Постоялый двор «Поступь мерина». Спросишь у хозяина комнату для псаря. — Спасибо. — Рано благодаришь. Пока ты в Гнездовье, я плачу тебе за работу, и, соответственно, ешь ты тоже за мой счет, — Марк просиял улыбкой. — Вот теперь благодари. — Спасибо, — наемник повернулся к выходу и поспешил покинуть ратушу. Хотелось есть. Благо мысли о работе немного отвлекали его от голода. Горожане, мастеровые и мелкие лавочники убирали товары, бабы снимали белье с веревок и сворачивали все, что может пострадать от ветра и дождя. Флюгеры неистово вращались, а нищие… — Черт, я не видел ни одного нищего, — прошептал он и увидел невысокого, скорее даже очень низкого мужчину в фиолетовом камзоле с золотыми пуговицами. Мужчина ходил по улице с совершенно отстраненным видом и сосредоточенно пялился в книгу. С деловым видом разглядывал горожан, заглядывал в окна. Не сводя с подозрительного типа глаз, Псарь увидел, как этот несуразный господин вытащил из кармана мелок и принялся водить им по облупленной двери дома. Нарисовав нечто похожее на крест, он вновь открыл книгу и, озираясь по сторонам, забежал за угол дома. Псарь проследовал за ним. Он не понимал причин своего интереса, но чувствовал, что должен догнать карлика и как следует над ним поработать. В подворотне царил непередаваемый смрад, впитавшийся в крупные города Гриммштайна. В изобилии имелось все: и мусор, и крысы, и лужи мочи под ногами. Не было лишь карлика. — Дурак… Дурак… Дурак… — прозвучал противный голос откуда-то сверху. Голос показался знакомым. Дождь усилился.

10

Явившись на постоялый двор, он перво-наперво поинтересовался насчёт ужина. Узнав от хозяина о том, что набить пустой желудок получится лишь на следующий день, был вынужден топить свой голод в пиве, заедая кислое пойло не менее кислой капустой. Корчмаря звали Ибрагимом, и, глядя на человека из Псарни из-под густых белоснежных бровей, он желал постояльцу если не скорейшей смерти, то на крайний случай сильнейшего приступа диареи. Хозяин «Поступи мерина» был родом из маленькой страны, что расположилась у подножия хребтов Луки. Обладатель горского темперамента, что усиливался под гнётом прожитых лет. На его родине было принято считать, что мужчина должен пользоваться оружием только в тех случаях, если к границе подошёл враг или нужно свершить месть. Старик видел перед собой человека, который режет глотки не за родину. Конечно же, Ибрагим знал, что Псарь прибыл в Гнездовье мстить за товарища, и лишь этот факт помешал подсыпать крысиного яда в пиво, которое он подал бродяге. Иво уже был в своей комнате и не спешил в неё возвращаться, зная, что там его поджидают сквозняки и постельные клопы. Поглощая пиво, наёмник ждал появления человека из Янтарных Скорпионов, разговор с которым мог завершиться чем угодно. Псарь не исключал и поножовщину. Корчма была безлюдна. На столе коптил свечной огарок. На втором этаже приезжий франт кувыркался с проституткой, и крик девушки порядком утомил как наёмника, так и корчмаря. — Ты бы сходил к ним, — начал Иво, — неровен час… — Не надо вот лезть в чужие дела. — Ты веришь в Бога? — гадко улыбнулся Иво. Он знал горцев. Знал, что его народ сильно пострадал от гриммштайнской церкви. — А? — Мы верим в разных богов, — ответил Ибрагим и, скрестив на груди руки, грозно уставился на Псаря. — Если только ты вообще знаешь, что такое вера. — Куда мне… — он поднял над собой кружку и, перед тем как выпить, закончил: — Я верю, что эта моча не имеет никакого отношения к пиву. Твое здоровье. На улице шёл дождь, и его тяжёлые капли, барабаня по крыше, почти заглушали доносящиеся со второго этажа крики. — Ну уж нет, — выдохнул Ибрагим и вышел из своего закутка. — Он что, в самом деле бьет девку? — До тебя только сейчас это дошло? — наёмник заглянул в пустую кружку, рассуждая о том, хочет ли он выпить ещё или же пора остановиться. — Скажи мне: у тебя есть что своровать? Вопрос вывел старика из душевного равновесия, и, судя по тому, как кровь подступала к его лицу, Псарь решил не доводить дело до потасовки с человеком, годящимся ему в отцы. — Этот гад пьян. Да, друг мой. Пьян в дым, в дрова, в… — Я понял. К чему ты ведёшь? — К тому, что он заплатил за ночь и так уж вышло, что твоего постояльца, — наёмник загнул указательный палец, — посетило мужское бессилие. Готов спорить на нашивку цеха, именно так дела и обстоят. — Не люблю, когда болтают, не разобравшись. — Не люблю болтать с ослами. Он не может как следует оттрахать её и потому отводит душу старыми добрыми побоями. Да, старый ты сыч, он колотит ее, и, когда наконец кончит, девка будет мертва. Псарь разбирался в людях. К его великому сожалению, разбирался прекрасно. — Думаешь? — Ибрагим тревожно посмотрел на лестницу, а затем на собеседника. — Думаешь, до этого дойдёт? — Я думаю, что в таком состоянии в нем едва ли проснётся жеребец. Дверь отворилась. Раскат грома в компании с ветром и вымокшим до нитки Лукашем ворвался в корчму. Грозы секли тёмное ночное небо. Вошедший скинул с головы капюшон и матерясь направился к корчмарю. — Водки налей! Эй, горный баран, я с кем говорю?! Живо! — Он был явно не в себе. На его лице красовались несколько здоровенных гематом, похоронивших под собой левый глаз. — Плати монетой, а не обещаниями заплатить завтра! — дед погрозил стражнику кулаком и добавил: — Кто учил тебя так разговаривать со старшими?! — Твоя мать учила, да, видимо, плохо. Курвин сын, не доводи до греха! Боец Янтарных Скорпионов стянул с себя вымокший плащ и рухнул на лавку напротив Иво. Хозяин выжидающе глядел на них обоих и причитал, что на его родине мужчина, надевший на себя доспех стражника, не должен вести себя как свинья, он обязан своим поведением подавать окружающим пример. — Шакалы, — буркнул он и вытащил из-под стойки бутылку с мутным самогоном. Шаркая ногами, Ибрагим побрел к своим гостям. Только сейчас Иво сообразил, что дед в лучшие свои годы был знатным верзилой и, скорее всего, мог без труда поломать хребты им обоим. Бутылка с грохотом ударилась о засаленный стол. Псарь решил закончить свою мысль: — Если ты не оторвёшь благородного господина от девки, наутро стража и коронер будут выносить ее остывший труп. Вместе с ним вынесут все, что ты прячешь от меня в погребе. Все твоё пиво, вся твоя еда и иные богатства покинут тебя. Не жаль девку, пожалей своё дельце. — Богом клянусь, я вынесу все из твоего погреба, — поддержал Лукаш, — глядишь, и какой ни то уголёк случайно выпадет из очага. Да… Твой клоповник сгорит синим пламенем. Посуду давай, собака! Нам твою сивуху с пола, что ли, лакать?! Покрывая обоих разбойников, пожилой горец поставил на стол относительно чистую посуду. — Господин стражник, — начал он, и тон его из недовольного обратился в заискивающий: — Там девушку тиранят. Вы же за порядком следите, так, может… — Может, ты сам выдворишь его ко всем дьяволам? — Но ведь вы же… — Что ты сказал моему десятнику на прошлой неделе? — Он отказался платить за покровительство? — ухмыльнулся Иво, разливая самогон по стаканам. — Коли так, придётся тебе решать свои проблемы самостоятельно. — Он ещё и бандитами нас назвал, — Лукаш то ли подмигнул, то ли просто моргнул, Иво так и не понял. — Бандитами, представляешь? — Не бандитами, а разбойниками. Там, откуда я родом, разбойники — люди благородные. Лукаш ударил кулаком по столу: — Ещё раз я услышу про твою родину, разобью твоё рыло этим, — он поднял кулак и погрозил хозяину. — Там, откуда я родом, сначала бьют, а уже потом думают. Ибрагим, смекнув, что в спертом воздухе запахло проблемами, махнул рукой. Бубня что-то себе под нос, он направился к скрипучей лестнице, то и дело оглядываясь назад, опасаясь, как бы гости не начали потешаться над ним, ибо там, откуда он родом, подобного не прощают. Не говоря ни единого слова, они выпили. На втором этаже началась заварушка, но это интересовало их меньше всего. Дождь продолжал барабанить по крыше, молнии — сечь небо, а Лукаш — смотреть на Псаря одним глазом. — У тебя, очевидно, есть вопросы, — произнес боец Янтарных Скорпионов. — Обсудим все, пока старый не пришел. — Постараюсь изложить кратко, ты же постарайся меня понять. — Договорились. Человек в одежде стражника открыл рот и осторожно потрогал шатающийся зуб двумя пальцами, сплюнул на пол кровь. Придет время, и он поквитается с каждым. — Бургомистр сказал, что поручил Войцеху найти причастных к похищению горожан. Разыскать тех, кто обносит склады. Ты знаешь об этом? — Знаю. — Тут и дураку ясно, что зерно крадет твоя братия. — Это так, — согласился Лукаш. — Еще мы роем подкоп под западной стеной, но не думаю, что тебя это интересует. — Ты прав, не интересует. Ты стал стражником только для того, чтоб впускать в город своих сослуживцев. Да? — Это так. — Войцех понял это, и вы убили его. — А это не так. Иво налил себе самогон и не морщась выпил. — Вы заигрались в партизан, но это тоже не мое дело. — Но ты в него лезешь. — А ты говоришь все начистоту. Про зерно, про подкоп. Стало быть, ты не боишься меня. — А стоит? Ты говорил, что Псарня не торгует информацией. — Стоит. — Послушай, друг, раз уж мы начинаем мериться длиной клинков, тебе следует напомнить, кто я такой, кто мой командир и что мы сделали во время войны. — Без надобности. Я знаю, что вы отличные бойцы, превосходные насильники и талантливые детоубийцы. — И ты подозреваешь, что я убрал твоего дружка. — Не обязательно ты. Одно мне неясно: чего ради ты приперся сейчас? — Сказать тебе, что в поисках убийцы ты не одинок. На втором этаже вновь закричали. На сей раз фальцетом. Они прислушались. — Я тебя научу манерам, сопляк! Одевайся — и вон! — Звук удара. Настолько сильный, что его было слышно даже здесь, внизу. — Вон!!! Там, откуда я родом, женщин не бьют!!! — Дед разбушевался, — Лукаш ухмыльнулся и выпил. — Не ожидал, да? — К делу. — Я не собираюсь утаивать от тебя ни единой детали. Рассказываю, как есть, ибо потом ты не сможешь ничего мне предъявить. Идет? — Идет. — Твой, чтоб его диаволы драли, Войцех накрыл моих людей на деле. Одного из наших он допросил. Зверски допросил, надо отметить. — Мы приходим к тому, с чего начинали. — Иво, не подавая вида, положил руку на пояс. Нащупал рукоять ножа. — Я не поверю, если ты скажешь, что Скорпионы не мстят за своих. — Потроха твоего дружка хотели раскидать по главной площади, — Лукаш горько ухмыльнулся. — Пятеро превосходных бойцов отправились за ним. — И его тело нашли на улице. Так? — Так. — Что мешает мне сделать нужные выводы и убить двух зайцев одним ударом? — То, что твоего дружка нашли мертвым через несколько дней после того вечера. Моих братьев не нашли вовсе. Надо полагать, что погибли все. — Твои бойцы не могли дезертировать? — Мои бойцы не бегут с поля боя. Битва у Искорки тому пример. — И? — Как ты справедливо заметил, в Гнездовье пропадают люди. Мои парни пропали, пропал твой человек, пропадают стражники. В начале весны город кишел беженцами из Белого Брега. Здесь было полно нищих. — Лукаш приподнялся и через плечо наемника смотрел, как хозяин стаскивает с лестницы молодого и в стельку пьяного парня в дорогой дорожной одежде. В руках у корчмаря была покрытая копотью кочерга. Ряженый стражник улыбнулся. — Во дает старик. — Не отвлекайся. — В городе было полно нищих, но где они теперь? Правильно, их нет. Помнят о пропавших лишь единицы, и кажется, что людей все устраивает, одно но. — Я слушаю. — Половина домов пустует, и, если так продолжится, мы возьмем Гнездовье без боя. Оно нам, конечно, на руку, вот только доживем ли мы до того часа? Ибрагим вышиб дверь ногой и, вмазав молодому пропойце коленом в солнечное сплетение, выдворил почти бездыханное тело на улицу. — В моем доме никто не посмеет бить девок, на моей родине такого не терпят! Парень, лежа в грязи и под проливным дождем, произнес что-то нечленораздельное, но, скорее всего, очень грубое. Поднялся и, подобрав с брусчатки лошадиное дерьмо, принялся закидывать дверь постоялого двора: — Жри! Жри! Завтра я приведу стражу! — Как-то к нам прибыл посланник герцога, — почти шепотом произнес Лукаш. — Этот пройдоха был с нами тогда, когда мы только закрепились на усадьбе и начали внедряться в город. Это было не так давно, почти перед приездом твоего дружка. Посланник первым делом спросил, не вступали ли мы в боестолкновения. Он сказал, что не хватает людей, а мы-то, представляешь, спорить начали, мол, так оно изначально и было. — А было иначе? — Представь себе. Наш командир велел стряпчим отыскать журналы довольствия на конец весны. Действительно, паек вначале получало двадцать восемь человек, а осталось… — Я умею считать. Ваши плачевны. — Они стали еще плачевнее, когда не вернулись ребята, ушедшие за твоим Войцехом. Скорпионы рискуют не дожить до второй войны Трефов. — Замечательно, — наемник положил обе руки на стол и, уставившись на миску с кислой капустой, подавил отрыжку. — Это интересная история, но я очень устал и просто дам тебе совет. Ты его выслушаешь, потом посоветуешь то же командиру. — Ну. Псарь выпил и занюхал выпитое рукавом. — Рекомендую вам прекратить грабежи. — Это с какого рожна? — С такого, что Псарню подрядили решить и эту проблему. Конечно, в одно жало я к вам не сунусь, но и искушать судьбу не рекомендую. — А кишка не тонка? — Лукаш выжидающе смотрел наемнику в глаза. — Вот ты вроде не идиот, а… Иво не дал ему договорить. — Бытует множество мнений на сей счет. — Паясничаешь. А между тем нам лучше быть друзьями. — Лукаш, мы засиделись. Иво услышал легкие, почти невесомые шаги по лестнице. Обычно она скрипела, как проклятая, но не сейчас. Он обернулся. По лестнице, держа полы серого и до слез дешевого платья, осторожно спускалась девушка. — Рыжая, — заметил Лукаш. — Эй, лисичка! Не желаешь присоединиться ко мне. Моему собеседнику уже спать охота, а я полон сил. Девушка потупила глаза, и по выражению её лица было ясно, что она хотела и дальше оставаться незамеченной. — Эй, кудлатая! Я к кому обращаюсь? Она замерла и не шевелясь смотрела то на Псаря, то на Лукаша, то на хозяина постоялого двора. — Ко мне, — прошептала она. Из разбитой губы сочилась кровь, на щеке Иво увидел ссадину. — Ты хотел о чем-то спросить, — повысил голос Гончая. — Меня, а не девку. — Да с тобой бесполезно говорить. Просто не переходи мне дорогу. Считай, предупредил. Красавица, иди согрейся. Промочи горло. — Пускай уходит, — оборвал его Иво. — Ей и так досталось. — Псарь, иди на хер. — Лукаш, я прошу тебя: отвали от девки. — Ваша милость, — старик встал на сторону наемника, — ей и без того туго пришлось. Янтарный Скорпион поднялся из-за стола. Иво схватил Лукаша за запястье: — Прикоснешься к ней хотя бы раз, дядя тебя поломает. Потом я расскажу Вранам о вашем отряде. Так лучше? Считай, предупредил. — То есть такой ты человек, а?! — Лукаш пнул лавку, поднял с пола свалившийся плащ и со всей силы швырнул его в проститутку. — Принесешь к казарме. Скажешь, чтоб Лукашу передали. Ясно тебе? — Лукаш, уходи первый. — Да пошел ты! Ряженый стражник направился к выходу из корчмы и, отворив дверь, скрылся за непроглядной стеной дождя. Какое-то время было слышно, как он матерится, но раскаты грома знали свое дело. Она так и стояла на лестнице, взволнованно хлопая глазами. Дед, пригладив седую бороду, наконец нарушил молчание: — Дочка, может, останешься до утра? Дождина вон какой. — Мне надо домой, — она опустила глаза и, недолго думая, сбежала с лестницы. Иво, не отводя глаз, смотрел на её босые ступни. — Спасибо за все, — бросила она на прощание и убежала, не затворив за собой дверь. По полу начали гулять сквозняки. Псарь поднялся, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние от своего стола до выхода и запер дверь на щеколду. — Я думаю, так будет правильнее всего, — улыбнулся он. — Диавол, я готов поклясться, что видел под её платьем лисий хвост. Хозяин подсел к нему за стол. — Радуйся, что не ослеп, — убирая бутылку со стола, сказал он. — Эта дрянь животы до дыр изъедает. Коронер так сказал. Давай я угощу тебя доброй водкой. — Старая ты метла… — Там, откуда я родом, убийцы недостойны пить и кушать хорошую или хотя бы сносную пищу. — Не заливай. — Зуб даю, — он впервые за вечер улыбнулся. — Я думал, что ты козел какой. — Многие так думают. — Не перебивай, а. Что за привычка? Там, откуда я родом… А впрочем, это сейчас неважно. Ты почему за девчонку заступился? — Тебе действительно интересно? — В Гнездовье женщины её профессии не считаются за людей. С дорогими разговор иной, но она-то грошовая. — Не твое дело, — он вышел из-за стола. — Я встаю с первыми петухами. Утром я буду злой и голодный. — Принял к сведению, — глядя вслед уходящему головорезу, подумал дрянь-человек, но и дрянь может быть человеком.