Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 19

— Злая ты, — прищурилась Карина.

— Я добрая, просто замерзла. И если честно, мне сейчас абсолютно все равно, кто из нас сдаст, а кто нет. Пойдем в буфет, хоть чаю горячего выпьем…

Осень, и без того противная, грязная, с серым сумрачным небом, затянутым смогом и низкими тучами, вдруг дала резкий крен в сторону зимы. Сверху то и дело сыпал снег, мелкий, колючий. В здании, где обучали летным премудростям будущих бортпроводников, еще летом начали ремонт, а потом деньги внезапно кончились, оттого в помещении температура не превышала пятнадцати градусов. Студенты кашляли и чихали, а в женский туалет на первом этаже выстраивались громадные очереди, потому что на других этажах туда и войти было страшно. Отважная Сашка, посетив уборную на втором этаже, уверяла, что из унитаза так дует, что в ушах звенит, а пол покрывается ледяной коркой. Мальчишкам, конечно, было проще, и Карина им слегка завидовала.

Буфет оказался закрыт на переучет, о чем возвещала намалеванное на обрывке картона объявление. Лада беспомощно поглядела на подругу.

— Ну, и что делать? Я так задубела, что сейчас коньки отброшу. И есть хочу.

— Пойдем в Макдональдс, возьмем кофе на вынос, — сказала Карина, торопливо посмотрев на часы. — Еще пятнадцать минут. Успеем.

— Так куртки в гардеробе!

— А мы так. Чего тут идти-то? Через переход тем более…

Лада ежилась и кривилась, с сомнением глядя на улицу, но Карина решительно подтолкнула ее к дверям.

— Давай-давай. Если бегом, мы и замерзнуть не успеем. Я тоже не завтракала сегодня, а буфет неизвестно откроют или нет.

Лада упиралась, но у самых дверей, набрав воздуха в грудь, словно перед прыжком в воду, отважно открыла дверь и бросилась на улицу. Карина побежала следом.

Они быстро пересекли улицу по подземному переходу, и буквально ввалились в Макдональдс, упоительно дразнящий ароматами котлет и картофеля фри, красно-желтое холестериновое царство клоуна, успешно прикидывающегося добряком. Увидев приветственно взметнувшуюся руку кассира, Лада торопливо бросилась туда, обогнав конкурентов.

Они взяли свой кофе и гамбургеры, завернутые в бумажки, и уже двинулись было к выходу, как вдруг Лада ткнула Карину локтем в живот.

— Гляди!

У окна сидела Сашка, томно улыбаясь, посасывая коктейль через трубочку. Рядом с ней сидел мужчина и гладил ее по руке.

— Это же наш Герман Борисович, — ахнула Лада.

Про руководителя курсов, председателя приемной комиссии ходило немало слухов. Он лично решал, кто из студентов куда распределить. Говорили, что получить роскошное международное направление через Германа Борисовича Зуева можно простым и тривиальным способом: через постель, причем он вроде бы не делал различий между мальчиками и девочками. Злые языки язвительно перемывали кости новым бортпроводникам, если те не проявляли в своей профессии особых талантов, не знали языков, не умели пользоваться оборудованием, но упорно летали за границу, причем это даже вошло в поговорку.

— Что, у Германа стажировку проходила? — говорили начинающей неумехе.

Переспать с Зуевым среди студентов считалось едва ли не подвигом, причем достаточно позорным, о котором признаваться не следовало. Он был страшен, как смертный грех: кривоносым, со скошенным набок подбородком, скверными зубами и плохой кожей, и, что куда прискорбнее, неутомим и изобретателен в постели. Но, надо отдать ему должное, сам Герман Борисович к себе в койку никого не тащил, похохатывая, что на его долю хватит красивых бездарностей. И это действительно было так. Во всяком случае, отличники учебы в романах с Зуевым замечены никогда не были.

Глядя на ужасный профиль Германа Борисовича, Карина передернула плечами. Не дай Бог такого счастья!

— М-да, — вздохнула Лада, глядя на распутную ухмылку Сашки. — Кажется, кое-кто точно полетит в Лондон.

В баре дым стоял коромыслом в прямом и переносном смысле. В прямом — тяжелые, белые клубы, пахнущие химией, струились из специальных устройств, покрывая пол, и с неохотой поднимаясь выше, чтобы выгодно подчеркнуть свет прожекторов. В переносном, потому что компания уже изрядно напилась, и теперь веселилась за столиками, отчаянно перекрикивая друг друга.

Говорить было невозможно. Слушать тоже. И даже сфокусировать взгляд на лице собеседника было проблематично от мигающих софитов и выпитой текилы. Из динамиков били басы, и Карина, неудобно сидевшая рядом с колонкой, все время морщилась.

В целом заведение было довольно неплохим, цены вполне подъемными, еда вкусной. Обслуживание, впрочем, не блистало. Официанта пришлось ждать долго, а потом, раскидав по столу тарелки, он забывал вернуться, сменить пепельницы и принести салфетки. Публика, наполнявшая бар, оказалась самой разношерстной, совершенно в московском духе: укуренная молодежь, размалеванная, с понатыканным во все части тела пирсингом, мужчины средних лет, солидные, в пиджаках и распущенных галстуках, в сопровождении дам, затянутых в вечерние платья так, что напоминали ветчину, перевязанную веревочкой, и редкие фрики неопределенного пола и возраста.

Как там поется в известной песенке? То ли девочка, то ли виденье?

За соседним столиком сидела компания молодежи. Карина видела лица только двоих: девушки лет восемнадцати, с черно-розовой челкой, закрывающей левый глаз, тоненькой, как тростинка, и парня, худого, с костлявыми плечами, нервными движениями сухих, как ветви, рук и впалыми щеками. Вид у него был самый что ни на есть наркоманский, а лицо в свете бело-зеленых лучей, казалось инфернальным, словно у выходца с того света.

Карине не было видно, что делают остальные, но эта парочка явно ссорилась. Парень что-то втолковывал девице, а она не соглашалась, мотала головой, то и дело одергивая ее назад, как лошадь отбрасывает закрывающую обзор гриву. Парень заметил, что Карина наблюдает за ним и подарил ей злобный взгляд.

Глаза у него оказались тухло-белыми, как у покойника.

Карина отвернулась с деланным равнодушием и сделала вид, что прислушивается к разговорам за столом, хотя ничего не понимала из-за грохота музыки. Сашка хохотала, отмахиваясь от приставаний рослого прибалта, имя которого на курсах Карина никак не могла запомнить: Лацис, Валдис, Янис… что-то такое. Лада, пьяненькая, привалилась к спинке диванчика, кренясь в бок, а Толику, ее соседу сбоку, похоже, только это и требовалось. Он совал ей в руки рюмку и что-то нашептывал на ухо. Карина подумала, что, похоже, у кого-то будет сегодня бурная ночь.

— Пойдем танцевать! — крикнул Коля.

— Что?

Он схватил ее за ухо и проорал, едва не оглушив:

— Пойдем танцевать! Моя любимая музыка!

Агрессивная долбежка сменилась нестареющим хитом от Шаде. Карина позволила увести себя на танцпол, заметно поредевший и распавшийся на парочки.

— Классно, да? — сказал в ухо Коля.

— Что именно?

— Ну, это все… И сидим хорошо, и повод главное. Все позади. Можно выходить на работу. Немного страшновато, правда?

Карина поспешно кивнула.

Ей и в самом деле было немного страшно. Экзамены, которые принимал всесильный Зуев, оказались не таким ужасными, и она искренне не понимала Сашку, поспешившую подстраховаться, так сказать, прикрывая тылы. Хотя, по большому счету, Сашка была по-своему права. После распределения она, как Лада и Карина получила смачный кус в виде международных полетов, хотя совершенно не знала языков. Теперь всех троих ждал месяц, а то и два практики, и только потом нормальный рабочий график, в котором в небесах они проводили бы больше времени, чем на земле.

— Ничего, — шутила Сашка, довольная, что все мучения остались позади, — лучше выглядеть будем, дольше не состаримся.

— Почему? — спросила Карина.

— Из-за недостатка кислорода, — пояснила Лада. — Бытует такое мнение, что стюардессы медленно стареют из-за этого, ну, еще из-за перепадов давления, хотя это скорее минус.

Они хотели поговорить еще, но тут грянула музыка, и все заглушила, а потом парни ловко разбили их на парочки, и продолжить разговор вовсе не получилось. Сейчас, пока Коля оттаптывал ей ноги, Карина с легкой тоской думала о курсах, которые были, пожалуй, куда веселее и интересней школьной жизни. Здесь, под громадным, как луна, зеркальным шаром, она окончательно поняла: детство кончилось.