Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 17

— У тебя телефон прежний?..

Они произнесли это одновременно и неуверенно рассмеялись.

— Да, прежний, — ответила Карина. — Звони. Если будешь в Москве, пересечемся где-нибудь.

— Ага. Ладно. Слушай, а ты Олеську не знаешь как найти?

После слов об Олеське, Карина раздраженно поджала губы и едва нашла в себе силы любезно ответить.

— Нет. Мы как-то потерялись. Я даже не в курсе, в Москве ли она до сих пор.

— В Москве, — отмахнулся Леха. — И Натаха тоже там. Только на звонки не отвечают.

— Если увижу, попрошу позвонить, — сказала вежливая Карина, и торопливо взглянула на часы. — Ты прости, но мне надо уже… того. Я ночью уезжаю.

— Пока, — повторил Леха.

Ей показалось, что он сказал это как-то вяло, словно был огорчен ее отъездом, но теперь до переживаний Лехи Карине не было никакого дела. Она быстро зашагала прочь, не оборачиваясь, и не имея представления, что Леха смотрит ей вслед с непонятной тоской.

— Почему вы решили стать бортпроводником?

— Мне нравится эта профессия. Я хорошо лажу с людьми, контактна, общительна, доброжелательна. Я считаю профессию бортпроводника очень ответственной. Она отображает лицо компании.

Разговор, естественно, проходил на английском языке, который Карина знала очень неплохо, а вот ее собеседнику не мешало бы поставить произношение. Очень уж грубо он произносил сочетание латинских «th» что в его исполнении звучало то как «ф», то как «с», а «r» он и подавно рычал с поистине русским размахом, не пытаясь смягчить. Особенно Карину позабавило его произношение слова «answer».

— Ансе зе квешшенс, ансе! — вдалбливала это на уроках английского учительница. Ни в коем случае не «ансвер», запомните это раз и навсегда!

Собеседник упорно говорил «ансвер», отчего ей хотелось фыркнуть, но Карина мужественно терпела, отвечала на протокольные вопросы собеседования казенными сухими фразами, которые были готовы услышать от нее члены приемной комиссии.

О том, что вожделенный вуз сделал ручкой, а родители приняли ее идею в штыки, Карина благоразумно умолчала.

Девушек, желающих стать стюардессами, оказалось удивительно много, но этапов прохождения собеседования было несколько. После провала в институте Карина особенно не волновалась. Пройдет — хорошо. Не пройдет, тоже ничего страшного, родители, во всяком случае, останутся довольны.

— Главное в нашем деле, это ноги, — вещала Сашка. — Если есть ноги, языки можно не учить.

— Я думала, языки как раз главное, — возразила Лада, прислонившись к стенке. Ее явно колотило от волнения. Она то и дело хрустела костяшками пальцев, отчего Карина вздрагивала.

Сашка усмехнулась.

— Поверь мне, языки совершенно ни при чем. Видишь вон тех толстух? Спорим, их не возьмут, несмотря на языки. Знаешь почему?

— Почему? — спросила бесхитростная Лада.

— Корма между кресел не пройдет, — захохотала Сашка и шлепнула себя по заднице. Карина усмехнулась.

С Сашкой Денисовой и Ладой Надежиной она познакомилась в длинной очереди, перед заполнением документов. Курсы бортпроводников, парней и девушек, устраивала сама авиакомпания, постоянно нуждавшаяся в кадрах. Дело это было вполне обыденное. По словам Сашки, бойкой брюнетки с хрипловатым голосом, эти курсы были лучшими, но и требования здесь были жестче, чем везде. По окончании курсов, компания отбирала всего пять-шесть человек и, фактически сразу, после испытательных тридцати часов полета, направляла на хлебные международные рейсы.

— А остальные что? — робко спрашивала анемичная Лада, худенькая блондинка с такой белой кожей, что она, казалось, светилась изнутри.

— Остальные тоже устраиваются. Но не сюда. Поверь, безработных стюардесс не очень много, — вещала Сашка.

Оказалось, что Сашка, настырная и пробивная, вообще не говорит даже на английском, ограничившись набором скудных фраз и ругательств. Лада неплохо говорила на немецком, и худо-бедно могла объясниться на итальянском. Зато в отличие от Карины и Сашки, летала часто и могла давать краткие комментарии по истории европейских стран.

После формального допроса, включающего в себя основные вопросы о здоровье, знании других иностранных языков, опыта работы в обслуживающей сфере, возможной клаустрофобии, переноса смен часовых поясов и перепадов давления, Карину попросили пройтись по комнате.

Она отошла к дверям и спокойно, как манекенщица на подиуме, отпечатала шаг до самого стола комиссии, развернулась и прошлась обратно. И снова назад, ослепительно улыбаясь.

— Спасибо, Карина… Снежина, — сказал по-русски мужчина лет сорока, с удовольствием следивший, как мелькают ее колени.

— Вам спасибо, — автоматически ответила она, а потом, спохватившись, добавила: — Я прошла?

Мужчина рассмеялся, остальные члены комиссии тоже улыбнулись.

— Пока только первый этап. Дальше ВЛЭК. На второй этаж поднимитесь.

Карина вышла, не совсем сообразив, куда надо идти и что делать дальше. У порога ее ждала Сашка.

— Прошла?

— Вроде да. Сказали — дальше какой-то ВЛЭК. Это что?

— Медкомиссия. Врачебно-летная экспертная комиссия. Это на втором этаже… Давай, дуй, и скажи, что я за тобой, если пройду, конечно… На английском собеседование прошло?

— Да.

— Хреново, — закручинилась Сашка и, ловко оттерев от дверей очередную претендентку, бодро сказала: — Ничего, прорвемся. Беги!

— А Лада где?

— В сортире. Пучит ее на нервной почве, — хохотнула Сашка и исчезла за дверью.

Вместе с поредевшей толпой девушек и парней Карина прошла медкомиссию, мужественно вытерпев все испытания. Особенно тяжело далась ей проверка вестибулярного аппарата. Карину усадили в кресло, пристегнули ремнями и несколько раз энергично покрутили вокруг своей оси. Она мысленно поблагодарила Сашку, предупредившую о необходимости держать голову прямо, изо всех сил стараясь следовать ее совету. Карина видела, как девушку, которая склонила голову влево, тут же забраковали. Стиснув зубы и зажмурившись, она выждала несколько оборотов кресла, не пошевелив головой ни на йоту.

Все остальное показалось сущей ерундой.

Она заполнила оставшиеся формы и на деревянных ногах вышла на улицу, плюхнулась на скамейку, где просидела с полчаса, чувствуя, как откатывает адреналиновая волна, а ноги слабеют и трясутся в коленях. Карина увидела, как по ступенькам бегут Сашка и Лада, и обессилено помахала им рукой.

— Мы прошли, — возбужденно сказала Сашка, а потом, озабоченно посмотрела на ее бледное лицо. — А ты?

— И я, — ответила Карина.

— А чего сидишь с кислой мордой? — удивилась Сашка, схватила Карину за руки и потянула на себя. — Поднимай задницу, праздновать будем!

В наушниках повизгивал знаменитый шансонье, на сей раз объединившийся с модным рэпером. Оба обещали, что уедут жить в Лондон. Карина, дремавшая в метро, тоже хотела в Лондон, но еще больше спать и есть. В вагоне было холодно, пахло мазутом, людским потом и усталостью. Серые, вытянутые лица с полуприкрытыми глазами были совершенно одинаковыми.

Судя по ним, все хотели есть, спать, и, возможно в Лондон, поближе к королеве, подальше от родины, с ее мазутными поездами.

Интересно, вяло подумала Карина, почему в метро Бангкока, где она однажды побывала, нет никакого запаха, нет бомжей в подземных переходах, и ужасных, наполовину ободранных рекламных постеров? Почему у нас все иначе?

«Потому что это твоя родина, дочка», — хмыкнула она про себя, и от этого даже немного проснулась. А проснувшись, поежилась, представив, что ей еще минут пятнадцать шлепать до школы по грязным, сырым улицам. Можно, конечно, на маршрутке, но в час пик влезть в нее весьма проблематично, плюс пробки. Уж лучше пешочком.

Два месяца обучения медленно подходили к концу, и Карина думала о будущем с легким страхом.

Родители так и не сменили гнев на милость. Мать по телефону разговаривала холодно, сухо, не сообщая никаких подробностей и не желая знать, как проходит обучение. Карина, для которой подобное было в диковину, поначалу пыталась как-то устаканить отношения, но потом скуксилась и перестала звонить, отделываясь дежурными смс.