Награда для генерала (СИ) - Обухова Лена - Страница 46

– Генерал, постойте! – Я тоже поспешно вскочила и удержала его за локоть.

Тут же испуганно отдернула руку, а Шелтер удивленно оглянулся на меня.

– Что-то еще?

– Да.

Я опустила руку в карман платья и достала ожерелье, которое он на меня надел перед отъездом.

– Вот, возьмите, – попросила я, стараясь унять дрожь. Даже прикасаться к столь дорогой вещи было немного страшно – вдруг испорчу? – А то еще случится что-нибудь…

– Не возьму. Это теперь твое. Считай его подарком.

– Я не могу, – испуганно заявила я, помотав головой для убедительности. – Это очень дорого. Одно дело принять от вас платье, другое…

– Мира, – перебил генерал с усталым вздохом. – Давай не будем спорить. Это ожерелье твое, и не смей отказываться. В конце концов, это твоя единственная страховка. Может пригодиться.

Наверное, я сегодня все-таки очень сильно ударилась головой во время нападения, потому что его слова снова казались мне бессмысленными. Какая еще страховка?

Шелтер слегка раздраженно закатил глаза, как будто его утомила моя непонятливость. Он шагнул ко мне и чуть наклонился, приближая свое лицо к моему.

– Я не хотел тебе этого говорить, чтобы не усложнять наши… отношения. Я советовался с законниками. Со всеми, до кого время позволяло доехать. Насчет тебя. Освободить тебя я не могу, но ты все-таки не обычная рабыня. Ты моя награда за службу. Врученная мне Магистром при свидетелях на официальной церемонии. А это значит, что в своей посмертной воле я могу потребовать, чтобы ты никогда не принадлежала другому. Все, с кем я советовался, сошлись во мнении, что Магистр удовлетворит такое последнее желание национального героя. Так что я внес в завещание соответствующий пункт. Если я погибну во время очередной кампании, ты получишь свободу. Конечно, никто не будет с тобой возиться, тебе просто выдадут документы гражданки Варнайского Магистрата. Теперь, когда ты столько времени провела в моем доме, в Оринград тебе лучше не возвращаться, но и здесь ты жить не сможешь. Завещать тебе даже скромную сумму я не могу, потому что пока я жив, ты рабыня и не можешь быть включена в завещание. Поэтому единственное, что у тебя останется, – это мои подарки. Дарить наложнице одежду и украшения я в праве. А мы ведь никому не скажем, что ты не была наложницей в полном смысле этого слова? Так вот, ты всегда сможешь заложить это ожерелье или продать. Денег хватит, чтобы уехать, куда ты захочешь, и на первое время там. Поэтому спрячь его как следует. На крайний случай. Сама видишь: если меня не убьет война, то свои же готовы всадить нож в спину. Я не смогу защищать тебя всегда.

Я смотрела в его глаза, казавшиеся сейчас совсем черными, с ужасом и непониманием. Когда Шелтер замолчал, я смогла задать только один вопрос:

– Почему?

– Что почему?

– Почему вы так добры ко мне? То, что вы делаете сейчас, выходит за рамки обычного милосердия. Чем я заслужила?

Уголки его губ вновь приподнялись в улыбке. Сегодня генерал был щедр на них.

– Не волнуйся, милая. Отрабатывать мою щедрость не заставлю.

– Зачем вы так? – обиделась я. – Теперь я знаю вас достаточно хорошо, чтобы не оскорблять подобными подозрениями. Но я все равно не понимаю…

– А я не готов объяснять, – спокойно парировал он. – Просто прими, как данность, Мира. Считай, что я… замаливаю грехи. Может быть, мне зачтется твоим Тмаром. Или другим богом. Хотя, конечно, я надеюсь, что их не существует, ибо груз моих грехов слишком велик.

Утром за завтраком генерал был молчалив, задумчив и хмур. На его лице оставались следы вчерашней усталости, как будто вместо того, чтобы спать, он всю ночь занимался какими-то делами. О нападении напоминало несколько ссадин и мелких царапин, которые он не стал залечивать. На нем была повседневная военная форма, и это означало, что он снова собирается уехать по делам.

– Как себя чувствует Мэл? – спросила я, просто чтобы хоть как-то завязать разговор и отвлечь Шелтера от явно невеселых дум.

– С ним все в порядке, насколько мне известно, – отозвался генерал после небольшой паузы, как будто не сразу понял смысл вопроса. – Пока отлеживается. Если хочешь, можешь его навестить, ему будет приятно.

Я кивнула, давая понять, что мне эта идея нравится и я обязательно зайду к пострадавшему вознице.

– А как же вы теперь без него? Вы ведь куда-то собираетесь, да? Кто вас повезет?

Шелтер, до сих пор больше внимания уделявший собственной тарелке, наконец поднял на меня взгляд и улыбнулся. С заметным усилием.

– Ты вчера могла убедиться, что я прекрасно справляюсь с вождением сам. Водитель в моей жизни не реальная необходимость, а скорее дань положению. Как и камердинер. Знаешь, я ведь прекрасно могу одеваться и раздеваться сам, на войне у меня нет помощников.

– Так вы их держите только потому, что вам так положено? – удивилась я. – Они подчеркивают ваш статус богатого человека?

– Я держу их, потому что теперь достаточно богат, чтобы оплачивать прислугу, – поправил Шелтер. – А людям нужна работа. Это своего рода перераспределение средств в обществе.

Я снова кивнула, на этот раз медленно, задумчиво. Генерал снова и снова заставлял меня смотреть на привычные вещи с неожиданных точек зрения, из-за чего мир, ранее такой простой и понятный, обретал новые очертания, играл неожиданными красками. Порой это пугало, но в то же время очень мне нравилось.

– Вы надолго сегодня? – поинтересовалась я, помолчав немного. – Вернетесь к обеду или к ужину?

– К обеду точно нет, даже к ужину едва ли, так что не жди меня. Через три дня я уеду, а кое-какие дела еще остались.

Внутри что-то неприятно дернуло, я нахмурилась, недовольно ковыряя пальцами рыхлую булочку. Обычно они мне очень нравились, но сейчас аппетит вдруг пропал.

– Какой-то дурацкий у вас отпуск, генерал Шелтер, – не сдержавшись, проворчала я. – Вы совсем не бываете дома, только и делаете, что разъезжаете по делам.

– Только не говори, что ты по мне скучаешь, – насмешливо попросил он.

Я бросила на него взгляд исподлобья. Он сидел как всегда очень прямо, держа в руках изящную чашку с кофе, так и не донеся до рта. Судя по кривой ухмылке, его слова были просто едкой шуточкой, на какие он бывал щедр, но я вдруг с удивлением поняла, что они попали точно в цель.

Это стало для меня неожиданным открытием, как накануне я с удивлением поняла, что близость генерала вселяет в меня покой и уверенность в собственной безопасности. Теперь оказалось, что я начала по нему скучать. Начала заранее, ведь он еще не уехал, а мне уже стало грустно от мысли, что вскоре я буду завтракать, обедать и ужинать одна. Ну, может быть, слуги возьмут в свою компанию, как делают иногда и сейчас, когда Шелтер в отъезде. Но это будет не то. Мне будет не хватать его общества. Его умных, пусть и циничных, рассуждений, его рассказов, порой неуместных и жестоких шуток.

Три дня. Один из которых он уже совершенно точно проведет неизвестно где, вернувшись ближе к ночи.

– Хорошо, не буду, – буркнула я, снова опуская взгляд на истерзанную булочку.

На несколько долгих секунд в столовой повисла тишина, которую разрушило позвякивание чашки, опустившейся обратно на блюдце.

– Хочешь, я никуда не поеду? – неожиданно предложил Шелтер.

Я удивленно посмотрела на него, забывая о многострадальной булочке. Как это часто случалось, попала в плен темных глаз. Только сегодня их тьма не пугала. Как обычно, она казалась вездесущей, обволакивающей и проникающей внутрь, но сейчас еще и необычно теплой, как летняя ночь.

– Только скажи – и я останусь, – продолжил Шелтер мягко. – Но тогда тебе придется весь день провести со мной, потому что если я останусь, то только ради твоей компании. Так что скажешь? Мне уехать или остаться?

Во рту мгновенно пересохло и язык как будто парализовало. Я не знала, что делать. Вот так открыто заявить, мол, оставайтесь, господин генерал, мне так хорошо с вами? Стыдно же… Нельзя же забывать о том, что я сюда привезена насильно и должна бы по-прежнему испытывать если не ненависть, то хотя бы неприязнь к завоевателю, вторгшемуся в мой родной город, похитившему меня из дома…