Сухопутные крейсера - Дрожжин Олег - Страница 47

Каждый день работы «фронтовой академии» приносил большую пользу. Среди бойцов появилась уверенность, что они — справятся и с линией Маннергейма. Уверенность все крепла.

В январе на фронт начали поступать новые виды вооружения. Появились бронированные сани для перевозки бойцов на буксире у танков. Пехота стала получать броневые щитки высотой около полуметра с прорезью посредине для винтовки. Щиток устанавливался на двух лыжах. Боец, укрывшись за щитком, мог ползти и толкать перед собою щиток, как сани. Щиток отлично спасал от пуль.

Красноармейцы назвали щитки «танечками», улавливая родство между словами «танк» и «Таня».

Появились замечательно удобные электромагнитные миноискатели, похожие на какую-то рыболовную снасть, подвешенную к палке. Идешь и несешь перед собой эту «снасть», на голове телефонные наушники. Как только под «снастью» окажется мина, в наушнике: ззз…

Кое-что новое было дано и танкам.

Полного затишья на фронте, впрочем, не было. Помимо зрительного наблюдения за линией Маннергейма, к белофиннам посылались еще отряды разведчиков. Иногда это было два-три человека, иногда больше. Разведчики уточняли сведения об оборонительных укреплениях противника, а при удобном случае производили и нападения.

Не стояла сложа руки и артиллерия. Как только обнаруживался какой-нибудь дот, сейчас же его прощупывали снарядами. Сначала дот имеет вид мирного холма, на холме часто даже растут деревья. Но пустят в него десяток «чемоданчиков» — глядишь, земля осыпалась, наложенные сверху камни разлетелись, и перед глазами встают стены из железобетона толщиной в метр-полтора, а то и больше. Стены такие, что снаряды весом в полпуда отскакивают, как орехи. Тогда стали пускать в ход тяжелые орудия, придвинув их к цели на пятьсот-четыреста метров. Стреляли прямой наводкой. Трехпудовые снаряды действовали по-другому: они уже не отскакивали, а проникали внутрь стены и постепенно разрушали ее. Десятка-другого попаданий такими снарядами было достаточно, чтобы превратить дот в развалины.

В начале февраля подготовка к штурму линии Маннергейма закончилась. Десятки тысяч бойцов с успехом прошли «фронтовую академию» и уже с нетерпением ждали возможности применить свои знания на практике.

Повсюду слышались вопросы, обращенные к командирам:

— Когда же будет наступление?

Все были твердо уверены в победе и горели желанием поскорее разгромить врага.

Приказ о наступлении был получен 10 февраля. Самое наступление назначалось на двенадцать часов следующего дня после артиллерийской подготовки, которая должна начаться в девять часов сорок минут и продолжаться всего два часа двадцать минут.

Ночь под 11 февраля прошла в последних приготовлениях к штурму. Пехота, артиллерия, танки занимали свои места. Говорили вполголоса, а на передовых позициях и шепотом. Старались все делать как можно тише, чтобы не вызвать подозрения у противника. Над головой в безоблачном небе, как снежинки, мерцали звезды. Морозило. Было торжественно тихо.

Перед самым мощным участком линии Маннергейма находилась 123-я дивизия, перед самым же мощным узлом на этом участке — высотой 65,5 — стоял полк майора Рослого. Ему предстояло повести борьбу с наиболее сильными и совершенными дотами 0-06, 0-08, 00–21 и с дзотами 13, 14 и 19.

Под утро на землю пал туман. Молочная пелена закрыла все. В пяти шагах ничего нельзя было различить. Внимание и настороженность людей утроились. Предбоевое напряжение у всех росло с каждой минутой. Наконец в девять сорок тишину разбивает потрясающий грохот многих сотен орудий. Артиллерийская подготовка началась. В противника неслись тучи снарядов весом от пяти килограммов до двух центнеров.

Белофинны, ошеломленные силой огня, быстро залезли в свои убежища. Через полчаса поток снарядов передвинулся на пятьсот метров вглубь. Белофинны подумали по опыту декабрьских дней, что сейчас начнется атака, и вернулись в траншеи. Однако через пятнадцать минут снаряды стали ложиться снова на прежнее место. Белофиннам пришлось плохо. Уцелевшие опять кинулись в норы.

Таких ложных переносов огня было несколько. Это привело к тому, что еще до начала атаки противник понес большие потери убитыми и ранеными.

Туман постепенно редел, открывая голубое небо с ярким солнцем. В одиннадцать часов утра можно было хорошо видеть «работу» артиллерии.

Что делалось на высоте 65,5!

Стокилограммовые, двухсоткилограммовые снаряды крошили всё и вся. Тяжелые бревна поднимались на воздух, как щепки от топора. Бетонные стены раскалывались, как глиняные горшки. Деревья вырывало с корнем. Все кипело, клокотало в дыму и огне. Роща «Молоток» справа от высоты превратилась в собрание каких-то обломанных столбов, уныло торчавших из земли.

В двенадцать часов огонь артиллерии еще раз — теперь в последний — переносится вглубь. Начинается исторический штурм. Первыми в бой на высоту 65,5 идут тяжелые танки — рота под командой старшего лейтенанта Хараборкина. Это огромные машины с мощным орудийным и пулеметным вооружением, весящие много десятков тонн, настоящие сухопутные линкоры.

Белофинны молчат. Сидя в норах, они думают, что и новый перенос огня ложный.

А линкоры идут. Вот перед ними широкая полоса надолб. За гранитными столбами притаилась наша пехота, вышедшая раньше. В надолбах два прохода, дело рук отважных саперов. Линкоры двумя колоннами проплывают в ворота. Через сто метров вторая полоса надолб, еще более широкая. Здесь саперов не было. Столбы толстые, прочные, высотой чуть ли не в рост человека. Финские генералы — да и не одни финские только — думали, что перед такими столбищами остановятся всякие машины. Боялись этого и наши красноармейцы. Они с тревогой следили за линкорами.

Развернувшись в строй фронта, танки приближаются к надолбам. У бойцов от волнения даже сердце забилось ускоренно: «Пройдут или не пройдут?»

Вот первый танк подошел вплотную к столбам. Его движение замедлилось. Казалось, что сейчас он остановится. Но нет, нос танка поднялся кверху, и через несколько мгновений стальная громада закачалась поверх надолб. На лицах красноармейцев появилась радостная улыбка. За первым танком перевалили через надолбы и все остальные.

Командир роты Хараборкин увидел из своей машины финские траншеи. Среди убитых и раненых там было еще много боеспособных финнов с пулеметами и автоматами. Они с ужасом смотрели на стальные чудовища. Потом опомнились и открыли огонь. Ожили и доты. Танки стали отвечать. Завязался бой.

Перед дотами оказался еще широкий ров. Танки преодолели и его. Теперь машины очутились в самой гуще белофинских укреплений. На них со всех сторон обрушивались потоки пуль и снарядов. Линкоры не оставались в долгу и с коротких расстояний били по амбразурам. Танк Хараборкина зашел в тыл доту 0-06. Броневая дверь плотно закрыта. Пустили в нее три бронебойных снаряда. В стальной плите появились три дыры. Пулеметы и орудия правой части этого дота умолкли навсегда.

Хараборкин внимательно следит за боем и по радио распоряжается действиями линкоров. Командир одной из машин младший лейтенант Кирейчиков сообщает:

— Снарядом убит радист. Слева от нас у дороги противотанковая пушка. Мы ее не можем достать. Башня повреждена.

Хараборкин приказывает по радио другому танку уничтожить замеченную пушку.

Через минуту лейтенант Коробко радирует:

— Орудие слева от дороги уничтожено.

За тяжелыми танками последовала рота легких танков под командой старшего лейтенанта Кулабухова. Эти машины тащили за собой бронированные сани с пехотой и саперами. Здесь же были и ящики со взрывчаткой. Проход через вторую полосу надолб пришлось пробивать орудиями. За надолбами пехота оставила сани и бросилась на белофиннов в окопах. Завязался рукопашный бой. Белофинны сопротивлялись слабо, и с ними скоро было покончено.

Саперы тем временем живо подкладывают к стенам дотов свои ящики и поджигают фитили. Взрывы доканчивают разрушение дотов, начатое артиллерией.