Ермак. Начало - Валериев Игорь - Страница 63

Съемная квартира купца третьей гильдии Тарала впечатляла: кухня, комната для прислуги, гостиная, каминная, кабинет, спальня, гостевая и даже ванная комната с туалетом. Данный доходный дом, в четыре квартиры для богатых квартиросъемщиков был оборудован местной канализацией.

— Арсения, если не секрет, а сколько тебе платят? — спросил я Тарала во время знакомства с квартирой, когда мы зашли в отведенную для меня гостевую комнату.

— Ермак, я уже второй год на проценте от прибыли работаю, плюс мои деньги в обороте дома крутятся. Поэтому истратить в месяц двести-триста рублей я могу без всяких потерь для себя. Но стараюсь особо не шиковать, много не пью, в карты не играю, хобби пока не завёл. А за квартиру вместе с прислугой шестьдесят рублей в месяц плачу.

— Не слабо! Почти месячное содержание хорунжего в полку. А почему тебя, а не какого-нибудь младшего приказчика с обозом отправили?

— Груз важный был в обозе, который в Россию отправили. Если ты заметил, то я возле трех саней постоянно находился. В этих санях очень ценный китайский фарфор везли, еще династии Мин, на умопомрачительную сумму. Поэтому меня господин Касьянов и попросил лично сопровождать этот обоз. А так, ты прав, я уже из таких поручений, как из коротких штанишек вырос.

— Рисковый у вас, Александр Васильевич. Такой груз и охрана из молодых казачат.

— У нашего дома каждый обоз с товаром больших денег стоит. А что касается вашей охраны. Не прогадал Александр Васильевич, не прогадал. И обоз целый, и на шкурах красных волков и их двух тушках для географического общества дом прибыль получил. И дополнительную известность. Завтра, кстати, нас Александр Васильевич к завтраку ждёт. Сейчас воду для тебя нагреют, ты ванну прими и ужинай без меня. Я приду поздно. Дела.

«Принять ванну», как много сокрыто в этих двух словах в 1890 году. Почти два года я в этом мире и сегодня впервые за всё это время принимаю ванну. И пускай она не чугунно-эмалированная, а из оцинкованной жести и укрыта по дну простыней, какой же кайф полежать и понежится в горячей воде. А потом ужин и сон в кровати с простыней на перине, пододеяльником и наволочкой на подушке. До этого всё больше на тюфяке с сеном, вместо одеяла шкура, а вместо подушки мешок с лузгой гречи. А после почти двухмесячной дороги по морозу, да в спартанских условиях, сон в такой кровати был не передаваемо прекрасным.

На следующее утро одетый в отутюженный китель, ушитые брюки с лампасами, начищенные до зеркального блеска форменные сапоги и перепоясанный новеньким поясным ремнём, я дождался в гостиной Арсения и, одевшись в верхнюю одежду, мы направились на завтрак к Касьянову. В уже знакомом вестибюле нас встретил слуга, который проводил в гостиную одного из богатейших купцов Благовещенска. Ласково встреченные Александром Васильевичем, мы приступили к завтраку-обеду, который как всегда был на высоте. Суп раковый, цыплята под белым соусом, котлеты говяжьи рубленые, кисель и морс клюквенные, шарлотка яблочная, желе лимонное со свежими и отварными фруктами, не считая всякой мелочи в виде солений, мясных и рыбных нарезок.

По окончании завтрака, Тарала доложил Касьянову о нашем походе, приключениях с красными волками, о которых уже гудел Благовещенск. Я получил кучу комплиментов и похвал, также пришлось спеть «Есаула» и «Казачью» под принесённую гитару. Касьянов попросил Арсения на время моего экстерната взять надо мной шефство и помочь всем, чем можно. На мой вопрос, почему они так со мной нянчатся, Касьянов заявил, что кому суждено быть генералом, в поручиках не засиживается и напророчил, что быть мне генералом, с которым у их торгового дома будут добрые отношения. После всего этого, я был облобызан и отправлен в мужскую гимназию сдавать документы и платить деньги за экстернат.

Надворный советник директор Благовещенской мужской гимназии Соловьёв Константин Николаевич встретил меня как старого знакомого, принял документы и заявление, а потом ознакомил меня с расписанием экзаменов. Через пять дней начинались письменные испытания, считающиеся более важными, чем устные. Проходить они должны были в гимназии ежедневно в течение недели, с десяти утра до трех часов пополудни.

Первым, 28 апреля было назначено русское сочинение. На письменные экзамены давали две темы: одна по пройденному курсу, другая на отвлеченную (вольную) тему. Гимназист сам выбирал тему из двух предложенных. Мне на экзамене пришлось выбирать между темами: «Какие услуги оказали нашей литературе русские писатели ложно-классического направления?» и «Онегин и Чацкий».

29 апреля — перевод с латинского языка на русский, текст для перевода 308 слов или 2000 знаков.

30 апреля — перевод с греческого языка на русский, текст для перевода 260 слов, 1500 знаков.

1 мая — задачи по математике.

2 мая — арифметика для посторонних лиц, то есть для экстернов.

3 мая — переводы с русского языка на латинский для посторонних лиц.

4 мая — перевод с русского языка на греческий для посторонних лиц.

«Не любят здесь экстернов, — подумал я, знакомясь со списком экзаменов. — На три письменных и на два устных экзамена больше, чем сдают гимназисты, проучившиеся в родной гимназии шесть лет. Но будем сдавать, благо в устных экзаменах перерывы между ними большие, есть время на подготовку, а до письменных экзаменов больше недели осталось».

Следующая неделя была единообразной. Ранний подъем, утренний туалет и получасовая разминка, помощь горничной и кухарке в колке дров, растопке печей, плюс воды натаскать. Потом ранний завтрак вместе с Арсением и получасовое занятие под его руководством. Занятия до обеда, Арсений разрешил пользоваться его кабинетом и библиотекой, если его не было дома, а дома с утра до вечера он не бывал. Обед на кухне вместе с прислугой. Мы люди простые, да и времени меньше занимает, потом поход с кухаркой на рынок за продуктами на следующий день. Потом еще самостоятельные занятия. Ужин вместе с Арсением в гостиной и еще получасовые, а иногда и дольше занятия-консультации с Арсением, а дальше самостоятельно.

Всю эту неделю, я неоднократно возносил хвалебные молитвы богу за то, что мне так посчастливилось познакомиться с Тарала. В отличии от протоирея Ташлыкова, который закончил семинарию со своей спецификой изучения языков, Арсений за эту неделю буквально переформатировал мои знания по латинскому и греческому языках. В первую очередь он заставил меня ознакомиться с учебниками по логике и риторике, которые изучали в восьмиклассной классической гимназии, объясняя, что это позволит более глубоко осмыслить латинский и греческий языки, так как база для логики и риторике заложена именно в этих мёртвых языках. И я уже к концу недели почувствовал, насколько Арсений был прав. Действительно, произошло какое-то изменение в моём сознании, точнее в логике мышления, порядке восприятия внешнего и внутреннего мира. Знакомство с произведениями Вергилия, Овидия, Цезаря на латинском и Гомера на греческом языке, дало почувствовать, какую красоту и эффективность обучения мы потеряли в будущем.

Как мне объяснил Аркадий: «Мертвые языки — объект, который уже не изменится, на их примере легче научиться внутренней логике языка, понять его структуру. Изучая греческий и латинский, ты учишься учиться, и впоследствии никакие новые предметы или знания в любой области не страшны для изучения, потому что ты научился учиться и понимать, точнее, познавать суть изучаемого».

Похоже, как только в России в конце XIX века сократили часы, а потом в начале XX века перестали преподавать в гимназиях мертвые языки и этим самым приводить мозги молодёжи в относительный порядок, правильное классическое обучение в России и закончилось, что привело к помутнению сознания большинства грамотного населения и Революции. Только этим можно объяснить, как легко различные демагоги от революции, кстати, закончившие гимназии с двумя мёртвыми языками, изменяли мировоззрение толп людей без всякой логики и последовательности, основываясь на одних чувствах и красивой риторике.