Ермак. Начало - Валериев Игорь - Страница 56

После этого пришлось рассказывать купцу свою прошлогоднюю эпопею о предварительных экзаменах Бекетову, моей мечте и наказе деда поступить в Иркутское юнкерское училище, о предстоящем экстернате за шесть классов Благовещенской мужской гимназии. Также прошёл мини экзамен на знание немецкого и французского, а заодно и английским похвастал. В результате получил предложение от Касьянов устроится на работу в торговый дом «Чурин и Ко».

— С твоими знаниями и умениями, Тимофей, я думаю, ты быстро свой первый миллион заработаешь, — начал убеждать меня Касьянов, озвучив своё предложение. — Впереди у дома большая работа по развитию торговли в Китае, Кореи и Манчьжурии. Твое знание языков, умение обращаться с оружием и храбрость, помогут тебе в продвижении по служебной лестнице в нашем доме.

— Огромное спасибо, Александр Васильевич, но я слово дал деду. Да и не прельщает меня торговая стезя. А вот подработать на проводке ваших караванов и я, и мой десяток всегда готовы. Снаряжены мы для этого очень хорошо. И родители казачат я думаю, не будут против.

Касьянов обещал подумать и, обсудив с ним кое-какие моменты нашего возможного сотрудничества, я, наконец, вместе с Шохиревым покинул этот гостеприимный дом. Ещё бы не гостеприимный, если я оставил до своего отъезда в личном домашнем сейфе купца большой мешок с одиннадцатью упаковками кредитных билетов в основном в 25 рублевых «фунтовках» и «алексеевках» на общую сумму двадцать семь тысяч пятьсот рублей. Шохирев, получивший свой процент в тысячу рублей, еле запихнул пачку ассигнаций во внутренний карман своей бекеши.

На следующий день я с утра нашёл Бекетова, который очень обрадовался моему приезду. После обеда и окончания занятий в женской гимназии Пётр Иванович отвёл меня на угол улиц Большой и Графской, где располагалось двухэтажное здание Благовещенской мужской гимназии. В новом каменном пристрое нас в своём кабинете встретил директор мужской гимназии надворный советник Соловьёв Константин Николаевич.

— Вот, Константин Николаевич, прошу любить и жаловать, — Бекетов выставил меня перед собой. — Тот самый уникум — Тимофей Аленин.

— Здравствуй, добрый молодец, — кряжистый и коренастый Соловьев с силой пожал мне руку. — Значит, хочешь экстерном экзамены за 6 классов гимназии сдать.

— Так точно, ваше высокоблагородие.

— Молодец, казак. В середине марта принесёшь ко мне документы, а именно, прошение, метрику, послужной список отца, собственноручное жизнеописание. Оплатишь 10 рублей в кассу гимназии, так сказать «в пользу экзаменаторов». После этого в середине апреля пройдешь предварительные испытания, а в мае добро пожаловать на выпускные испытания.

«Вот это не хрена себе, — подумал я про себя, — сдал экстерном экзамены за два-три дня».

— Константин Николаевич, но мы же договаривались по Тимофею, вступил в разговор Бекетов.

— Я всё помню, Иван Петрович, но ситуация изменилась. Во-первых, специальный циркуляр министра образования Делянова от 1887 года, дошедший до нас, можно сказать запретил приём в гимназию детей низшего сословия за исключением «одаренных необычными способностями». — Соловьёв сделал паузу. — Во-вторых, данный же циркуляр определил, чтобы испытания зрелости проводились только один раз: в конце учебного года. Сдача экзаменов до или после сроков теперь не допускается. Поэтому рад бы помочь, но пойти против вновь установленных правил не могу. Прошу правильно понять меня.

— Костя, ну что-то можно придумать? — Бекетов взял Соловьёва под руку. — У этого казака действительно необычные способности, поверь мне! Он легко решает задания по алгебре, геометрии и физике за восьмой класс гимназии!

— Ваня, да я бы рад. Знаю, что ты не стал бы просить за какого-нибудь балбеса. Но пойми меня, не могу я теперь обойти этот циркуляр. Доброжелатели враз наверх доложат. Аннулируют выданное свидетельство об испытаниях и больше его твой протеже не получит никогда!

— Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться? — оба надворных советника повернулись ко мне. — Константин Николаевич, а можно документы в апреле перед испытаниями сдать, а то больше двух месяцев в Благовещенске жить для меня накладно будет, да и негде пока.

— На это нарушение я смогу пойти, — Соловьёв опустил голову под укоризненным взглядом Бекетова. — Но большего от меня не требуйте!

— Спасибо, ваше высокоблагородие. Тогда я прибуду в середине апреля, напишу прошение и сдам необходимые документы и оплату. И ещё один вопрос, а в какой одежде мне экзамены сдавать?

Соловьёв задумался, внимательно оглядел мою одежду и произнёс:

— Я думаю, новой формы казака Амурского казачьего полка без погон будет достаточно. Не мундир же гимназиста тебе шить.

На этом и закончилась моя первая попытка сдать экстерном экзамены за шесть классов Благовещенской мужской гимназии. Свидетельство о данном испытании зрелости давало мне право поступать в восемнадцать лет на службу и сдавать экзамены в юнкерское училище.

Расстроенный Бекетов предложил мне проживать у него, пока буду сдавать испытания экстерном, но я данное предложение с благодарностью отклонил, объяснив, что в это время буду, вернее всего, состоять на службе в торговом доме «Чурин и Ко». После этого заявления пришлось рассказывать о договорённостях с купцом Касьяновым, чем в очередной раз «удивил» Бекетова. По его словам дом Чурина не всяких взрослых казаков брал в сопровождение своих караванов и обозов. Тут же в охрану берут даже не казаков-малолеток, а казачат.

Расстались с Бекетовым по-доброму, так же как и с Касьяновым. Получил от последнего оставленные на сохранность деньги и первый контракт на проводку с конца февраля по начало апреля его санного обоза от станицы Черняева до Шилкинского завода и обратно. Нанимал он меня с моим десятком казачат на сорок дней с очень хорошей оплатой и довольствием на время службы. С этим же обозом я планировал вернуться в Благовещенск для сдачи экзаменов.

Свои деньги в сумме три с половиной тысячи рублей, к двум с половиной за золото добавилась тысяча, которая хранилась у Селевёрстова, я вложил в деятельность торгового дома. По стандартному договору дома мне шло пять процентов годовых, если я не забирал из оборота деньги раньше условленного срока. Это было на процент с небольшим больше, чем по билетам Государственного казначейства 1887 года выпуска. По ним можно было получить свои проценты через четыре года, начиная с 1891, а у Чурина и Касьянова ежегодно. Мне показалось вложение в торговый дом более выгодным, чем, если бы деньги просто лежали у Селевёрстовых. Поэтому я свою тысячу к неудовольствию Петра Никодимыча забрал перед поездкой в Благовещенск. Первоначально хотел купить билеты Государственного казначейства, но предложение Касьянова оказалось более выгодным и удобным. До поступления в училище оставалось ещё два с лишним года. Около двухсот рублей у меня оставалось, плюс заработок за проводку, шкуры и меха. Для жизни, на форму и на сдачу экстерном экзаменов этих денег хватит, а получить через два года дополнительно триста пятьдесят рублей ничего не делая, было заманчиво. Это же годовой заработок высокооплачиваемого рабочего или денежное содержание хорунжего в Амурском полку за пять месяцев. Халява, то есть «дадом», как говорила мудрая Сова!

В станицу наш ярморочный поезд пришёл в конце первой декады февраля. На следующий субботний день я собрал мой десяток у себя на хуторе и раздал деньги. Интересно было смотреть на выражения лиц казачат, перебиравших свои стопки казначейских билетов размером с половину носового платка в моём времени. Недоумение, недоверие, замешательство, озадаченность, оторопь, раздумье, нечаянная радость. Жадности и алчности, слава богу, не увидел ни у кого. Минут десять ушло на объяснение, откуда взялись эти деньги, каким образом обменял золото на ассигнации. Так же рассказал о первом контракте на проводку обоза торгового дома «Чурин и Ко». После длительного ликования казачат, отпраздновали эти события обедом, который я накануне приготовил в печи.