Шерхан (СИ) - Кострова Валентина - Страница 46

— Лера. Открой глаза! — приказывает, властно, без возможности не подчиниться, и я заставлю себя открыть глаза. — Давай, детка! Все хорошо. Отделались лишь испугом! — слышу нотки наигранной веселости. — Придется нам некоторое время походить на своих двоих, ты как раз жаловалась на лишний вес, но милая, основная масса твоего лишнего веса схлынет по весне. Будешь у меня стройняшкой-няшкой!

— Какой срок? — врывается в его монолог строгий женский голос.

— Двадцать пять, вроде, — почти угадал, пытаюсь поправить, но боль изнутри режет меня на части, сжимаюсь и глухо стону. — Что с нею? — в голосе тщательно скрытая истерика, которая жестоко контролировалась.

— Для родов еще рано, но кажется пережитый стресс сыграл злую шутку, — женские руки задирают подол платья, прикасаются ко мне между ног. — Вася, носилки, срочно в первую больницу, предупреди там, чтоб готовили сразу операционную.

Руки Яра осторожно меня вытаскивают из машины, никто не стремится ему помочь, я даже слышу, как он утробно рычит, как тигр, защищавшее свое. Собираю остатки сил, открываю глаза. Он перехватывает мой взгляд, улыбается. С кровоподтёками на лице, белая рубашка полностью пришла в негодность, ее можно только окрашивать в алый цвет, дабы закрасить следы крови.

— Яр… — он сжимает мою руку, не отпускает даже, когда носилки подкатили к машине. Сел вместе с фельдшерами.

— Яр…

— Я здесь! — вновь сжал мои пальцы, смотрит без каких-либо эмоций, стеклянным взглядом.

— Ребенок…

— Все хорошо!

— Я хотела его назвать Леней. Львенок, — улыбаюсь, вижу, как у него дергается кадык, шумно выдыхает. Молодой парень в форме фельдшера что-то вкалывает мне в вену, через пару минут я заснула. До последнего ощущая ладонь Яра в своей ладони.

Моя смена только началась, но по прогнозам звонков она будет легкой, возможно мне удастся поспать. Лениво листаю ленту в Инстаграмме, на секунду палец замирает над фотографией Яра. Смотрю на время публикации, выложено три часа назад. Почти пустая набережная, вечерние сумерки и она. Она, то есть Лера. И вместо длинного поста о философии жизни, несколько английских слов: «You're the best». (Ты лучшая). Краткость — сестра таланта. Он, конечно, мог написать много чего, вспомнить какое-нибудь стихотворение, но эти два слова значили намного больше, чем все остальные пафосные выражения.

Сглатываю. Да, я почти смирилась с тем, что Яр не мой, никогда им не станет. Лера прочно обосновалась не только в его жизни, она стала для него семьей, которой у него никогда не было. Скоро у него появится сын. Когда Ярослав о нем говорил, черты его лица смягчались, на губах нежная улыбка, он сиял изнутри и от него веяло умиротворенностью. Только ради него, ради его счастья задушила, затоптала свою любовь, не позволив перевоплотиться в разрушительницу.

— Елена Сергеевна! — в ординаторскую влетает Рита, старшая медсестра. — У нас ДТП, пострадавшая беременная, предварительно 25 недель, открытое кровотечение, плод пока живой.

— Готовьте операционную, через сколько приедут?

— Минут через десять.

— Хорошо.

Обычная ситуация. Взяла кружку и отпила остывший чай, свернув все приложения в телефоне. На самом деле резать беременных — это не мой профиль, только в особых случаях, когда врач-гинеколог занят, не может экстренно провести операцию, помогаем мы- обычные хирурги.

Яр…Мысли опять вернулись к нему. С тех пор, как Гриша вернулся из Москвы, они сблизились, много общались по телефону, встречались. Наша жизнь изменилась, но благодаря поддержке Ярослава, мы с Верой Ивановной не чувствовали зыбкое финансовое положение, перестали отказываться от его помощи, понимая, что теперь выбирать не приходилось между гордостью и грязными деньгами. Чем занимался Яр, для меня не было секретом. Стены больницы многое знали, видели, слышали.

Да и помогал он так ненавязчиво, словно делал подарки от души. Вот в сентябре Даньку в школу собрал, потом дал денег на поездку с классом в горы. Посодействовал в трудоустройстве Веры Ивановны в другое место, где зарплата была повыше, работа помогала свекрови бороться со своими страхами, главный — предстоящее одиночество. Она трезво смотрела на вещи: после смерти Гриши я не собиралась продолжать жить с нею под одной крышей. У нас была однокомнатная квартира, которую сдавали.

Гриша боролся, как мог, как умел. Бывали дни полного отчаянья, когда он кричал на меня, завывая от боли в голове, терял понимание где находится, с кем общается. Я с болью наблюдала, как болезнь отбирала у меня мужа. Пусть нелюбимого, но родного, прожитые годы не забудешь, не вычеркнешь. Если бы не Яр, не его пронзительные веселые глаза, не его преданность семье Карениных — я бы смогла полюбить Гришу, но сердцу не прикажешь, оно выбрало другого.

— Приехали! — Рита вновь влетает в ординаторскую. Я ставлю телефон на беззвучный режим, домашние знают, что раз до меня не дозвонились, то нужно звонить на пост и оставлять информацию. Передадут сразу, как только я выйду из операционной.

Выхожу в холл. Все суетятся, бегают туда-сюда — обычная суета в больнице, особенно, когда кого-то везут на «скорой» с мигалками.

— Рита, где? — старшая медсестра кивает мне в сторону лифтов. Иду, потом резко притормаживаю, словно налетела на стену.

Он стоял ко мне спиной, я могла из тысячи людей узнать этот силуэт. Медленно подхожу к нему, чувствую исходившее напряжение. Полное отсутствие паники и истерики. Он всегда держал себя в руках, порой мне казалось, если мир вокруг будет рушится, сгорать, тонуть, он останется невозмутим с четким пониманием, что делать.

— Яр! — осторожно прикасаюсь к его руке, он резко поворачивается ко мне. Хмурюсь, его лицо в мелких ссадинах с запекшей кровью, рубашка вся была в крови. Его или чужая? Встречаюсь с глазами, мне хочется отшатнуться, но сдерживают этот малодушный порыв.

Когда зверь чувствует, что его боятся, он может укусить, даже не посмотрит на то, что эта рука его кормила. Именно такие мысли у меня проносятся в голове, смотря на стеклянные зеленые глаза с полным отсутствием каких-либо эмоций.

— Яр! — тихо зову его, ноль реакции. Я не пойму в каком он состоянии, склоняюсь к мысли, что находится в шоке. Сжимаю его плечо, слегка встряхиваю. Стоит истуканом, даже не моргнул. На свой страх и риск бью его по щеке и отшатываюсь в сторонку. Он мотает головой, глаза приобретают осмысленное выражение. Стал озираться вокруг, словно кого-то искал, наткнувшись взглядом на меня, хмурится.

— Лена? — мне хочется съехидничать на его удивление, но просто улыбаюсь. Яр запускает пальцы в волосы, собирает их в кулак и тянет назад, откидывая голову.

— Елена Сергеевна, вас ожидают в первой операционной! — Рита пробегает мимо, сообщает мне информацию. Понимаю, что у меня нет времени выяснять причину присутствия Ярослава в больнице, засовываю руки в карманы халата, иду в сторону операционных.

— Лена! — меня больно хватают за локоть, резко дергают.

— Мне больно, Яр! — выдергиваю руку, потираю место, где только что были его пальцы. Наверное, завтра появятся синяки, ибо было очень больно.

— Извини, — формально извиняется, совсем не испытывая вину за свой поступок. — Там Лера!

— В смысле?

— Там Лера! — смотрю на Яра нахмурившись, медленно осознаю происходящее. Он, дождавшись от меня понимания, засовывает руки в карманы брюк.

— Сделай невозможное. Потом проси все, что захочешь, — даже если это будешь ты? — хочется уточнить, что он понимает под своим «все». Но сдерживаю себя.

— Я — врач, сделаю все, что в моих силах, на остальное все воля Божья!

— А ты стань Богом, в твоих руках самое ценное, что у меня есть. Я никогда и никого не просил, а тебя прошу.

— Яр…

— Лена…

— Елена Сергеевна, мы вас ждем! — из операционной выглядывает анестезиолог. Секунду еще смотрю в глаза Яру, внутренне содрогаясь от страха. Сейчас на меня смотрел не человек, а самый настоящий хищник, смотрел опасно и внимательно, предупреждая, что за промах я расплачусь собственной жизнью. Страшно представить, что будет, если… Трясу головой и спешу в операционную.