Банк - Данилов Всеволод Семен Данилюка - Страница 34

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая

— Веселая диспозиция. Ты будешь смеяться, но только и мы с Максом тоже институт скупить хотим и тоже чтоб организовать эффективное управление.

— Все те же слова, слова, слова.

— Непросто тебе, — посочувствовал Забелин. — Но кому-то придется довериться. Полагаю, ты и сама догадалась, что сейчас скажу. Да, скупку мы хотим провести в интересах банка «Светоч» и на самом деле — на его деньги. Но разница в том, что здесь мы сами ситуацию контролируем — я, Макс, ты, если с нами. И акции оформлять будем на компанию, вами же созданную. То есть без нас никто ни одного решения провести не сможет. Как говорят в рекламе, почувствуйте разницу. И выбирай. Можешь, пока не поздно, доложить Мельгунову. Он это дело живенько пресечет. Только тогда еще через полгодика и пресекать будет нечего.

— Хорошо. Я сегодня же скажу Александру Борисовичу, чтоб на меня больше не рассчитывал. Да, собственно, и без того объяснились.

Забелин удрученно вздохнул.

— Что-то еще? — зло догадалась она.

— Понимаешь, Натка, сегодня Петракова отстранят от права подписи. Макс уже поехал к Мельгунову. Ревизию провели. Так вот, наворовал твой Сашок за последний год преизрядно.

Она отвела взгляд, не удивившись.

— Но вся загогулина в этом договоре на девять процентов акций. Формально он есть, и Петраков вместе с теми, на кого работает, могут потребовать через суд его зарегистрировать. Можно, конечно, оспаривать, но дело это темное и долгое. Имея эти акции в кармане, «Балчуг», конечно, пойдет на аукцион и любую цену даст, чтобы выиграть. После этого еще чуть взвинтят и два-то процента всегда доберут. И это будет финиш — вы, считай, в чужом кармане. Такой вот расклад.

— Что ты от меня-то еще хочешь?

— Надо заставить Петракова отдать договоры.

— Вот пусть и отдаст.

— Конечно. Тебе.

— С чего бы это? Если я сама не раз того же требовала.

— Ну так и… не требуй больше. — Забелин доверительно принялся поглаживать ее руку. — Скажи, что возмущена отстранением его, поторгуйся и согласись зарегистрировать. А уж когда принесет…

Не помогла рука. Вырвавшись, Наталья вскочила над ним с выражением гадливости.

— Похоже, опять за правду пострадаю, — всплакнул Забелин. Но Наталью этим не остановил.

— Так это все шантаж! Завербовать меня решил. Я, мол, ничего не скажу, а ты будешь доносить. Потом, наверное, и на Максима надо будет стучать. Так вот запомни: от Саши, — она теперь с аппетитом, не убавляя голоса, назвала Петракова по имени, — я видела только хорошее. Деликатнейший, в отличие от вас, горлопанов, человек. Голоса ни на кого не повысил. И если даже… не поддержу его, то честно, в глаза! Потому что любит он меня. Ты-то, импотент нравственный, и забыл, что это такое значит. И платить за это дешевкой… Да за кого ты меня принимаешь?..

— Сядь, дуреха! — Забелин дернул Наталью так, что она рухнула на скамью.

К их разговору прислушивалась парочка на соседней скамейке — броско одетые девушки в распахнутых кожаных плащах.

— Совсем страну детективами запоганили! Я с ней, как с другом. Мог бы — сам сделал. Сказано же — Петраков твой сливает институт. Всех наших с любовью сли-ва-ет! Между прочим, при твоем содействии. И что на самом деле аморально — остаться чистенькой и дать возможность выкинуть всех на улицу или помочь этому же добытчику не сесть в тюрьму? Потому как если я даже институт и не сумею отбить, но уж на нары — это я ему обеспечу! За всех, кого сдаст с твоей помощью!

— Почему на улицу?

— А ты и впрямь решила, будто «Балчуг» за бесценок институт скупает, чтоб науку двигать? Здание ему нужно, на котором заработать можно. А всех остальных живо повыкидывают. И Петраков твой тишайший свой выбор сделал.

— И что ты, наконец, от меня хочешь?

— То единственное, что, кроме тебя, никто не сделает. — Деланное безразличие улетучилось. — Петраков должен принести договоры тебе. И он принесет, потому что «Балчугу» тоже позарез нужно их зарегистрировать. Пока не зарегистрируют, не смогут ими голосовать. А в твоем кабинете мои люди с ним и встретятся.

— Да ты с ума сбрендил, Забелин!

— Никакого смертоубийства. Самое страшное — отберут и при тебе порвут договоры. А скорее деликатненько предъявят доказательства его хищений и сам все отдаст. Главное, чтобы принес.

— Это все?

— Почти. Дальше техника. Все эти же договоры перепишем на ваш «Лэнд». Само собой, как ты и хочешь, по цене кредита.

— А если он договоры вернет, то как с тем, что… ну, украл как бы?

— Покрою. Договоры эти — его индульгенция.

Слишком легко и охотно это у него вырвалось. Усмехнувшись, Наталья поднялась, потянулась, демонстрируя по-прежнему изящные очертания.

— Ладно, пойду. Спасибо, Алексей Павлович, за приятную прогулку. А вы, оказывается, гибким стали.

— Это уж как дело потребует. Но запомни: ни об этом, ни о том, что за вами «Светоч», никто знать не должен, — поспешно, с тревогой удерживая ее, напомнил Забелин.

— А какой мне псевдоним положим?

— То есть?..

— Давай так: ты — «бугор», я — «регистр».

— Да полно дурачиться. Постой, куда ты?

— Чао, — Наталья вгляделась в девиц по соседству, что-то в них определила, сделала волнообразное движение сумочкой и, усиленно вращая бедрами, направилась к выходу из сквера.

— Так Макс ничего не знает! — крикнул вслед Забелин. — Договорились?!

Молчание было ему ответом.

«Будем считать, договорились. Тем более ничего другого и не остается».

— Закурить не угостите? — перед Забелиным остановились те самые вслушивавшиеся в их разговор девушки. Они стояли подле него, расставив высокие сапоги, так, что короткие юбки натянулись на бедрах.

— Не заморозите?

— А ты согрей. — Интересный, в приличном прикиде мужик давно заинтересовал их, и уход его скандальной, судя по всему, бабы показался очень кстати.

— Нет, девочки, я не по этой части, — огорчил их, поднимаясь, Забелин. — Как-нибудь в другой раз.

— Будем ждать, — со смехом послышалось из соседней аллеи.

Он присмотрелся: в темнеющем сквере накапливалась жизнь — недавно министр внутренних дел громогласно объявил, что переселит проституток с Тверской на Котельническую набережную. И теперь, не дожидаясь официального указания, законопослушные проститутки заблаговременно осваивали новую территорию.

Виктор Николаевич Астахов, все еще не решаясь поверить в удачу, в который раз, в силу привычки к тщательности, прошелся по составленной им компьютерной разграфке. Ошибки не было: только что волею случая он обнаружил документы, не уничтоженные, очевидно, по забывчивости их обладателя. А может, и не по забывчивости? За время знакомства с Александром Борисовичем Петраковым — улыбчивым хозяином этого кабинета — у Астахова составился образ бесконечно петляющего зверя. Кажется, что ни одно предложение в разговоре тот не закончил восклицательным знаком. Зато многоточий было в избытке. Такой человек ничего никогда не выбрасывает. В этом он видит свою силу. Но в этом же, — Астахов еще раз огладил найденную в нижнем ящике стола под пустыми картонными папками пачку векселей, — и его слабость. Приятная, что говорить, оказалась слабость. И дорогая! Он покачал документы на руке, мысленно оценивая их вес в долларах, удовлетворенно потянулся, еще раз глянул на часы, прикидывая, стоит ли немедленно позвонить Забелину или отложить звонок до утра. Выходило, что до утра. Во-первых, на часах оказалось аж около девяти вечера, а во-вторых, Астахов хорошо запомнил последнее совещание, на котором приготовленный им эффект был так беспардонно скомкан тем самым Забелиным. Нет, слишком важна сегодняшняя находка, чтобы суетиться. Да и самому не мешает сначала разобраться: векселя на огромную сумму, выписанные институту, — это ж переворачивает весь баланс. Но незарегистрированные, спрятанные от посторонних глаз. В чем смысл? Надо успокоиться и все проанализировать уже дома.

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая