О нитях дриады (СИ) - Гарянин Дмитрий - Страница 15

Я натянул дождевик и вышел из дома. Утром дождь был особенно сильный. Косые очереди щедро летели с небес. Пресерая высь как антенна усиливала отчаяние. Основательно настрадавшись и намучавшись от сонма внутренних демонов, я наконец решился на что-то конструктивное. Схватил мокрое насквозь полотенце, висевшее на растяжке, слегка отжал его и вернулся в дом. Потом свернул полотенце в несколько раз и водрузил его на раскаленный лоб. Лина поморщилась и затихла.

Я плюнул на правила и достал газовую печку. Через несколько минут чай с шиповником, лимонником, и с еще какими-то лепестками и травами, которые обычно шли у нас в ход, был готов. Я наполнил термос, сел рядом и стал ждать, когда она проснется.

***

На следующее утро жар несколько спал. Но лучше не стало. Словно температура испарила все оставшиеся жизненные соки. Я помог ей подняться, проводил, поддерживая, до туалета. От любой пищи Лина отказывалась. Выпила чаю, потом попросила чистой воды. Ее кожа пожелтела и высохла. Только глаза все еще светились своим уникальным таежным цветом. И за эти глаза я цеплялся как за соломинку, будто еще надеялся, что все пройдет.

Но она умирала. И я это знал.

Чтобы как-то отвлечься, решил сходить в рейд. Закинул на спину маленький рюкзак, удостоверился, что девушка спит, и тихонько вышел. В лесу было влажно и туманно, но привычные маршруты я уже мог пройти с закрытыми глазами. Мое чувствование, может и не достигло высот Лининого всевидения, но уже позволяло держаться привычной тропы даже при отсутствии видимых ориентиров. Чувствовал я себя пришибленно и отвратно. Но какая-то часть сознания безошибочно вела меня между деревьями, заставляла осматривать ловушечные карманы – так мы называли места, в которые попадались украденные Синей горой вещи. День сегодня не располагал к находкам. Впрочем, меня это не тревожило. Исправный автомат внутри лишь отмечал отсутствие добычи.

Я закончил обход еще до полудня и очнулся, только когда в зоне видимости, в полосе редеющего тумана возникли неуловимо знакомые стремительные тени. Одна… Две… Три… Еще две… И кажется еще. Она подходили полумесяцем, сначала бесшумно, а потом стало слышно приглушенное низкое рычание. Теперь только спокойствие. В прошлый раз я отбился от них палкой и не слишком отважно переночевал на дереве. Тогда они отогнали меня от реки. Сейчас словно подталкивали к дому. Может, это не простые волки… Волки-стражи. Я уже различал их глаза, вздрагивающие пасти, вздыбленные загривки. Снял куртку, обмотал левое предплечье. Затем медленно освободил от ножен свой черненный «ворон». Заточку он держал отменно. С навершия рукояти свисал плетенный репшнур. Я накинул его на запястье и крепко сжал нож в правой руке. Ну подходите, серые!

Меня охватил почти охотничий азарт. Зрение обрело орлиную четкость, мысли выстроились в ясные линии, тело налилось пружинящей силой, движения стали обманчиво мягкими. Я был готов к бою. Ни страха, ни дрожжи. В землю ушла печаль. Остались инстинкты и холодный расчет.

Я сразу вычленил альфу. Он осторожно подбирался ко мне, скаля зубы и примериваясь. Пепельно-серый, мощные лапы, поджарое тело с широкой грудью, холодный огонь в темных зрачках. Он медлил. Очевидно, его смущали мои воля к победе и отсутствие адреналина. А чего ты хотел, больного оленя?... Вот и потанцуем. Вожак подошел на расстояние прыжка, я уже видел слюну, капающую с белых клыков. Давай, давай… Но волк неожиданно расслабил задние лапы и стал забирать влево. Боишься, не по зубам олешек. Но я немного недооценил опытного вожака. Он внезапно прыгнул. Вот так маневр! Время остановилось. Я увидел летящее серое торпедо, с острием, нацеленным в горло. Но боевой режим действовал безотказно. Я пластично уклонился в сторону и автоматически выставил руку, продолжением которой служил черный клинок. Услышал удивленный скулеж позади. Ага, Акелла промахнулся! А я - нет.

Убивать не хотелось. Я лишь немного поцарапал его бок. Но достоинство альфы рассыпалось как стекло от удара о камень. Стая завыла. Они бросились в атаку почти одновременно. Но все равно слишком медленно. Неуловимое движение ног, и два воспаривших волка столкнулись мордами в воздухе. Еще один щелкнул зубами у моей шеи и тут же напоролся на скользящее лезвие. Самой удачливой оказалась волчица, вцепившаяся в защищенную руку. Она умудрилась прокусить мой курточный панцирь. Я почувствовал впившиеся челюсти и без сожаления отсек зверю хвост. Волчица взвизгнула и отскочила. А кому легко? À la guerre comme à la guerre. Ничего личного.

Серые отступили, но не ушли. Видно подобное сопротивление выбило их из колеи и никак не вязалось с представлением о добыче. Этот совсем некрупный двуногий порхал как бабочка и жалил как пчела. Я буквально наслаждался каждым мгновением этой охоты. Спасибо, Синяя гора, за науку. Освободила, впитала, испытала. Теперь я лесной супермен. Чтобы окончательно взять место на пьедестале, пришлось издать победный клич. Правда, получилось больше похоже на ор. Но противникам хватило. Буквально на полусогнутых они скрылись за деревьями.

Я спрятал нож, поплевал на кровоточащие следы от зубов, накинул потрепанную куртку и, гордо расправив плечи, отправился домой. Но оказывается стая, соблюдая почтительную дистанцию, следовала за мной. Я чуял их дыхание, почти бесшумные касания лап. Ну что ж, в конце концов, мы с вами одной крови. Теперь и вправду.

Выйти на поляну они не решились. И правильно. Я бы не пустил. Поляна это святое. Поляна – это дом. Здесь Лина.

Возле дома вся моя боевая фокусировка тотчас оставила меня. Сознание загрузило тревогу и никчемность. Я снова стал обычным туристом, потерявшимся в лесу. Поникли плечи, сгорбилась спина, ноги стали слабыми и негнущимися. Я вновь боялся одиночества. Вновь боялся потерять Ее. Перед дверью сердце забилось как бубен у нетерпеливого шамана. Я выдохнул и зашел.

Лина лежала с открытыми глазами, скинув одеяло. При моем появлении повернула голову, слабо улыбнулась.

- Ну, нашел что-нибудь?

Губы почти синие… А ступня, торчащая из бинтов опухла и вообще черно-сизая… И пахнет скверно. Очень скверно.

- Нет, пусто все. Вот только волков привел. Совсем обнаглели. Хотели съесть.

- Ты цел? – встрепенулась она.

- Да, не волнуйся. Ты то как?

Лина хотела что-то сказать, но видно передумала. Только взгляд ее был яснее всех слов.

- Пить хочешь? Сделать тебе чаю?

- Да, - кивнула она. – Нет, не уходи. Просто посиди рядом, если тебе не противно.

Я подал ей кружку, обреченно смотрел, как на ее подбородке тонкой струйкой заблестела вода. Потом молча опустился рядом, взял ее ладонь и стал поглаживать тонкие пальцы.

- Глупо, - сказала она почти шепотом. – И бессмысленно.

- Глупо, - согласился я.

- Не хочу изображать из себя крутую. Мне жутко не хочется умирать. Может отрежешь мне ногу?

- Не могу, - мой голос прозвучал почти ровно. – Такая обширная рана будет обязательно инфицирована. Кроме того, ты умрешь от болевого шока. У нас даже спирта нет.

- Ох, да знаю, - она запрокинула голову назад за подушку. – Неужели никакой надежды, доктор?

Я не ответил. Просто сидел и теребил ее руку. Давление невидимых миров, заполненных болью, сжимало легкие и сушило сердце. Все что у меня было – эта узкая горячая ладошка, длинные пальцы с потрескавшимся зеленым лаком на ногтях. А на запястье жил пульс, слабый прерывистый. Я пытался внушить ему новый ритм, представлял себя насосом, вливающим силы в зараженные вены. И все равно не верил.

- Хоть бы соврал для приличия, - она опять попыталась улыбнуться.

- Ты не заслужила, - комок в горле все рос и рос.

- Тогда хотя бы не сиди с лицом работника ритуальных услуг. И вытащи меня на улицу. Я писять хочу. И вообще на природе лучше.

Я осторожно подхватил Лину на руки и вынес наружу. Подержал ее за руку, пока она журчала в кустиках. Потом посадил в походное кресло возле дома. Лина вытянула больную ногу, поморщилась, увидев оплывшую стопу, и уставилась в небо. Лицо чуть закрасило румянцем, в глазах плыли облака.