Глаза ее куклы - Неволина Екатерина - Страница 10

– Осторожно! – предупредила мама, кладя коробку на мою кровать.

До сих пор помню, что на постельном белье у меня были смешные разноцветные слоники, играющие на разных музыкальных инструментах.

Мои пальцы не слушались, и я долго не могла справиться с противным бантом.

– Что там, как ты думаешь? – спросила ласково бабушка Лена.

Я смотрела на нее и от волнения не могла говорить.

– Ну открывай, – поощрительно улыбнулась мама и, наклонившись, помогла справиться с бантом.

Комнату наполнял прозрачно-медовый солнечный свет, такой сладкий, что его можно было лизать, как мои любимые леденцы.

Я набрала побольше воздуха в грудь, потянула вверх крышку и… не поверила своим глазам.

В коробке лежала совершенно чужая кукла! Я не помню ее лица, не помню, в какое платье она была одета. Главное – это оказалась не Гретхен!

Горло в тот момент сдавила невидимая петля, а по щекам быстрыми ручейками побежали неудержимые слезы, впадая где-то во вселенскую реку несбывшихся надежд. Я ревела так отчаянно, что первые минуты взрослые даже не пытались меня утешить, совершенно не понимая, что происходит.

Но потом мама подхватила меня на руки, принялась качать, успокаивать, все повторяла, что я уже большая и плакать не нужно. И от этого хотелось рыдать все горше и горше.

– Что случилось? – спрашивала мама. – Почему ты плачешь?

А я никак не могла ответить, захлебываясь рыданиями. Наконец, спустя некоторое время, успокоилась, и маме по большому секрету удалось узнать причину моих слез.

– Зачем тебе Гретхен? Эту куклу очень любила твоя прабабушка. Гретхен не для игры, понимаешь? – пыталась убедить меня мама.

Но это, конечно, привело только к новому потоку слез.

Когда я снова успокоилась, взрослые удалились на кухню для совещания, со мной остался лишь папа, который безуспешно пытался отвлечь меня какой-то глупой игрой. Я слушала доносившиеся из-за неплотно прикрытых дверей голоса и никак не могла понять, что происходит и подарят ли мне Гретхен.

Наконец торжествующая процессия появилась, чтобы возвестить непостижимую для моего понимания вещь: куклу мне подарят, но, пока я не подрасту, Гретхен будет по-прежнему жить у бабушки, а я смогу ходить к ней в гости, когда пожелаю.

Разумеется, я пожелала немедленно. Даже попытки соблазнить меня тортом позорно провалились, и мама, зная мое упрямство, посоветовала ехать немедля.

Мы сели в машины. В то время папа водил серый «Шевроле», а у дедушки Бори и бабушки Лены была старая «Победа». Дорога показалась мне ужасающе долгой, хотя на самом деле папины родители жили в том же районе, что и мы, так что ехать пришлось едва ли больше минут пятнадцати-двадцати.

И вот, наконец, мы в гулком подъезде старого сталинского дома. Обитая дерматином дверь бабушкиной квартиры кажется мне прекраснее райских врат. Мы входим в бывшую коммуналку, где мой дед прожил всю свою жизнь и куда принесли моего папу сразу после того, как он появился на свет. Я в нетерпении пробегаю длинный коридор, заставленный книжными шкафами, и останавливаюсь на пороге комнаты с ручками в виде львов, держащих во рту медные кольца.

– Ну вот и Гретхен! – говорит бабушка Лена, улыбаясь.

А дедушка Боря отворачивается. Мне кажется, он не любит кукол.

Тот день оказался самым счастливым и самым несчастным для меня.

До рокового случая в тот миг оставалось менее часа.

Трель дверного звонка вернула меня к реальности. Я поспешно спрятала тряпку, которую все еще держала в руках, поправила кружево на платье Гретхен и поспешила открыть.

Как и при первом взгляде, Ник поразил меня сиянием синих глаз. Я уже почти забыла их, вернее, стала сомневаться, действительно ли его глаза производят магический эффект, но теперь еще раз убедилась в этом.

– Привет! – он улыбнулся, принеся в мою маленькую квартиру запах раскаленного на солнце янтаря – по крайней мере, именно такое сравнение пришло мне в голову.

Ник пришел с цветами и изящной коробочкой конфет ручной работы. И то, и другое удивительно подходило именно мне. Ну ладно, про цветы я призналась ему в начале нашей странной игры, но с конфетами он угадал.

Я приняла подарки, на миг пожалев, что на мне обычные джинсы и черная футболка, а не романтичный наряд, а гость вопросительно посмотрел на меня.

– Можно я помою руки? Ну, чтобы не трогать ее грязными руками? – спросил он, словно извиняясь.

Пашке никогда не пришло бы такое в голову, это чувствовал лишь настоящий коллекционер.

Я кивнула и принесла пушистое полотенце с серебристым цветком облетевшего одуванчика.

Странно, мне показалось, будто Ник волнуется.

Он тщательно вымыл руки, намыливая трижды, затем вытер их, а уже на пороге комнаты на миг остановился. Это тронуло меня едва ли не до слез.

– Проходи, – и посторонилась, давая ему дорогу.

Он вошел и сразу же увидел Гретхен. Она произвела на него сильное впечатление, я почувствовала это не по эмоциональной реакции, напротив, по его полной неподвижности и внезапно выделившимся, словно одеревеневшим скулам. Обратив внимание на его руки, я заметила, что тонкие сильные пальцы напряжены и сжаты.

Неужели он, как и я, осознает, что это не простая кукла? Неужели и он улавливает исходящую от нее энергетику и чувствует ее взгляд?

Ник смотрел на Гретхен так, словно для него больше не существовало ничего на свете, – издали, не приближаясь.

– Хочешь посмотреть поближе?

Он едва заметно вздрогнул, словно успел забыть о моем существовании, а потом кивнул.

– Она потрясающая. Можно я возьму ее в руки и взгляну на клеймо?

Я, конечно, разрешила и с удовольствием наблюдала, как бережно и даже ласково Ник держит куклу, словно это хрупкое живое существо. Впервые в моей жизни появился такой мужчина. Тот же Паша, я это прекрасно понимала, считал мое увлечение пережитком детства, чем-то легкомысленным. В его серьезном и, конечно, до донышка реальном мире не находилось места хрупкой, почти болезненной красоте кукол или красоте бабочкиного крыла.

– Несомненно, это работа того же мастера, – проговорил Ник глухо. – Это особенная кукла. Береги ее.

– Я знаю.

Стоя в отдалении, я старалась ему не мешать. Он дотронулся до волос куклы, словно слепой, провел пальцем по ее лицу, коснувшись сияющих сапфировых глаз, а затем решительно, но аккуратно посадил Гретхен на место и тут же отвернулся от нее, бросив:

– Не угостишь ли чаем?

Меня удивило это внезапное равнодушие, но, разумеется, я не показала виду и пошла ставить чайник.

Ник сел за стол и огляделся:

– Хорошо у тебя.

Посмотрев на свою старую кухоньку словно чужими глазами, я внезапно смутилась. Пожалуй, пора бы сделать ремонт. Обои выцвели, мебель старая. Боюсь, красота интерьера занимала слишком малую часть моего внимания. Правда, на чайной полке сидели три куклы, я слепила их одними из первых, назывались они чайными сестричками, и, признаюсь, несмотря на очевидное несовершенство, я очень их любила.

– Как их зовут? – Ник тоже заметил кукол.

– С белыми пушистыми волосами – это Ванилька. С шоколадными – Горчинка. А розоволосая – Клубниченка. Они отвечают у меня за сладкий стол.

– Значит, стол в надежных руках! – Ник склонился к куколкам, разглядывая их. – Какие хорошенькие. Знаешь, они похожи на брауни – тех фейри, что живут в людских домах и следят за хозяйством. Я имею в виду, что они немного проказливы, но очень домовиты.

И снова я удивилась, насколько точно он все угадал.

– Ты прав, – я улыбнулась, – это чайные сестрички. Благодаря им в этом доме всегда вкусный и свежий чай. Вот попробуй, – я поставила перед ним белую гостевую чашку и положила на блюдечко засахаренные апельсиновые дольки и миндаль в горьком шоколаде.

Ник медленно отпил глоток, взял сладости и задумался.

Я замерла: неужели не понравилось?

– Божественно! – наконец изрек он и поклонился в сторону полки. – Мое почтение и искренняя благодарность, Ванилька, Горчинка и Клубниченка! Именно то, что нужно.