Что-то в воде (ЛП) - Баксендейл Тревор - Страница 19

— Я не слышал, — сказал Боб. Он почувствовал беспокойство и потянулся за пультом от телевизора, пока его мать продолжала говорить.

— Ты лечишься? Приготовил себе горячее питьё? Я всегда делала тебе напиток из мёда и лимона, помнишь? — её голос был таким тёплым; она никогда не прекращала думать о Бобе как о своём самом младшем мальчике и, всякий раз, когда он болел или был расстроен, она начинала говорить тем самым тоном, какой использовала, рассматривая разбитую коленку или идущую из носа кровь, когда он был маленьким. — Ты хорошо питаешься? Хочешь, чтобы я приехала? Может быть, я смогу помочь…

— Мама, мне тридцать восемь лет. Обо мне не нужно заботиться, — он сказал это более резким тоном, чем собирался, и тишина на другом конце провода дала ему понять, что мать заметила это. — Слушай, прости, но я действительно очень плохо себя чувствую. Сейчас не лучшее время.

— Именно поэтому кто-нибудь должен приехать, — сказала мать, немного смягчившись. — Ты нуждаешься в заботе, Боб. Я всегда это говорила. Мужчины никогда не могут позаботиться о себе должным образом, когда болеют.

— Нет, правда.

Родители Боба в прошлом году переехали из Ричмонда в Херефорд. Для их возраста это было достаточно большим шагом, но здоровье Роберта Стронга-старшего было слабее, чем он любил признавать, и идея переезда в бунгало выглядела вполне привлекательной. Мать Боба была родом из Херефордшира, и она всегда хотела вернуться туда жить из Лондона. И Боб подозревал, что не последнюю роль в принятии его родителями решения о переезде сыграл тот факт, что теперь они жили куда ближе к Кардиффу, где поселился он сам. От его дома до их нового бунгало был всего час езды, и теперь он понял, что никогда не навещал их так часто, как обещал поначалу, и, уж конечно, не так часто, как должен был.

— Как папа? — в конце концов спросил Боб, справившись с очередным приступом кашля.

— Прекрасно, — последовал ответ, хотя по тону голоса матери Боб понял, что всё не так хорошо, как она надеялась. — Ему всё ещё тяжело ходить, и, конечно, он не может подняться со своего кресла, бедняга.

Боб услышал чей-то голос, доносящийся из комнаты на заднем плане.

— Что это было?

— Это папа меня перебивает, дорогой. Он сказал, что, что бы ты ни делал, не становись старым.

— Это чушь! — голос отца просачивался с дальнего конца комнаты.

— Скажи ему, что с ним всё в порядке, — сказал Боб. — И что я буду счастлив, если мне удастся дожить до его возраста.

Он слушал, как мать передаёт его слова, и приглушённый ответ отца. Боб зажмурился и почувствовал ком в горле. Внезапно ему больше всего на свете захотелось снова увидеть своих родителей.

— И скажи ему, что я приеду на день его рождения, — хрипло добавил он. — На самом деле, как только мне станет лучше, я приеду вас навестить.

Голос матери теперь звучал веселее.

— Может быть, ты мог бы остаться у нас, хотя бы на одну ночь. Это было бы прекрасно.

— Да, я бы этого хотел. Я приеду на выходные.

— Это очень мило. Скажи мне, когда приедешь, чтобы я могла запастись продуктами. Твой отец сейчас не очень много ест — только куриный суп на обед — и я должна быть осмотрительной, так что я куплю продукты специально для тебя.

— Отлично.

— И выздоравливай скорее. Мне не нравится твой голос.

— Хорошо, мама. Спасибо.

— Я перезвоню тебе завтра. Береги себя, сынок.

— Да. Я люблю тебя. Пока.

Боб выключил телефон и откинулся на подушки. Он выкашлял полный рот густой, вонючей мокроты, и сплюнул её в носовой платок. Рвотные позывы становились всё сильнее, их уже трудно было игнорировать.

Чтобы отвлечься, он включил телевизор. На одном канале шла передача об агентах по продаже недвижимости, на другом тоже что-то подобное. Он снова переключил канал и на этот раз попал на сводку новостей.

Так называемая эпидемия гриппа была основной темой новостного выпуска. Конечно, упоминание об этом было в середине второй сводки, потому что со всех концов Великобритании поступали отчёты о резком увеличении количества жалоб на болезни дыхательных путей. Уловив это, Боб сел на диване и стал внимательно слушать.

— …и представитель Министерства здравоохранения сообщил, что ещё слишком рано, чтобы судить, является ли это серьёзной эпидемией гриппа.

Изображение на экране сменилось; теперь показывали младшего министра здравоохранения (Боб не потрудился посмотреть на его имя, которое появилось в нижней части экрана), стоящего на фоне здания Парламента.

— Понятно, что мы не хотим слишком остро на это реагировать. Сотрудники Национальной службы здравоохранения могут не только распознать серьёзную эпидемию, но и знают, как с ней бороться. До сих пор ситуация не должна была дойти до критической отметки, и я не думаю, что это случится.

Картинка снова сменилась — на сей раз на изображение врачебного кабинета в какой-то больнице.

— Однако многие терапевты обеспокоены внезапным увеличением жалоб на заболевания дыхательных путей, ответственность за которые, по их словам, нельзя полностью возложить на сезонные изменения.

Камера показала сидящего в кабинете врача — пожилого мужчину в очках с толстыми стёклами. Подпись внизу экрана сообщала, что это доктор Грэм Уокер.

— На прошлой неделе я принял в четыре-пять раз больше пациентов с тем, что я назвал бы серьёзными проблемами с дыханием. Это ненормально, и мы должны быть настороже. Проблема в том, что Вестминстер игнорирует это, просто потому, что эпидемия зафиксирована в Уэльсе, а не в Лондоне.

— Некоторые из высказавшихся чувствуют, что опасениям врачей не уделяется должного внимания, и это может ставить под угрозу здоровье общественности, — продолжал репортёр. — Однако Правительство поспешило напомнить, что в стране действует широко распространённая программа прививок против гриппа, и любой житель Британии старше шестидесяти пяти лет может получить прививку бесплатно. Это условие действует также для людей, входящих в группу риска, в том числе лиц с хроническими заболеваниями сердца, почек, больных диабетом или астмой. Дэвид Коултон, специально для Новостей Би-би-си 24 часа.

Боб отключил звук и снова откашлялся в платок. С одной стороны, он почувствовал себя немного лучше от осознания того, что он был не единственным, кто страдал от этой непонятной болезни; но, с другой стороны, его действительно занимал вопрос, что, в случае чего, будет предпринимать Правительство. Возможно, ничего — до тех пор, пока не будут готовы результаты анализа его крови.

В конце концов Гвен нашла Оуэна стоящим у парапета на Русалочьей набережной. Здесь, рядом с водой, было свежо, и ей пришлось поплотнее запахнуть свою джинсовую куртку, чтобы не замёрзнуть от сильного юго-восточного ветра, дувшего в сторону Кардиффа. На Оуэне по-прежнему была футболка; он задумчиво смотрел на залив.

— Эй, — сказала Гвен, остановившись у парапета рядом с ним.

— Не утруждай себя, — пробормотал Оуэн, не отводя взгляда от горизонта.

— Не утруждать себя чем?

— Не утруждай себя тем, чтобы уговаривать меня вернуться в Хаб. Мне нужен перерыв.

— Мы все устали, — спокойно заметила Гвен. — Тем не менее, Джек говорит, что ты ему нужен.

Её слова вызвали у Оуэна резкий смешок.

— Он послал тебя за мной, правда? Подумал, что ты сможешь использовать свои женские хитрости, чтобы заманить меня обратно? Чтобы я мог вернуться и сказать: «Прости, Джек, я облажался. Снова. Пожалуйста, позволь мне всё исправить, решив проблему ровно за пять минут».

— Твою мать, — сказала Гвен. — Всё не так, и ты это знаешь. Джек сам хотел прийти за тобой.

— Это было бы ещё хуже.

— Я сказала, что пойду сама, потому что знала, каково тебе сейчас.

Он впервые взглянул на неё.

— Держу пари, не знаешь.

— Нет, знаю. Ты чувствуешь себя глупо и стыдишься своей реакции на то, что увидел. Мало того, что ты слишком остро отреагировал и всё испортил, ты уничтожил наш единственный шанс понять, что происходит.