Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра - Страница 38

…………

— Он тебя не убьет, — холодно подтвердила Мара. — И мешаться в твою жизнь не станет. Ему не впервой влезать в чужое тело — опытный. Даже, наоборот: он многому может тебя научить и во многом помочь. Важно понимать, что и в одном теле ты — это ты, а он — это он. Не бояться его и спокойно помнить, кто ты есть.

— Да я и не боюсь, — слегка прилгнул Кременко, приняв разухабистый вид. — И помирать после такого не страшно. Это ж, кто еще таким похвастает: бога в себе носить?

— А второго тогда в меня, что ли? — вернулась к ним, успокоенная, прежняя Блада. — Бог жизни… Он и меня, чему путному подучит…, пока мы с ним тут вместе…

— Мара, а все-таки, ты-то у нас какая богиня? А? — так и не справился с любопытством Рагвит. — Не простая же, коли ты сильней самого бога жизни? Кто ж сильней жизни?..

И заткнулся, пораженный догадкой, что сама прыгала на язык. Повисла тягостная тишина. Понимание того, кто делил с ними судьбу, ударило наотмашь. Не дозволяло не то, что рот открыть — думки о том распустить. Уж больно страшна всем живущим с мире Яви та, кто…

— Бред какой-то, — пробормотала себе под нос Мара, раздумывая, как бы завернуть обратно все это безумие, но…

Внезапно она вновь побледнела и окаменела. Ее взгляд провалился куда-то внутрь, плечи приподнялись, спина вытянулась в струнку. Драговит отстранил ее от себя, глянул в лицо, вскочил и приказал:

— Все, хорош! Видать, пора пришла. Вы оба, — мотнул он головой на Кременко с Бладой, — давайте, на землю, что ли. Не знаю, надо ли при таких делах лежать, но на всякий случай. А мы с братишкой рядом побудем, присмотрим, коли что. Мара! — нагнулся он к сестренке. — Ты давай-ка, вертайся к нам! Делом займись! А то ведь мы, коли что, даже не знаем, как нам с тобой поступать.

Ждали многого, а оказалось-то! Больше волновались, предвкушая. Громы небесные не грянули, молний тоже не густо. Да и весь остальной мир нисколько не насторожился, наблюдая за перекочевкой богов. Всех-то и перемен, что ожившая богиня, да слегка обалдевшие лица двух смертных. Те все прислушивались: обмирает там у них внутри чего или обошлось? Обошлось. Уставшая до последней жилочки Мара пояснила, что боги внутри замерли из боязни напугать радушных хозяев. Привыкают, и тем дают привыкнуть. Потом, конечно, дадут о себе знать, но поболтать привычным обычаем с ними не получится. А коли чего им понадобится, или у самих хозяев нужда приспеет, то родится в голове образ подходящий, как от Мары бывает.

Да и вообще, покончив, наконец, со столь необычным делом, всех как-то сразу завернуло в сторону дел обыденных, насущных. У Блады дома Колядка остался под присмотром Ожеги, что слишком уж много позволять ему стала, дура старая! Любопытство мужиков бередило появление у них посыльных, да еще сразу из трех Родов. А боги… Как-то не до них стало. Разве Мара слегка беспокоила: вымоталась девка, а ведь и сил ей пора поднабраться. Но что-то не заметно, чтобы она их тянула — бодренькие все, как подзасидевшиеся в безделье дети. Одну ее не отпустили — Драговит взял с собой на Гордеца. На малолетку Гаурта взобралась Блада, да не просто так, а с вывертом. Только он попытался показать чужой бабе норов, как его сердешного так чем-то невидимым нахлобучило, что встал баловник стоймя, будто деревянный. И всю дорогу шел гладко, как причесанный. А вот Цвета на Кременко дышала ровно — она была летом старше Гаурта и на целых сто умней. Шла себе и шла. Зато Рагвит не преминул разобраться с богом-воином на свой лад: кинул камушком в затылок Кременко. Тот, даже не обернувшись, дернул головой в сторону, камень и просвистел мимо. Так Рагвит всю дорогу сокрушался, отчего это в него такого удобного жителя не подселили — ему, небось, тоже бы не помешало. Словом, на душе у всех было легко. И чувство такое, будто сделали нынче для сородичей что-то донельзя важное. Знали бы тогда, насколько оказались правы и в чем, не радовались бы так простодушно. Накаркали!

Глава 8

Гости

Решил, кто пойдет? — мрачно спросил Светогор, сыпанул на плоский валун горсть песка, сбрызнул его водой и продолжил заравнивать наконечник сулицы.

Этим сегодня в селище, отложив на потом прочие заботы, занимались даже девки. Вот только сажать наконечники на древки им не доверяли — не их ума дело.

— Все, — заявил Драговит, закладывая в прорезь на конце древка кусочек кожи, дабы черешок наконечника не щепил его при ударе.

— А здесь кто останется? — воспротивился Светогор, пробуя пальцем остроту кончика.

— Сами справятся, — поджал губы Драговит, забрал у него наконечник и загнал черешок в прорезь. — У них Бладка с волками есть, — он подхватил вымоченный кожаный ремешок и принялся ловко накладывать виток за витком, крепя наконечник. — Она баб и защитит. И Алине, случись что, поможет. Ей, конечно, срок рожать не пришел, но вдруг, что не так пойдет?

— У баб это бывает, — согласился Светогор. — Только я не понял, как это одна Бладка всех баб защищать станет? Коли на то пошло, так мои девки с луком не в пример лучше.

Драговит с Кременко моментально зацепились и разошлись взглядами. Растрепался! А ведь сам же не хотел тревожить родичей байками о богах, пока те в тела свои не войдут.

— Стрелы бросают метко, — как ни в чем небывало подхватил Кременко. — А все ж старшая среди баб быть должна. Девки твои всем хороши, брат, кто ж спорит? Но, для иных дел еще молоды да горячи. Им без укорота никак.

— У них Ожега есть, — поднял брови Светогор, оторвавшись от работы.

— Может, хватит о бабах, — заявил Драговит. — Так что? Ильма с братьями оставим?

— Надо, — постановил Светогор. — Мало ли что?

Уже по потемкам, когда Драговит первым дохлебал варево и отошел от кострища, Кременко торопливо выпил через край остатки и двинул за ним:

— Слышь, волк, я вот тут подумал… — он оглянулся на родичей, балагурящих у костра, и унял голос: — Мы Палюду-то поведаем о богах? Алинка-то родит скоро. Мара сказала, что мальчик будет. А у нас… У меня бог-воин без дела мается. Может, в Палюдова сыночка-то его и…

Мысль была здравая. И ребенок подходящий, но, как предлагать собственному побратиму такое? Он-то мужик умный, за Род душой болеет, и стать вождем Белого народа на роду именно ему написано. Однако надо и другое понимать: коли в его сыне бог поселится, так настоящему сыну уже никогда не бывать. Никогда уж не родится в нем дух — станет сын Палюду чужим. Хотя, вон Мара-то чужой не стала, а богиня. Дух их сестренки не родился, но сестра у них все равно есть — это он всем сердцем чует. Вроде и Палюд это понимает, но все же… Чужая сестра это тебе не свое дитя — разница весомая. Коли в корень зрить, так Палюду придется своего сынка, вроде, как в жертву принести. Ну, и как к нему с таким подступиться? Может, Деснилу открыться, и его наперед пустить?

— Хочешь, я с ним перетолкую? — ровно подслушал его терзания Кременко. — Тебе-то с этим к нему и правду… — мужик растеряно развел руками.

— Нет, — твердо постановил Драговит, не желая становиться братним предателем. — Не лезь в это дело. Не тебе просить его о таком. И вообще никому — даже мне. Даже Маре.

— Так и не станем просить, — напирал Кременко. — Ты ему просто обскажи, как там, у пяти озер было. О богах пришлых, о Маре. Палюд — мужик дюже умный. Он и сам поймет, как его сын ко всему этому лепится. Вот сам и решит: сыну быть или богу дорогу давать.

— Что ты несешь?! — вскинулся, было Драговит.

Но Кременко был мужиком сильным, ухватистым. Оборвал молодого безо всякого зазрения, не побоялся страшной правды:

— Палюду быть вождем всего Белого народа. Пусть, кто нынче в такое и не верит, а я знаю твердо: быть посему. Ибо все, что Мара творит, к единому исходу ведет: единению Родов. Прикинь: коли она в одиночку со всеми нами такое сотворила, то, что они втроем сварганить могут? Да всех подгребут под свою руку. Верней, под руку Палюда. Скажи мне, положа руку на сердце, что я неправ, и отстану от тебя тотчас. И не напомню, будто был промеж нас сей разговор.