Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра - Страница 21

…………

— Слыхали? — оборотился к толпе Деснил. — Рыси, выдь вперед, кто желает наравне с Предоем впрячься за Гордияна перед духами!

Понятное дело, ни один не пожелал провести грядущую вечность за кромкой с этими братьями и кучей нечисти из Темной Нави. Это заместо того, чтобы повстречаться в Светлой Нави с ожидающими там предками.

— Ладно, — раздраженно буркнул Недимир, поднимаясь и скидывая под ноги безрукавку из ровдуги, расшитую соболем и костяной зернью. — Пора кончать с этой дурной потехой. Хочет сдохнуть от моей руки, пусть его, — пыхтел он, развязывая здоровой рукой изукрашенный ритуальный пояс. — Пора кончать!

Деснил тоже встал. Помог стащить лубок, стянуть рубаху и приладить лубок на место. Подвесил его на прежний ремешок, хлопнул по плечу друга и выученя и дал ему дорогу. При одних только штанах и нескольких амулетах на широкой груди Недимир вытащил свой кремневый нож и сошел со священных шкур к старому врагу. К щедрому врагу, подарившему, наконец-то, законный повод его прирезать. Вождь безо всякого показного молодечества и хвастовства просто вышел в середку круга, образованного охотниками напротив тотемного столба Рода Рыси. И просто встал, досадливо наблюдая за разошедшимся Предоем. А тот, покачиваясь вперед-назад на полусогнутых, раз за разом выкидывал вперед нож, следя за реакцией однорукого, но от этого не менее опасного врага. Предою предстояло поначалу прощупать его, но Недимир не мог ему этого позволить. Едва тот в первый раз прыгнул на вождя, рассекая перед собой воздух, Недимир просто отпрянул, не ответив. Предой попытал его на слабину из-за сломанной руки — ответного прыжка вперед не последовало. Попробовал достать грудь — вождь ушел и в этот раз.

В четвертый раз, приободрившись видимой трусостью противника, мститель пошел на сближение, внове метя в грудь. Но, в последний миг резко нагнулся и маханул ножом по выставленной вперед правой ноге Недимира. Он перестарался с замахом, подарив врагу пару лишних мгновений — нога подалась чуток назад. Костяной нож просвистел в пальце от нее, полетел дальше по дуге, и потащил за собой руку с плечом. Отскакивая влево, Недимир разминулся с нападавшим, и кремневый нож полоснул по летящей мимо руке выше локтя. Зашипев не столько от боли в глубоком порезе, сколь с досады, Предой, было, отпрянул, но вождь в отскоке, вроде, как не устоял на ногах — он согнулся, подставляя под удар правый бок. Такое нельзя было упустить, и Предой прыгнул, пытаясь полоснуть его по открывшейся шее. И опять ему не хватило чуть-чуть — шея едва заметно откинулась. А правая рука вождя снова прошлась ножом выше локтя правой руки нападающего, только уже с внутренней стороны.

Охотники одобрительно загалдели, обсуждая его осторожную, расчетливую, но верную сноровку. Скупые, выверенные движения указывали на подлинно боевое хладнокровие и высокое мастерство. А Предой как-то сразу забыл о том, что перед ним калека. Его самоуверенность рассеялась дымком под ударом ветра. Но не остудила мстительный порыв, а оставила после себя чистую злость. Увечье врага теперь выпячивало очевидную для всех слабость Предоя, кою он вовсе не чувствовал. Полусогнувшись и выставив вперед нож, он крался вокруг застывшего на месте вождя разъяренной рысью. Он рычал, захлебываясь от ненависти, делал обманные выпады, пытаясь запугать бледного от боли Недимира. Схватка окончательно растревожила несросшийся еще перелом, что мог подвести его в любой момент. Но, добрый враг сделал ему второй подарок, резко выбросив вперед полусогнутое тело и метя ножом прямо в сердце. Вождь резко развернулся к нему левым боком и коротко отмахнулся ножом. Предой так и пролетел мимо него, оставив на память длинный, но неглубокий порез через всю грудь. А вот хлещущая из его шеи кровь объявила всем: поединок закончен. Духи решили судьбу тех, кто вышел ее испытать в круг.

Пока вернувшегося на свое место Недимира одевали, тело поверженного утащили. А Светогор вновь выволок в круг Обряна. И вождь Рода Орла повторил вопрос, не нашедший ответа из-за Предоя:

— Северко не мог поверить пустому наговору. Все ли этот поганец рассказал, что содеял?

— Все! — завопил Обрян так, словно его уже резали на части. — Да! Я оговорил медведя! Да! — бился он на земле в припадке трусости. — Но это он!.. Он сам хотел!… Он поверил! Он хотел его убить! Потому и поверил! Он хотел!

Гневный трубный рокот мужских голосов взметнулся над родовым местом сборищ рысей. Недимир поморщился, стиснул зубы, глянул сначала на Даривоя, следом на Деснила. Но, последнее слово осталось в этот день не за вождями. Внезапно заткнувшийся Обрян начал меняться на глазах. Его красное зареванное лицо бледнело, будто вся кровь мощным потоком уходила куда-то в землю под ним. Как прежде отец, он схватился за грудь, завалился на бок, вытянулся и затих. Из его распахнутых глаз так и не ушло неверие в сбывшееся. Неизвестно, чем бы отозвались люди на такой скорый суд духов предков, но… К священным шкурам подлетел малец и, позабыв законы вежества, задыхаясь, выпалил:

— Вождь Недимир! Ягдей… павер медведей зовет! Кончается Северко!

Последние слова посланца потонули в ропоте. А всем-то уже поблазило, будто дело движется к благому исходу: злодей наказан, и убийца — не убийца. Обидно, вроде, что беда-таки догнала всех.

— Поможешь, ясочка? — тихо попросил подскочивший к шкурам вождей Палюд, устроил Мару на закорках и рванул к дому Ягатмы.

Отец, коему, видать, в голову пришла та же мысль, чуть заметно кивнул невесть кому и успокоенный поднял руку. Что-то заговорил, увещевая охотников, жестом приказал паверам сидеть, где сидели. Особо Ягатме — в его жилище молодой, но знающий павер Рода Медведей пытался побороть смерть, крутящуюся у тела слабеющего на глазах Северко. Ягатма отдал Ягдею все, что имел, но в успех не верил, потому и не остался с ним биться за мир и покой Родов. Он запутался: желать молодому собрату удачи в излечении сородича или молить духов о скорой смерти того? А после сокрушить опасную девку, обвинив ее в недобрых делах, творящихся ныне.

В его жилище, помимо Палюда, Драговит дозволил войти Ожеге с Бладой и подоспевшему за ними Деснилу. Подумал и не прогнал прочь Ягдея, ровно по чьей-то указке. Он оглядел сородичей, набившихся в тесную горницу павера. Деснил сгорал от любопытства, словно мальчишка. А то! Где еще такое увидишь: под тонкими пальчиками малого дитя медленно, но зримо рубцуется страшная рана, развалившая брюхо Северко. Старик мудр — чего от него ожидать? Какие виды он заимел на сестренку? Им с Недимиром лестно иметь в Роду такую невидаль, как могущественный дух, коему покровительствует сам создатель миров. Палюд о том предупредил. Его тревогам и расчетам верить можно, как и в его безусловную преданность Маре. Он поможет ее отстоять, коли старшие задумают попридержать малышку в селище.

У Ягдея глаза горят огнем. Вцепился ими в сестру, каждое шевеление, каждый вдох ловит и оценивает. С чего бы? Не доверяет? Так ведь уходят они, уносят подальше от Рода беду, неведомую всем, кроме паверов. Радуйтесь! А может дело не в том? Может медведь завидует Маре? Против ее силы его собственная видится муравьиной возней под ногами охотника. Да и есть ли она — сила паверов? Кроме слов Драговит пока и не видал ничего путного. А вдруг никакие духи с ними не говорят? И вообще не замечают человечков в амулетах, взывающих к ним из Среднего мира. И для них те — одни из многих: не лучше, не хуже.

Ожега с Бладой заласкали сестренку взглядами — любят своего выкормыша. Если бы не они, так неизвестно, смогли бы братья ее поднять? Блада — та вообще мать во всем заменила… Каково Маре без нее будет? А может… Да нет, не согласится! От Рода оторваться да в безвестье кануть? Но ведь и здесь ей не сладко живется: лет двадцать, как ее от медведей невестой забрали, а все, как чужая, не приживается. И семью потеряла — что держит? Он спросит. Спрос — не беда. Откажет — так тому и быть. Тогда и Ожегу поманить следует. Старая, конечно, известна крутым нравом да колким языком, но зато знает столько, что на десяток баб хватит…