Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана - Страница 21

— Всё будет хорошо, маленькая госпожа! — крикнул он ей, безумно оскалившись.

Наверное, в его теперешнем понимании это означало милую улыбку.

И выволок из-под стола — хорошо еще, что выволок с внешней стороны, где было посвободнее. Те, кто догадался разбежаться, были уже далеко, рвущиеся же в бой стражники все, как один, попёрли на внутреннюю площадку. Попадающуюся на пути мебель они предпочитали не перепрыгивать, а опрокидывать, так что, пожалуй, вытащили ее из-под стола очень даже вовремя…

Вскидывать ее на плечо, как сделал это Закарис, хлыщ не стал, поволок за собой просто за руку. И все время кричал что-то — визгливо, почти бессвязно. О том, чтобы она не беспокоилась, потому что все будет хорошо, и клялся при этом, поминутно поминая всех трех шемитских богов и называя ее маленькой госпожой.

Наверное, он представлялся сам себе очень грозным и сильным, а она — испуганной маленькой девочкой, которую надо обязательно успокоить и спасти. На деле же испуганным был именно он, и именно себя успокаивал визгливыми призывами то к благосклонности Иштар, то к хитроумию и ловкости бога воров Бела, которому доводилось целым и невредимым ускользать и не из таких передряг.

О, как же он был испуган тогда, славный король Шушана, когда его глупый раб-побратим от излишней старательности прямо на середине праздничного пира снес голову хозяину приютившего их замка королю Асгаллуна Зиллаху, уже почти что провозглашенному еще и королем всего Объединенного Шема! И личная стража убитого, которой горе и боги помрачили рассудок, начала очень шустро рубить в мелкую крошку всех присутствовавших на празднике. Так стряпуха на заднем дворе ловко и быстро шинкует овощи для жарки перед приездом большого количества гостей — Лайне видела это как-то, ещё в Тарантии. И могла бы поклясться, что огромные тесаки летали почти с такой же скоростью.

Так что это именно шушанский король Селиг был испуган тогда до икоты, а вовсе не она.

А она — она тогда просто злилась.

Потому что бежать за длинноногим перепуганным шемитом было трудно, потому что мешалось неудобное тяжелое платье, потому что не дали досмотреть, в конце-то концов!

Вот об этом и будем помнить.

Он был испуган до полусмерти. А она — просто злилась.

Только так.

И никак иначе...

***

В конюшню Закариса буквально втолкнули. Хьям был уже в седле и держал в поводу закарисовского Нахора. Это оказалось неожиданной удачей — то, что лошадей своих гвардия всегда ставила отдельно от прочих. Иначе вырваться бы не удалось — охраняющий общую конюшню цыгу тоже сошел с ума после смерти своего господина и короля и теперь крушил все подряд.

Предупреждали же брата — цыгу слишком опасны для личной стражи, они в бою хороши, но не во дворце. Только когда он слушал предупреждения, если шли они вразрез с тем, что казалось наиболее безопасным ему самому? Он отлично соображал в делах купеческих, а вот в вопросах безопасности был сущий ребенок. То-то и оно…

Закарис посадил безвольную Атенаис в седло, сам запрыгнул сзади. Обернулся в сторону дворика:

— Надо вернуться!

Оба личных стражника — уже на конях — одновременно бросили на своего командира два настолько одинаковых взгляда, что он не стал настаивать. Они знали, что такое лишившийся хозяина цыгу. Кто успеет убежать далеко или спрятаться надежно — тот спасется. Возможно. Остальные… что ж, все мы когда-нибудь встретимся на смертных полях. Хотелось бы попозже, конечно, но тут уж как судьба вывернет.

Закарис чувствовал себя мерзко, он никогда ранее не бежал с поля боя. Но он ведь и сейчас не бежит, у него важное дело, и дело это не терпит отлагательств. Он ничего не сумеет изменить, оставшись здесь, а вот если успеет и все выполнит в срок, пусть даже придется запалить верного боевого коня… Впрочем, никаких «если». Он должен успеть.

Он стиснул коленями бока нетерпеливо пританцовывавшего на месте жеребца и погнал его в ночь.

Пробиваться к центральным парадным воротам, выходящим на закат, они, конечно, не стали — воспользовались утренними воротцами для слуг. Здесь тоже была толчея — паника ширилась и замок спешили покинуть очень многие, как конные, так и на своих двоих. Многие полуодеты и все — напуганы.

В городе было тихо — пока тихо. Но вряд ли надолго. У большинства беженцев здесь проживают родственники или друзья, так что новость распространится задолго до утра. И вряд ли оставит кого равнодушным. Надо спешить.

Тех двоих, которых спеленал так вовремя неизвестно откуда взявшийся волшебник, можно не брать в расчет, но ведь изначально брат нанимал полный десяток. Значит, осталось восемь. А собственное войско Закариса почти полностью размещено в Дан-Маркахе. Вроде бы и недалеко — только вот попробуй докричись. Эта мысль, еще накануне казавшаяся довольно удачной, теперь выглядела верхом глупости. Ну и что, что места там больше, ну и что, что почти рядом! Иногда это самое «почти» оказывается непозволительно большим расстоянием.

Закарис гнал коня по мостовой, поддерживая Атенаис. Он так и не смог найти ее сестру в той кровавой человекорубке, не смог помочь и даже не знал, удалось ли ей выбраться. Вообще-то цыгу очень редко нападают на женщин и детей, но там все так перепуталось, к тому же она вполне могла схватиться за оружие, с нее станется, всяких острых железок там много по двору валяется, и в ножнах, и вместе с отрубленными руками. А вооруженных цыгу всегда убивали в первую очередь, невзирая на возраст и пол.…

За отца ее, престарелого короля Аквилонии, Закарис был спокоен — цыгу не трогают беспомощных стариков, но вот Лайне…

***

Стражники, которые помогли Конану освободиться от спеленавших его тряпок и застрявших в них обломков непонятно кем и когда разбитого паланкина, были ему незнакомы. Напуганные, местами пораненные, но при этом — очень вежливые молодые шемиты в чешуйчатых доспехах до колен. Они смотрели на Конана с ужасом и все время норовили его понести. Споткнувшись об искалеченный до неузнаваемости труп человека в форме Черных драконов, Конан перестал отбиваться и позволил им это, понимая, что так будет быстрее. И лишь когда не менее напуганный лекарь стал с осторожностью разрезать на нем одежду, он догадался осмотреть себя. И понял наконец, что же именно их всех так напугало.

Он был залит кровью — весь, от волос и до самых пяток. Даже в сапогах что-то подозрительно хлюпало. А он-то никак понять не мог, отчего так тяжело двигаться — мокрая одежда сковывает движения и пеленает надежнее веревок.

Лекаря не сразу удалось убедить, что вся эта кровь — чужая. Но, обтерев своего пациента мокрой тряпкой и не обнаружив на его теле никаких страшных ран, он потерял к Конану всяческий интерес. У него сегодняшней ночью и без того хватало работы.

Разрезанную рубаху Конан просто накинул на плечи — все равно, когда кровь высохнет и превратится в коросту, носить это будет невозможно. Но штаны все же тщательно выжал и натянул — расхаживать без них по чужому замку казалось ему не слишком-то достойным. Во всяком случае — не слишком-то подходящим образом поведения для великого короля Аквилонии.

Он хотел сразу же спуститься во двор, но стражники вежливо оттеснили его к лестнице наверх. Он не стал возражать, понимая, что у каждого — своя работа. К тому же ребята были слишком нервными, не стоило злить их понапрасну, а то ведь потом убивать придется. Чужих стражников в чужом дворце. Стыдно.

Потому-то он и не возражал, и даже старался не делать резких движений. Только спросил, кто они такие и не знают ли они, где его дочери. Ему ответили, что с его дочерьми все в полном порядке, а их самих прислал управитель замка Тейвел для личной охраны самого Конана. Чтобы, так сказать, и с ним тоже все было в полном порядке.