Праздник мертвецов (СИ) - Виланов Александр Сергеевич - Страница 50

Раздав мысленные команды, она нетерпеливо наблюдала, как Дмитр и Фарио вытаскивали из ящика нового подопытного, укладывали его на специальный стол и закрепляли металлическими кандалами, соблюдая технику безопасности. Это был совсем молодой мальчишка, раза в полтора моложе Дариана и Хэнри. Тело его выглядело здоровым, если не считать худобы, но голова была полностью лишена волос, ресниц и бровей. Как только всё было готово, некромантка отогнала слуг и приступила к действию.

Первым делом требовалось ввести в него свою кровь, и с её помощью преобразовать определённую часть крови прежнего хозяина: правило пяти процентов никто не отменял. Надрезав руку и запустив в поры подопытного свой кровяной пар, Шенни быстро установила с ним контакт. Теперь можно было начинать эксперимент.

Бледная ладонь легла на лицо, и некромантка, закрыв глаза, увидела перед собой разум призванного, представленный в виде огромного пустого пространства. Вдоль него были натянуты тёмно-серые каналы, через которые периодически проталкивались толстые сгустки пурпурной жидкости. И где-то в уголке этого тёмного пространства съёжился и пульсировал маленький пучок образов и воспоминаний.

Сейчас требовалось сосредоточиться одновременно на двух задачах. При помощи установленной ментальной связи Шенни крупицу за крупицей освобождала разум призванного, а рука девушки, лежащая на его лице, воздействовала на концентрацию крови, делая её всё меньше человеческой и всё больше преобразовывая в кровь некроманта.

Один процент разума, один процент крови. Два процента разума, и ещё процент крови. Пучок воспоминаний постепенно распухал, его прежде чёрная поверхность начинала складываться в осмысленные образы, а до слуха стали доноситься приглушённые голоса. С каждой секундой они становились всё более чёткими и разборчивыми, и вот Шенни уже могла разглядеть отдельные эпизоды жизни Меллека. Так звали призванного – теперь она знала это. Детство в семье сапожника, прогулки с друзьями, школьные занятия, обучение отцовскому ремеслу. А потом – неизлечимая болезнь, знахари и лекари, разводящие руками, постепенное угасание, и наконец смерть.

Воспоминания перестали быть отдельным пучком: теперь уже всё пространство вокруг заполнилось образами, картинами и видениями из пережитой жизни; со всех сторон доносились десятки и сотни голосов: родителей, друзей, соседей и знакомых. Шенни находилась там, где не довелось побывать ещё ни одному некроманту: внутри самой человеческой души. Она парила среди мыслей и воспоминаний другого человека, получивших долгожданное пробуждение после долгого сна.

Проделывай всё это другой некромант, призванный бы уже давно скончался от многократного превышения нормы высвобожденного разума, но род Маридан недаром потратил полвека на исследования. В их записях содержались сотни инструкций, советов и наблюдений, неизвестных другим некромантам, и благодаря их соблюдению душа больше не отвергала чужеродную кровь.

Шестьдесят процентов крови, сто процентов разума. Ритуал призыва души был завершён.

Ментальная связь разорвалась, и Шенни вернулась в своё тело. От головокружения она потеряла равновесие, но успела бросить Дмитру команду подхватить себя. Опираясь на разбойника, она встряхнула головой и внимательно посмотрела на призванного, лежащего на столе.

Первое время не было заметно никаких изменений, но затем мальчишка – без какой-либо команды от хозяйки, – медленно открыл глаза и осмотрелся, насколько это позволяла скоба, обхватившая голову. Он попытался встать, но был остановлен кандалами, приковавшими его к столу. Подёргавшись всеми частями тела и убедившись, что он намертво скован по рукам и ногам, юноша испуганным, неуверенным голосом произнёс:

– Есть тут кто?

Ответом ему стал быстрый топот шагов и стук распахнутой двери, ударившейся о каменную стену.

– Выпустите меня! – крикнул он вслед, но дверь уже захлопнулась, и мальчик остался один в незнакомом помещении. По крайней мере, он не слышал больше никаких движений, а металлическая скоба на лбу не позволяла увидеть что-то, кроме потолка. – Эй, кто-нибудь, освободите меня! Снимите эти скобы! – он не помнил, как здесь оказался, и не хотел вспоминать. Внутри нарастала паника и злоба. – Пустите! Слышите?! Пустите! – Меллек лихорадочно задёргался, будто надеясь силой вырвать оковы и освободиться. И разорвать тех, кто посмел заточить его. Зарезать, зарубить, переломать кости и разбить головы. Его голос превратился в злобный рык, но вряд ли он был в состоянии это осознать. – Убью! Уничтожу!!!

Снегопад давно прекратился, и работа во дворе была закончена. Торнео, Хэнри, Ортей и Дариан стояли возле хранилища, поставив лопаты у стены и дожидаясь новых распоряжений. Несясь к ним со всех ног, Шенни на ходу отдала команду. Дариан тут же упал на колени, и руки подбежавшей девушки обхватили его лицо. Не обращая внимания на усталость от предыдущего ритуала, Шенни приступила к точному повторению процесса.

Техника работала! Исследования были завершены, и теперь она сможет наконец вернуть Дариана к жизни! Уже совсем скоро, всего через несколько минут!

Вновь широкое пространство с сетью натянутых между его стенками кровяных каналов. Уже знакомый пучок воспоминаний, скромно ютящийся в уголке (или правильнее будет называть его душой?). Заставив себя побороть нетерпение, Шенни провела ритуал с куда большей осторожностью и ювелирной точностью, чем предыдущий. Ошибка была недопустима. Три к пяти. Шесть к десяти. Пятнадцать к двадцати пяти.

Теперь перед ней, как на страницах детской книги с картинками, предстала жизнь уличного воришки, что родился и вырос в скрытом от людских глаз убежище бездомных. Воровство продуктов с прилавков, проникновение в дома, грабежи зазевавшихся гуляк. Днём и ночью, в дождь и в снег мастера уличного ремесла трудились, не зная отдыха. Пока остальные дети учились читать и писать, он постигал искусство взлома замков и срезания кошельков.

А вот – стена особняка, такая знакомая и привычная. Стилет, погружающийся в затылок призванного-садовника. Коридоры и комнаты родного дома. Своё собственное лицо, тогда ещё чистое, умытое и причёсанное, и очень растерянное от вида незваного гостя с кинжалом в руке.

Одно за другим, она пережила все события последних месяцев, глядя на себя чужими глазами, пока освобождение разума не остановилось, дойдя до конечной отметки. Шестьдесят-сто.

Дрожа от волнения, некромантка вернулась в реальный мир и села на корточки возле юноши, положив руки ему на плечи. Медленно, будто воздух вокруг превратился в кисель, Дариан поднял голову и так же медленно открыл глаза, остановив на девушке взгляд.

– Шенни?

В горле встал ком, мешая сказать что-нибудь в ответ. Губы лишь беззвучно открывались, не в силах выдавить ни звука. Пелена слёз закрыла взор, заставив лицо Дариана расплыться в неразборчивую мазню. Шенни крепко сжала веки, чтобы выдавить слёзы наружу, и не сразу решилась вновь их открыть, не веря своему счастью. Вдруг она почему-то повалилась на снег, и мгновение спустя цепкие пальцы сомкнулись на её горле.

Ещё не понимая, что происходит, некромантка машинально ухватилась за сдавившие её горло руки и открыла глаза. И в этот момент перед ней предстал кошмар, вернувшийся прямиком из событий шестилетней давности. Лицо, искажённое злобной гримасой, просвечивало от ярко-алого узора на щеках. В красных глазах, глядящих на неё сверху вниз, читалось лишь одно намерение – убить.

Выяснять, что происходит и откуда здесь взялся взбесившийся призванный Арганела, было некогда: лёгкие уже горели от нехватки воздуха, горло нестерпимо болело от впившихся в него него пальцев, а перед глазами шли круги. Высвободиться из цепких пальцев опытного вора никак не удавалось, сил Шенни не хватало даже на то, чтобы хоть немного ослабить хватку. Отчаянные попытки исцарапать руки также ни к чему не привели: призванный не чувствовал боли.