Дьявол по соседству (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 68

Ему не нравилось, что с ним играют.

Связав его бельевой веревкой, они затащили его к себе в логово и положили в угол. Какое-то время он спал - или притворялся, что спал - а теперь бодрствовал. Глаза у него были широко открытыми и ясными.

Все еще покрытая призрачно-белым пеплом, Кайли ухмыльнулась ему.

Он не ответил ей тем же.

Кайли подползла к нему на четвереньках. Он напрягся. У него были хорошие мышцы. Она села на него верхом, ее длинные светло-желтые волосы свесились ему на лицо. Она стала изучать его глаза, его запах, выражение его лица... все, что сказало бы ей то, что она хотела знать.

Она прижалась своей промежностью к его, потерлась ею о грубый материал его джинсов. Это возбудило ее. Она почувствовала, что он тоже возбудился, только по его глазам поняла, что ему это не понравилось.

Приблизилась ртом к его рту.

Он задрожал.

Прижалась губами к его губам.

Он не шевелился. Уткнулась своими маленькими грудями ему в лицо, чтобы он пососал их или покусал. Но он не стал.

Просто смотрел на нее своими остекленевшими от шока глазами. Они выглядели влажными. Он был напуган, и она чувствовала это.

Напуган. Да, Луис был напуган. Сильнее чем когда-либо в жизни. Эта девчонка... Господи, раскрашенная под мертвеца, совершенно голая, с красными полосами на лице, на груди, животе и руках. А ее кожа... она была украшена рубцами, будто она прижигала себя, будто эти рубцы формировали какие-то символы, концентрические узоры, ромбы и полумесяцы. Как представители тех племен по телевизору с бусами под кожей. Она зависла над ним. Дразнила его, терлась об него... ему казалось, что ей не больше тринадцати. Она была моложе другой девчонки, которая точила колья в углу. Взрослая женщина у костра, должно быть, приходилась им матерью.

 А этот... этот дом ужасов был... их убежищем.

 Их логовом.

 Луис видел разбросанные по грязному полу человеческие останки, кости и кусочки мяса. В углу лежала голова. С потолочных балок на веревках из кишок свисали отчлененные конечности. Мусор и грязь были повсюду. В воздухе пахло гнилью, горелым мясом, дымом и экскрементами. Девчонка, игравшая с ним, смердела мочой.

 Ухмыляясь, она стала облизывать ему лицо.

Теперь подошла Элисса. Она повернулась, чтобы убедиться, что мать все еще занята. Так оно и было.

Кайли схватила мужчину за горло обеими руками. Широко раздвинув ноги, она принялась тереться об него все быстрее и быстрее, пока ее не охватила дрожь. Лицо мужчины превратилось в искаженную от страха маску. Это возбудило Кайли еще сильнее. Она терлась об его все жестче и жестче, становясь с ним единым целым. Он чувствовал, как колотится у нее сердце, а кожа стала горячей и влажной.

И все же он сопротивлялся.

- Отвали от меня нахрен, - внезапно сказал он.

Кайли наклонилась к его лицу, и он вздрогнул. Она уткнулась ртом в его шею и принялась лизать, пробуя его кожу на вкус. По ее телу прокатилась волна экстаза. Она укусила обнаженную плоть его плеча и продолжала кусать, пока не пустила кровь, и пока та не наполнила ее рот. Он кричал, а она кусала все сильнее и сильнее, наполняя рот вкусом его крови, его плоти.

- Нет! - воскликнула мать.

Она схватила Кайли за волосы и отбросила в сторону. Пнула Элиссу, а потом еще раз, когда та осмелилась зарычать на нее. Перетащила мужчину к костру и прижалась ртом к его кровоточащему плечу. Отсосала кровь, а затем зажала рану тряпкой. Мужчина корчился и дрожал.

Мать проверила кишечный мешок. Горячий сок с шипением пролился в костер.

Она вытащила из углей грудную кость. Та обожгла ей пальцы. Пожевав мясо, она прижала его ко рту мужчины. Но он не стал есть. Она зашипела на него и ударила ладонью по лицу. Когда он снова отказался от мяса, ударила сильнее. Он проявлял открытое неповиновение. Но она была уверена, что сможет сломить его. В противном случае, она вспорет ему живот и вырвет внутренности. И пока он будет шевелиться, она будет жарить их и есть.

Это было древнее наказание.

Подползли Кайли и Элисса. Мать показала им зубы. Присела над мужчиной и пометила его своей мочой. Затем замахнулась на девчонок.

- Мое, - произнесла она. - Мое, мое, мое...

77

Стая Предводителя сейчас насчитывала более ста охотников. Когда они двигались сквозь ночь, разоряя один район за другим, выгоняя жертв из укрытий, никто не осмеливался встать у них на пути. Они бежали по улицам и переулкам, разгоняя других охотников и убивая их, если те не обращались в бегство. Стратегия Предводителя была простой: хватай все, что стоит взять, режь животных, отбившихся от стада, сжигай дома, уничтожай все на своем пути, применяя тактику выжженной земли.

Конечно же, они сталкивались с другими охотничьими стаями, убивали их или брали в плен. Всегда перемещались, всегда захватывали новые территории, оставляя след из выпотрошенных трупов, мертвых животных и пылающих домов. Вскоре стая Предводителя включала себя не только детей, но и взрослых, десятки взрослых. Они размахивали топорами и пиками, копьями и ножами, молотками и бейсбольными битами с гвоздями на конце.

Женщин насиловали, с мужчин сдирали кожу. Стариков использовали для развлечений. Маленьких детей, бесполезных для стаи, бросали в костер, ибо все знали, что для успешной охоты необходимо принести жертву.

И так продолжалось бесконечно.

Они были непреодолимой, беспощадной силой.

Затем в южном конце Провиденс-стрит они были встречены другой стаей. Такой же решительной. Такой же жестокой. Такой же непримиримой к чужакам. Единственным отличием было то, что эта группа вела с собой собак. Казалось, у них были сотни лающих, тявкающих, воющих собак. Твари обезумели от запаха агрессии и от густого, дразнящего аромата крови в воздухе.

 Битва началась.

Воодушевленные жаждой крови, истерической яростью и звериной свирепостью, две противоборствующие армии дикарей - все в боевой раскраске, одни голые, другие одетые в лохмотья и свежесодранные шкуры, многие потрясали тотемами смерти из человеческих скальпов, голов и различных частей тел - с воем бросились друг на друга. Для случайного наблюдателя это было проявлением тотального безумия, не встречавшимся со времен завоевания варварами Европы. Но для участников побоища, это был своего рода кровавый ритуал, направленный на защиту территории, ради которого жили все племена.

Предводитель шел впереди, прорубая и прорезая себе путь сквозь ряды неприятеля. Тела пронзались копьями, тесаками и мачете. Кости трещали, головы разбивались, конечности отсекались, а выпотрошенные тела падали на улицы. Первые пять минут царила настоящая бойня, стаи истребляли друг друга, перерезали друг другу горло, рубили упавших.

Затем в бой бросились собаки. Предводитель, отступая с десятками раненных, наблюдал, как они рвут ряды, кусают, царапают и поедают покалеченных. Огромная псина вцепилась зубами в голову какого-то мальчишки и принялась дергать из стороны в сторону, в то время, как трое других поедали корчащееся тело. Собаки напали с обеих сторон, и даже кусали друг друга. Когда в одного добермана попал топор, раскроив ему голову пополам, стая гончих тут принялась рвать его на части, дерясь из-за самых сочных кусков. Мужчины убивали мужчин, дети - детей, и те и другие убивали собак, и гибли от их челюстей.

Эти зверства вызвали у Предводителя смутные воспоминания. Муравьи-кочевники. Южно-африканские муравьи-кочевники, прокладывающие через джунгли просеку смерти. Они обдирали всю зелень с кустов и деревьев, животных объедали до костей. Ничто не спасалось от них, даже люди, у которых хватило глупости оказаться у них на пути. Это воспоминание промелькнуло у него в голове и так же быстро исчезло.

Собаки вели себя точно так же.

Армия из зубов, когтей и голода была основной силой. Огромная, прожорливая машина уничтожения. Запах крови, мяса и смерти сводил их с ума.

Они атаковали людей. Атаковали припаркованные машины. Бросались сквозь двери домов, прыгали в окна. Отрывали доски от стен и грызли их. Носились по садам и вырывали маленькие деревца из земли. Если что-то не могли убить или покалечить, они на это мочились.